На глубину с тобой

Я убегаю! «Агата Кристи» - «Беглец» Расстегнутый браслет выпал из рук журналистки, и она ни жива ни мертва подняла глаза. Ошибки не было. Перед ней стоял Глеб собственной персоной. Нужно было срочно придумать, что сказать и какую линию поведения избрать, но, естественно, в голове был полный сумбур. Музыкант неспешно наклонился, поднял браслет и отдал в руки девушки. - Спасибо, - сдержанно поблагодарила гостья. На большее проявление эмоций она была неспособна. - Вы позволите? – спросил Глеб, намереваясь присесть рядом. - Разумеется, буду рада, - голос чуть ли не холоден, сама Настя сидела так, будто аршин проглотила. Девушка уже рисовала перспективы первого впечатления, произведенного на мужчину. Они были далеко не радужными. Глеб непринужденно сел рядом, не спеша дальше развивать разговор. Вместо этого он стал с интересом смотреть, как Настя пытается безуспешно застегнуть на левом запястье серебряный браслет. Журналистка чувствовала на себе взгляд младшего Самойлова, и это ей совсем не помогало. От неудачи девушка негромко выругалась: - Черт возьми! - Давайте я помогу, - вызвался мужчина с улыбкой. - Нет, не стоит, спасибо! - отозвалась девушка. - Я сама справлюсь. - Но у вас явно не получается! - Когда-нибудь да получится. В противном случае он отправится в сумочку. - Зачем в сумку, когда я предлагаю помощь? – удивился Глеб. - Это дурная примета: застегивать или завязывать что-то на другом человеке, - ответила Настя, покраснев. Музыкант рядом рассмеялся: - Вы в это верите? И что же должно произойти? - Зачем вам говорить, если вы не верите? Вы только смеяться будете… - А вдруг не буду? – с весельем в голосе поинтересовался Самойлов. - Проверять не хочу, - ответила девушка и продолжила свое занятие. Глеб еще какое-то время смотрел на несчастные попытки соседки, потом выхватил украшение из рук журналистки. - Хватит издеваться над бедным браслетом! Вы так застежку сломаете, чинить придется. Давайте вашу руку! - Нет, - упрямо сказала Настя, как ребенок, пряча руки за спину, - лучше отдайте его, я уберу в сумочку. Глеб снова рассмеялся, в его глазах играли бесенята: - Не отдам, - сказал он. - Что за шутки? – спросила журналистка. - Так не отдам, а на руку надену, - пояснил музыкант, старательно пытаясь сделать серьезное выражение лица. - Вы его в сумку бросите, он там порваться может. Я не могу этого допустить! - Но он и на руке порваться может, - резонно заметила Настя. - Может, но это будет уже не моя вина. А так, если не надену, буду думать, что косвенно виноват. - Но что делать с моей виной? Вы наденете браслет, примета сбудется, и это будет моя вина, - против воли молодая женщина улыбнулась. - Я беру ответственность на себя за примету, - уверил мужчина. - Я тоже беру ответственность за браслет, так что отдавайте смело и не думайте! - Нет, - Глеб нарочито серьезно помотал головой. - Я, видите ли, очень упрямый. Настя начинала раздражаться: - Зачем вам это? - Хочу вас проучить, - улыбнулся музыкант. - Вы заперли меня на всю ночь в комнате с братом, даже не замарав своих ручек. - Но ведь это ради вашего блага! – ахнула девушка. - Мои мотивы тоже альтруистичны. Хочу, чтобы вашу чистую от преступлений руку украшал браслет. - Благими намерениями дорога в ад вымощена! - Вам ли не знать, если вы поклонница моего творчества, что ад мне знаком и даже симпатичен? Позвольте отблагодарить вас за помощь с братом, - промурлыкал Самойлов, не скрывая смеха. Настя невольно наслаждалась знакомым тембром голоса, но осознав преступную слабость, страшно разозлилась и на музыканта, и на себя. - Хорошо, - отрезала она, - будь по-вашему! Вы сами напрашиваетесь, потом не жалуйтесь! Журналистка протянула левую руку практически как лопату. - Так бы сразу, а то упрямитесь! – Глеб обаятельно улыбнулся. – А почему именно левая рука? - в тоне светского разговора поинтересовался он. - Левая рука от сердца, - сказала девушка, еще раздражаясь. - К тому же я левша. - Надо же! – снова улыбнулся музыкант. - Вот и готово, небо на меня пока не обрушилось! - Может, обрушится к утру… - съязвила Настя. - Может… - флегматично заметил мужчина. – И все же, что со мной произойдет? - Не скажу, придет время – сами узнаете! Настя и сама не понимала, зачем упрямилась! Приметы как таковой не было. Скорее поверье – если кто застегнет или завяжет что-то на ком-то, то привяжет себя и сам привяжется. Она вспомнила, как прочитала в воспоминаниях Елены Сергеевны Булгаковой: «… у меня развязались какие-то завязочки на рукаве <…>, я сказала, чтобы он завязал мне. И он потом уверял всегда, что это было колдовство, тут я его и привязала на всю жизнь». Конечно, расскажи она это Глебу, человеку, у которого есть любимая жена, она умерла бы от стыда, а он от смеха. Молчать было лучшим решением. Настя сидела рядом с ним на диване и была уверена, что, несмотря на все браслеты в мире, видит музыканта в первый и последний раз. Вся эта встреча – не более чем жестокая шутка судьбы. И дата весьма подходящая. Впрочем, все произойдет так, как и должно произойти. Он вернется в Москву, она останется в Екатеринбурге, и у каждого будет своя жизнь. Девушка пыталась наиболее полно запечатлеть этот вечер в памяти. Запомнить голос, запомнить прикосновение его пальцев к ее запястью, запомнить слишком сильное биение сердца. Говорить журналистке совершенно не хотелось. Ее сосед тоже не стремился к беседе. Оба сидели среди шума вечеринки и слушали песни «Агаты Кристи» так, как будто были знакомы уже тысячу лет. Кто-то из гостей, с кем Настя не была лично знакома, стал настаивать, чтобы братья спели дуэтом. Эту мысль быстро подхватили остальные. Отказаться от этого было никак нельзя. Вадим и Глеб отыскали друг друга в толпе и поддались общему настроению. - Вы же останетесь послушать? – спросил Глеб. - Да, конечно, - ответила Настя с улыбкой. Братья быстро достали свои старые акустические гитары и устроили себе удобное место для выступления. Глеб на секунду встретился глазами с журналисткой и слегка улыбнулся. Девушка, смутившись, устремила взгляд на свои колени. Под шумные овации братья стали исполнять одну из самых известных песен в репертуаре старой группы. Настя с каждой строчкой песни чувствовала, что ей здесь не место. Ей хотелось домой, чтобы можно было спокойно выдохнуть и подумать. Подумать о том, как жить дальше, куда идти. Песня закончилась, и все обступили музыкантов. Девушка смекнула, что лучшего шанса незаметно улизнуть у нее не будет. Затерявшись в толпе почитателей, она прошмыгнула к выходу. Быстро обувшись и накинув черное пальто поверх платья, она выскочила в подъезд, даже ни с кем не попрощавшись. Лишь на улице она могла выдохнуть с облегчением. Добежав до соседнего двора, журналистка вызвала такси. По счастью, его не пришлось ждать слишком долго. Домой! Домой! Она слишком вымоталась за сегодня! Родная квартира встретила ее с распростертыми объятьями. Скинув с себя одежду, Настя отправилась под горячий душ. Нервное напряжение уходило вместе с водой. Завернувшись в большой махровый халат, журналистка юркнула под одеяло. Из динамика телефона привычно пели братья Самойловы, но в этот раз эйфорию девушка не испытывала. Настя заставляла себя проститься с мечтой, которая зашла слишком далеко. И совсем неважно, что подушка от этого стала совершенно мокрой. Замок на песке должен быть разрушен. Во что бы то ни стало.