Зацепилась

«Мы не маленькие дети, а жизнь — это не игра, в которой ты не понимаешь правила с первого раза, и их можно объяснить ещё раз», — ему, черт возьми, так и сказать? Да как я могу, если сама с удовольствием ещё раз послушала бы правила, где говорилось не влюбляться. Ладно, хорошо, мы, все таки, выбрались отдохнуть на пару дней, надо думать о пляже, речке, природе и что там ещё есть, кроме как его присутствия? Солнце. Точно! Клименко, если бы я из-за тебя забыла крем от загара, тебе бы отдых явно запомнился. Я только кинула его в сумку и решила, что выпить чай перед сном — неплохая идея. Завтра и все следующие три дня = не сойти с ума. Дома можно было включить фильм после работы и забыться. Ну и что, что главный герой смахивал на Клименка, там есть оружие, а значит и фильм страшный. Утром я проснулась от разрывающегося телефона. Я не проспала, а значит, есть только два варианта: либо это звонит Лиховий, говоря, что наш отдых отменяется; либо тот, кто не покидает мои сны уже как пол года (я надеялась на первый). — Гена, ты издеваешься? Мы ещё не успели провести три дня в компании друг друга, но ты уже меня достал, — я пропаливала глазами потолок, представляя, что смотрю на него точно таким же взглядом. — Я буду через пол часа, успеешь? — Я еду с Артёмом и Оксаной, — как сейчас отмазаться, чтобы не садиться с ним в машину? — Почему, ты со мной не хочешь? — и что я должна сказать? «— Извини, Клименко, я как дура влюблена в тебя и просто схожу с ума, когда ты так близко ко мне, поэтому веду себя как полная идиотка, находя такие же идиотские отмазки»? Явно не подойдет. — Да ну, Ира, мы с Богданой будем ждать тебя под подъездом, — а, он был с дочкой, ну ладно, так уж и быть. — Ирина Викторовна! — она была такой милой в своем сарафане, и в кого она такая пошла? Ее папа явно не заслуживает на прилагательные типо: милый, ласковый или нежный. — Привет, моя милая, — мы обнимаемся и мне на миг кажется, что Гена мечтает о том же. Ира, успокойся, это ты мечтаешь. — Надеюсь, Ирина Викторовна, у тебя была веская причина отказываться от нашей компании и моей машины, — да блин, зачем он это сказал? Напрашивается на чистосердечное признание, в котором я не признаюсь никогда. — Надеюсь, Клименко, отдых обойдется без тупых вопросов, — я, как самостоятельная женщина, сажусь в машину, хлопнув дверью. — Ира, а можно на "ты"? — спрашивает Богдана и я в который раз благодарю вселенную за то, что он приехал не один. — Конечно, милая, — кажется, она ещё не раз спасет нас. Оксана, зная о том, что так яро беспокоит меня на работе, пытается дать советы типо «Будь смелее, подойди первой». А я пытаюсь ей объяснить, что трусиха и он не узнает об этом никогда. — Никогда не говори: «Никогда!» — Ты серьезно? Слушай, как к тебе люди ходят за помощью? Ты им тоже такие советы даёшь? А я говорила, что психотерапия явно не для меня, — пытаюсь убежать, но от Оксаны ещё никто не сбегал. — Хорошо, вот тебе совет, и мне кажется, ты уже с ним неплохо справляешься: подружись с его дочкой. — Сделаю вид, что я согласна, — конечно согласна, это сделать куда реальнее, но пока вопросы не придумала. Интересно, а что конкретно меня интересует в ее жизни, а главное — с какой целью? На это тоже нет ответа, (но я надеялась придумать до конца отдыха). — Клименко, скажи, а почему ты так меня ненавидишь? — я пыталась зацепиться хотя бы за что-то, что было в его глазах цвета моря, отбивающих небо. — А кто тебе сказал, что я тебя ненавижу? — Тогда почему мы до сих пор не вместе? — з а ц е п и л а с ь. Я слишком осмелела. Вернее, не я, а вино во мне. — Наверно потому, что ты постоянно меня отшиваешь. — Не правда, — вообще-то, правда, и я прекрасно об этом знаю. Вечер закончился, а вместе с ним и то, что я ещё контролировала. Но с Геной мне повезло, он взял меня на руки и заставил спать. Завтра я об этом пожалею, но сегодня — ещё не завтра. Я чувствовала, что этот импровизированный отдых добром не закончится. Черт возьми, лучше бы сейчас моя интуиция подвела. Глазам не верила, но бывшие одноклассники шли мне навстречу и мысленно хотела убежать далеко. Было поздно и я пыталась всем своим видом показать, что все хорошо, я рада видеть тех, кто заставил не поверить в любовь в семнадцать лет. Та ладно, это пол беды. Самое ужасное было то, что я думала в тот момент, ревнует ли меня Гена? "— Ира, угомонись, а. — Ну а вдруг, я же чувствую его глаза на своей спине", — примерно такой диалог сердце и разум вело между собой. Думаю очевидно, кто предлагал отказаться от этих идиотских мыслей. Конечно разум, который не отошёл ещё от семнадцатилетней, печальной любви. — Не хочешь поделиться историей Марго? — Клименко, ты сейчас не вовремя. — Это слишком личное, — я отворачиваясь, мысленно ухожу в закат. Но он все равно идёт туда за мной. — А я в это "личное" не вхожу? — в его глазах читался страх. Можно я помечтаю, что он боится разочарования после моего "нет"? — Если коротко, то ее муж — моя первая любовь. Она тогда увела его у меня и теперь мы все трое пытаемся сделать вид, что все нормально, — я на миг замолчала, — и почему я тебе все это рассказываю? — Так, может, я вхожу, все таки, в твое «личное»? — кажется мне только что признались в любви? Я не знала, но в чём-то мне точно признались. — Ну, в любом случае, я рад, что так. Было бы по другому, я бы сейчас ходил с разбитым сердцем. Ну а дальше поцелуй на закате под шум ветра.