Кафка Хибино Человек.

В вихре битвы, где встречаются холодные и огнестрельные оружия, где кровь смешивается с пылью, Ичикава стоит как стена, но его душа, как и он сам, трепещет от усталости и боли. Его боевой костюм, когда-то блестящий и непробиваемый, теперь пронзен шрамами и потрескавшимися пластинами, свидетельствующими о безжалостной схватке с кайдзю. Каждый удар кайдзю — это испытание, каждое ранение — испытание для Ичикавы и его товарищей. Каждый из этих чудовищ напоминает гранд-кардиналов в своей мощи и разрушительной силе. Третий дивизионный отряд исчерпан, их командир, Мина Аширо, была вынуждена уехать в генштаб прошлым утром, и все еще не вернулась, а оставшиеся бойцы сейчас на грани истощения. Но в этой безнадежной ситуации замком Хошина Соширо не сдается. Он ведет своих людей, стараясь спасти каждого, защищая их до последнего вздоха. Чуть ли не самая мощная девушка в дивизионе Шиномия Кикору стоит на изнуренных ногах, но не покидает своих товарищей, сражаясь рядом с Хошиной, стараясь принести пользу. Они могли бы отступить, могли бы вызвать подмогу, но они этого не делают. Почему? Потому что связи в этом районе, в котором они находятся сейчас попросту нет, потому что Кайдзю номер восемь, он же Кафка Хибино, он же товарищ и главный весельчак третьего дивизиона, потерял контроль над собой, превращая окружающие здания в руины, причиняя вред людям, которые, рискуя собственной жизнью, по приказу замкома стараются его защитить, убивая наступающих на хвост других кайдзю. Ичикава понимает, что каждый момент может быть последним, что он на грани гибели. Но он не сдается. Он стоит на ногах, крича своему напарнику, призывая его вернуться к себе, остановить этот кошмарный путь разрушения, и попутно старается увернуться от его мощных и неконтролируемых атак, ибо стрелять в Кафку он не собирается. В этом моменте отваги и отчаяния Ичикава Рено находит в себе силы продолжать борьбу до последнего вздоха. Вот еще один мощный взмах сильной руки Кайдзю номер восемь. Ичикава наполняет легкие грязным воздухом, но вовремя отпрыгнуть не успевает — Кайдзю хоть и промазал, но задеть успел. Боль, точно удар молнии, расходится по всему телу. — Ичикава! Тебе срочно надо отступать! Ты больше не выдержишь, хватит! — кричит ему в ушной наушник девушка Кономи Оконоги — операционный лидер, следящая за всей ситуацией на мониторах и оказывающая большую поддержку в бою «снаружи» битвы. — У тебя ужасные жизненные показатели, прошу, остановись! Но Ичикава практически не слышит ее — оглушило, да и видит он очень размыто. Если бы он только знал, что прямо сейчас за его едва живым телом, что содрагается от кошмарной боли и лежащем на каменных обломках, с горькими слезами на глазах наблюдает сам Кафка Хибино, заключенный в теле монстра. Он в сознании. Он все видит, он все слышит. Но он не может взять под контроль этого ужасного Кайдзю, не может взять под контроль эту теперь его темную сущность, которой когда-то стал не по своей воле. — Дядь... — Рено судорожно глотает ртом воздух, прилагая все усилия, чтобы вновь встать на ноги. Он еще жив, значит еще не проиграл, значит сдаваться рано. — Прошу, остановись... — Ичикава старается сфокусировать взгляд на Кафке. Именно Кафке, а не на Кайдзю номер восемь, ведь именно Кафку он видит сейчас пред собою. — Поиграл в злодея и хватит... Я ведь... и сдохнуть так могу, знаешь?... — он издает хриплый короткий смешок. Он улыбается, ибо знает, что Хибино наверняка не хотел бы видеть на его лице страх с запахом соленых слез, что вытекали бы из уголков его серых, цвета пасмурного неба, глаз. Рено все же встает на ноги, шатаясь в разные стороны, как корабль, попавший в шторм в безграничном океане, выставляет перед собой вытянутую руку, тянется к Кафке, неконтролируемое тело которого готовится нанести очередной удар и, похоже, на этот раз последний для Ичикавы. — Мы ведь еще столько не успели сделать... Дядь, а ты помнишь нашу первую совместную... битву, когда мы оба еще дерьмо вычищали из умерших кайдзю?... Ты помнишь, как ты спас меня тогда? — улыбка на его лице дрогнула. Ему больно не только физически. — Ты помнишь, как мы вдвоем бежали из больницы, когда ты впервые превратился и как того старика на тот свет раньше положенного не отправил?... Прошло всего несколько месяцев с тех самых пор... Но такое ощущение, будто целая вечность... — Ичикава согнулся, начиная отхаркивать собственную кровь. Во рту появляется вкус железа, неприятно, но это ничто по сравнению с тем, какой вкус сейчас ощущает сердце в его груди — приятный, до безумия сладкий, такой же, как голос Кафки. — Дядь, а ты знал, что ты мне дороже всех?... Рено продолжает тянуть руку к Хибино, продолжает вытягивать свои тонкие, совсем мальчишеские пальцы, что отчаянно стараются дотянуться до родного мужского лица. — Дядь, — Ичикава лоб морщит, брови, подрагивая, невольно выстраиваются домиком, а слезы все-таки брызнули из глаз. Он громко всхлипывает, осознавая, что больше не сможет увидеть карие глаза, ставшие ему самым что ни на есть домом, — ты правда дорог мне. Ты самый лучший дядька, слышишь? Мощи в руке Кайдзю собралось достаточно, хотя на Рено и места живого практически не осталось — столько мощи собирать было совсем необязательно, чтобы добить его. Монстр издает громкий рев, прежде чем с сильного размаху направить удар в живот... себе в живот. Кровь брызжет фонтаном из черного, как уголь, тела, окрашивая часть разрушенного места в багряный. Зловещая морда, похожая на череп, рассеивается в воздухе, давая возможность взглянуть на человеческое лицо. Кафка Хибино смог. Кафка Хибино не Кайдзю номер восемь. Кафка Хибино Человек. Со сквозным ранением в собственном животе он находит в себе силы дойти на ватных ногах до своего белобрысого напарника. Ичикава начинает безудержно рыдать, неумолимо разрезать воздух своим криком, стараясь сократить дистанцию между ними как можно больше и быстрее. Хибино делает широкий шаг и наконец заключает мальчишку в свои крепкие, но нежные и донельзя теплые объятия. Как же ему, черт возьми, не хватало этого. Рено утыкается носом в его горячую шею, вдыхая запах самого дорогого и самого родного ему человека, прижимается к его телу своим так сильно, как только позволяет ему его нынешнее плачевное состояние. С грохотом они падают на колени, но друг от друга не отлипают. Кафка слез сдержать тоже больше не может — позволяет себе дать слабину. — Прости меня, Ичикава, — дрожащим голосом произносит Хибино. — Прости, мальчик мой... — Замком Хошина, докладываю: Кафка Хибино вернул человеческий облик, — из чужого ушного наушника Кафка слышит голос Оконоги. — Жизненные показатели Ичикавы Рено на нуле. Погиб. Жизненные показатели Ихару Фурухаши на нуле. Погиб. Жизненные показатели Харуичи Изумо на нуле. Погиб. Жизн... О чем говорила девушка дальше Кафка слышать больше не мог — вытащил наушник из уха Ичикавы и бросил как можно дальше от себя. Он начинает прислушиваться к дыханию своего напарника, надеясь на... а на что?... — Э-эй... — Хибино бережно кладет парня на спину, всматриваясь в безжизненные серые глаза напротив. — Да уж, притворщик из тебя просто огонь... — он дрожащими пальцами касается еще теплой щеки юноши, ласково проводит по ней. — Ну же, Ичикава, хватит... — резко вдохнув воздух сквозь стиснутые зубы, Кафка склонился ближе над телом Рено. — Мать твою, господи... Боже мой, нет... Только не так, пожалуйста, прошу тебя, умоляю, только не сейчас... Слезы обжигают его кожу, глаза неистово щиплет, в горле засел огромный, тяжелый ком, не позволяющий по-нормальному вдохнуть. Краем глаза Хибино замечает замкома, что стоит приблизительно в ста метрах. Он до побеления костяшек сжимает два клинка в руках и смотрит не то злобно, не то разочарованно. В любом случае его взгляд заставляет содрогнуться от ужаса. И он будет прав, если на месте убьет Кафку. «Жизненные показатели Ичикавы Рено на нуле. Погиб.» — вот, что сейчас вихрем крутится в голове мужчины. Он продолжает смотреть на Ичикаву, на того самого пацана, что до последнего вздоха верил в него, как в Человека. Но ведь именно этот Человек и убил его. Кафка Хибино не Кайдзю номер восемь. Кафка Хибино Человек. Но так ли это?...