Через тернии…

Марк

      Марк и так не отличался спокойным характером, но, когда похитили Лу, превратился в чудовище.       Он даже не мог точно сказать, когда она стала кем-то действительно важным в его жизни. Настолько, что засела в мозгах и не желала оттуда вылезать. А может, он и сам её уже не отпускал. И если, будучи в отношениях с Летицией, приходилось чувства скрывать, то после — это стало бессмысленным. Только слепой идиот, наверное, не знал, что именно инквизитор испытывал к телохранительнице Приора.       Не то чтобы он афишировал, просто… так получилось.       Правда, когда казнили Летицию, случился переворот и Марк отправился в длительный отпуск, казалось, что всё пройдёт. Мужчина вернётся к работе и будет воспринимать Рид как обычно. Тем более что у сильных и серьёзных потрясений есть свойство смывать полностью какие бы то ни было другие эмоции… Однако он глубоко ошибся. Вернувшись к работе и увидев Лу, понял — всё не только осталось на месте, но и обострилось.       Потом они ещё и стали сближаться. А она не просто не возражала — порой и сама становилась инициатором общения. Всё как-то складывалось постепенно, и оба плыли по течению.       Так что, да, Лу Рид стала Жонсьеру слишком близка, слишком важна.       Для тех, кто её похитил, это ужаснейшая новость.       Сколько дней ушло на поиски — сам без понятия, сбился со счёта. День с ночью уже перепутались. Каждый раз, когда был уверен, что он близко, оказывалось — ошибся. Место не то, информация не та. А время шло. Что с Лу могли творить те мрази, одному Единому известно.       Что натворит с ними Марк — неизвестно даже Единому.       Когда местоположение девушки наконец-то обнаружилось, инквизитор моментально взял Фарука, собрал группу и поехал. Дорога вела к старой заброшенной двухэтажке на самом краю Термитника, которая каким-то чудом до сих пор имела человеческий вид. На неё даже вроде бы были планы, но пока что никто за их осуществление не взялся.       Едва выбравшись из машины, Жонсьер раздал приказы и сам направился к дому. Со всеми, кого бойцы найдут, велел не церемониться — скрутить, связать и выкинуть на улицу, а будут сопротивляться — прикладом в лоб. Он получил от Иво разрешение — а вернее, распоряжение, учитывая его дружбу с Лу, — не щадить преступников, так что не планировал сдерживаться. Впрочем, сейчас и так вряд ли бы смог.       Инквизитор обошёл весь первый этаж, пока не заметил дверь, явно ведущую в подвал. Он тут же толкнул её, на ходу размышляя, какое идиотское клише. Можно было сразу именно подвал и искать. С другой стороны, спрячь они Рид на крыше, например, — он бродил бы дольше, поэтому недостаток у них мозгов сыграл ему только на руку.       Небольшая лестница вела к ещё одной двери. Эта оказалась закрытой, не поддалась ни когда Марк дёрнул на себя, ни когда толкнул. Чувствуя, что закипает сильнее, достал пистолет и отстрелял замок. Вернув оружие на место, наконец открыл дверь, распахнул её на всю ширь — и на секунду замер. Глаза невольно округлились.       Уж сколько он дерьма повидал за годы службы, но это…       Лу висела. Её запястья туго стягивала верёвка, и девушка еле заметно покачивалась на вытянутых руках, едва ли доставая ногами до пола. Подбородок утыкался в грудь, слипшиеся волосы скрывали лицо. От кистей до плеч вели дорожки крови, вся одежда была в красных разводах и порвана в некоторых местах, на бледной коже выделялись синяки.       На его появление Рид не отреагировала. Судя по всему, её посещали не так давно, а когда потеряла сознание — оставили так. Свежие подтёки крови и следы побоев бросались в глаза.       Мужчина наконец отмер и кинулся к ней, параллельно оповестив группу, что нашёл Лу. Срезав верёвки, осторожно подхватил её на руки и направился к выходу. Старался двигаться быстро и не думать о том, насколько плохо Рид выглядела. Казалось чудом, что псионичка до сих пор жива и как-то дышит.       Учитывая, как много дней и как сильно её избивали. Учитывая, какое количество крови она потеряла. Учитывая тот стресс, которому её подвергли.       Челюсть Жонсьера сжималась всё крепче, до боли. Сердце грохотало где-то в глотке. Запульсировал левый висок. Инквизитор правда, правда старался сохранять здравый смысл и холодный рассудок, но он нёс полумёртвую девушку на руках, так что отключить или хотя бы отгородиться от эмоций шансов не осталось.       Выбравшись на улицу, Марк спросил Фарука:       — Всех нашли?       Тот коротко кивнул. Хотел сказать или спросить что-то, однако Жонсьер, двинувшись дальше, перебил его:       — Расстрелять. Всех, кроме главного. Его в Корпус. Я отвезу Рид в больницу, потом приеду.       Боец пошёл выполнять приказ, а Марк — к машине.

***

      Первые несколько дней после операции Жонсьера к Лу не пускали. Не то чтобы он не понимал почему — ей требовался покой, а он вряд ли выглядел человеком, который мог бы его дать. От инквизитора волнами исходила злость, как бы он ни старался её подавить или скрыть. Особенно после допросов главаря той шайки, что похитила псионичку.       Просто очередные твари, которые ненавидели Приора. Ничего нового. Они решили действовать жёстко и радикально, хотели выяснить что-нибудь про Иво, поэтому забрали Лу и подвергли её пыткам, надеясь, что она не выдержит боль и что-нибудь выдаст. «Только эту суку хер расколешь. Верная, как псина», — сказал обколотый препаратами преступник. И получил по роже. После допросов тоже был приговорён к казни.       Прошли ещё дни, прежде чем Марк окончательно успокоился и ему наконец позволили посетить девушку. Когда он вошёл в палату, она полусидела на кровати и подписывала какие-то бумаги. Жонсьер остановился у изножья и пока лишь наблюдал, решив не прерывать.       Спустя несколько минут Рид, вздохнув, отдала планшетник и ручку врачу.       — Кресло я тебе сейчас привезу. Потом кнопку нажми вон там, я приду, разберёмся с ним, начнёшь пересаживаться по-тихому. Ага?       Псионичка кивнула, и парень, развернувшись, пошёл к двери. Снова напомнив Марку, чтоб тот не нервировал Лу, скрылся в коридоре.       Наконец они встретились взглядами. Она молчала, а он пытался понять, что происходит. «Кресло», «пересаживаться»? И что девушка подписывала?       Обычно Жонсьер всё обо всём знал, но на этот раз ему было достаточно того, что операция прошла хорошо и Лу жива. Он не выпытывал подробности, тем более пока занимался допросами. А теперь, когда добрался до встречи с Рид, осознавал, что вообще ничего не знал о её состоянии и травмах.       — Как ты себя чувствуешь? — нарушил тишину мужчина.       Псионичка слегка поджала губы и отвела взгляд. Моментом спустя, чуть нахмурившись, вернула его обратно. Казалось, ей не особо было комфортно из-за присутствия здесь Марка, но он надеялся, что действительно только казалось.       — Голова болит, — спустя долгую паузу с лёгкой хрипотцой в голосе ответила она. — А в целом… ок. Жива, и на том спасибо.       Лу крепко сцепила пальцы, что выдавало её напряжение.       Теперь пришёл черёд инквизитора хмуриться.       — Что ты подписала? — решив не ходить вокруг да около, задал он вопрос.       С присущей ей прямотой, не моргнув и глазом, Рид объяснила:       — Отказ от помощи хилера и всех последующих операций.       — Что ты подписала?.. — сощурившись, ошалело повторил Марк.       Лу не стала говорить дважды одно и то же, а в следующий момент вернулся врач. Он завёз в палату инвалидное кресло. Навороченное, современное, наверняка напичканное всяческими новейшими технологиями — но по-прежнему инвалидное. Ещё раз сказав псионичке про кнопку, молодой человек ушёл, бесшумно закрыв дверь.       Пазл в голове, до этой секунды складывавшийся очень медленно, превратился в цельную картинку мгновенно. Жонсьер тут же вернул взгляд на Рид, которая вовсе не прекращала на него смотреть.       В глаза в очередной раз бросились все её синяки и порезы. Разбитая губа. Пластырь на носу. Фингал под глазом. Зашитая бровь. Натёртые верёвками запястья. И ноги… которыми она ни разу не двинула за последние минуты.       — Ты спас мне жизнь, — заговорила Лу. — Вовремя. Наверное, ещё неделька — и я бы сдохла. — Она помедлила, прежде чем, вновь встретившись взглядами с Марком, продолжить: — Меня сильно били. Пока висела. Ну, иногда снимали, но в основном… Короче, пиньята из меня огонь. Спине хорошо досталось. Мне там что-то серьёзно повредили. Док мне объяснял, но я как-то не очень шарю за всю эту медицинскую херню, так что просто прямо задала вопрос. Правильно ли я поняла. Ну…       Девушка опустила глаза. Несколько секунд молчала и не шевелилась. Потом глянула на кресло и снова — на инквизитора. Запрокинув голову на подушку, сказала:       — Я не могу ходить. Парализована ниже пояса. Если не провести ещё какие-то там операции — так и не встану. У нас же тут высокие технологии и прочая херня. Вставят чё-то крутое в позвоночник — и хоть бегай, когда адаптируешься.       — Но ты сказала… — вновь свёл брови Жонсьер.       — Да. Отказалась.       Она собралась сказать что-то ещё, но сжала губы и отвела взгляд в сторону. Стало заметно, что к глазам подступили слёзы. Псионичка сильнее стиснула пальцы — настолько, что они побелели. Она сидела так, не двигаясь и не произнося ни слова, пару минут, но потом всё же дала волю эмоциям и позволила слезам скатиться по щекам. Шмыгнув носом, провела ладонями по скулам и вновь посмотрела на Марка.       — Меня долечат как есть. Научат на кресле ездить. И гуляй. Выпишут. Я так решила.       Жонсьер впервые не имел понятия, что сказать. Естественно, он понимал, что просто так всё это для неё не пройдёт, что отпечаток, тем более моральный, останется. Только не подумал, что её вовсе сломает. До такой степени, чтобы добровольно отказаться от лечения и выбрать… инвалидное кресло.       Сколько мужчина с ней знаком, как хорошо успел узнать — она была человеком, который способен на всё, кроме того, чтобы сдаваться. Бесконечное количество людей пыталось её сломать, подчинить себе, прогнуть, уж особенно когда стала телохранительницей Мартена. Было и такое, что похищали, что избивали — лишь бы выведать тайны главы Инквизиции. И никто не мог сотворить с ней такое, что сумели те твари.       Теперь же на Марка смотрела не Лу Рид. Только то, что от неё осталось.       Он никогда не видел человека, который был бы мёртв при жизни. Сейчас увидел. Даже слёзы быстро прекратились, и во взгляде оказалась пустота. Усталость.       Стало больно. Хотелось не иметь сердца, чтобы ничего не чувствовать. Жонсьер так привык к вечно живой, наглой, эмоциональной Лу, что наблюдать за ней такой, какая она сейчас, было пыткой.       — Не хочу вставать, — негромко произнесла она. — Я вполне осознаю, что могу остаться в кресле на всю жизнь, но мне похер. Честно. Я просто не хочу. Не вывожу. Мне хер надо было положить, когда Иво сказал, что не примет меня к себе на работу, и спокойно пахать в Корпусе. Но мне же вечно надо больше всех. Зато где я теперь?       Псионичка шмыгнула снова, провела тыльной стороной ладони по носу. Мрачно усмехнулась.       — Это не первый раз, когда меня избили, и я всегда была готова к рискам, но щас… Я вечно с друзьями ругалась, что нормальная у меня работа. Особенно с Йонасом. А оказалось, надо было его послушать и валить. Здание Инквизиции видеть даже больше не хочу. Пусть меня считают слабой и тряпкой, но я всё. Умываю руки.       — Я не считаю тебя слабой, — глухо отозвался Марк.       С каждым словом Лу ему становилось хуже. Он всё пытался сложить хоть какие-то адекватные предложения, чтобы было что ответить, а по итогу мог лишь слушать то, что говорила она. Думал только, что действительно привык считать её несгибаемой, человеком, которого не способно сломать ничто, и совсем позабыл, что она просто девушка, которая хотела сделать себе хорошую жизнь, а её затянуло в круговорот проблем.       — Супер. Но мне и это без разницы. — Рид прикусила губу. — Я думала, смогу быть преданной до конца. Останусь вопреки всему. — Качнула головой. — Не могу. Не хочу, чтобы меня вообще хоть что-то связывало с Инквизицией.       Её взгляд стал пристальным, многозначительным. Она словно старалась передать какую-то мысль, которая после её слов должна была быть очевидной и понятой моментально. Затем неторопливо вдохнула и выдохнула, когда увидела, что до Жонсьера эта мысль медленно доходила.       Вернее будет сказать, что дошло до него почти сразу. Просто верить не особо хотелось. Хоть и в итоге всё к этому бы и привело, наверное.       — Меня тоже касается, — сказал мужчина больше утвердительно, чем вопросительно.       — А ты думаешь, меня только из-за Иво пытали? — Псионичка хмыкнула. — И тобой очень интересовались. Я послала всех так далеко и красочно на хер, что отметелили меня тоже красочно. Не помню, для чего молилась больше — чтобы меня быстрее нашли или убили уже.       На несколько минут повисла тишина. Они смотрели друг на друга не отрываясь.       — Я не виню никого из вас, естественно, но не могу отделаться от мысли, куда меня привела преданность вам обоим.       Вот теперь стало максимально плохо. Он впился взглядом в её лицо, до сих пор силясь придумать, что бы такого сказать, но вышло только:       — Я понимаю.       Нет уж, к такому его жизнь точно не готовила. Всё вроде бы в целом стало понемногу налаживаться. Между ними контакт постепенно строился. Взаимоотношения переходили с уровня на уровень. По ступенькам. Казалось, всё шло не только хорошо, а замечательно. Оба приходили в себя после всего случившегося. Ему становилось легче рядом с ней, и рана, оставленная предательством Летиции и собственной слепотой, затягивалась.       Теперь новый удар. И Марк даже не знал, стоило ли пытаться уговорить Лу передумать. Она сейчас выглядела такой хрупкой, что он и приблизиться опасался. В том состоянии, в котором Рид находилась, могло стать хуже, вероятно, из-за чего угодно. Да и что вообще он мог ей сказать? Что всё будет хорошо, наладится, она придёт в себя и восстановится? Физически — да. А морально?       Люди из депрессии годами выбираются, а девушка, казалось, вовсе была на грани смерти. Ментально.       — Не знаю, чё там где мне сломали, я просто… Я не хочу тебя гнать, но и видеть не хочу тоже. — Она выдержала короткую паузу и добавила: — Пока ты не пришёл, было легче. Не навещай, ладно? Это тяжело.       Марк промолчал. Медленно выпрямился.       Лу сказала:       — Я вернусь в Ле Лож, когда выпишут. — Потом вздохнула, отвернулась. Нажала на кнопку. — Пока, Марк.       Он целую минуту на неё просто таращился. Уже даже не пытался сообразить, что бы такого сказать. Подойти и коснуться не рискнул. В конце концов, так ничего и не предприняв, развернулся и вышел.       Марк ненавидел чувствовать безысходность и бессилие, однако сейчас испытывал только их. И деться от этого никуда не получалось.       Жонсьер глубоко вздохнул и направился прочь от палаты.       Ну, наивно было думать, что всё может быть действительно хорошо, да?

Лу

      Понадобилось полтора года, чтобы немного ожить и снова что-то почувствовать. С пинками Йонаса и поддержкой матери получилось ощутить себя человеком. Чуть-чуть. Хотя с Бэром время от времени выходило только ругаться, потому что он всё пытался уговорить её на сеансы с психологом, а она отказывалась. Стабильно где-то раз в месяц. Псионичка аргументировала тем, что в её состоянии в город не наездишься — и психолог сюда тоже не наездится. На этом дискуссия заканчивалась.       Теперь Рид была почти в порядке. Кошмары мучали всё реже, она даже улыбалась, часто гуляла. Тем более было где — у Ле Лож появился новый глава, и он взялся за развитие и благоустройство деревни. За год, что он здесь заправлял, стало действительно лучше. Его стараниями появилась небольшая баскетбольная площадка, где полюбила проводить время местная детвора.       К своему удивлению, Лу с детьми неожиданно задружилась. Часто выбиралась на улицу она из-за них, потому что обязательно её вытаскивали. Доставали так, что невозможно было остаться дома. И они оказались куда лучше и эффективнее любого самого крутого психолога. Даже Йонасу пришлось это признать — и только тогда он отстал.       И когда менталка повернула в более-менее адекватное и живое русло, в голову стали забегать ещё кое-какие мысли… Имя им — Марк Жонсьер. Сначала девушка отмахивалась. Во-первых, всё ещё не было желания подпускать, а во-вторых, совесть обнажила клыки и принялась грызть — за то, как она его послала тогда, в больнице. Каким ещё образом Лу в том состоянии могла себя повести, не знала, и тем не менее чувство вины образовалось. Потом, по мере того как становилось легче, псионичка задумывалась об инквизиторе всё чаще.       В одно утро, то есть сегодня, всё-таки решилась и написала. Правда, быстренько убрала от себя телефон и уколесила на улицу, куда снова тащили мелкие.       Трусиха.       Лу кинула мяч слишком высоко, и он рисковал перелететь через щит. Однако внезапно, чересчур резко, сиганул вниз и попал прямо в кольцо. Она тут же сложила руки и едва сумела сдержать смех, когда вся детвора разом обернулась, явно подозревая что-то неладное.       — Опять телекинез используешь! — засмеялся Лука, самый старший из компании. — Фу такой быть, мадемуазель!       — Жулик, не жульничай, — раздался с другой стороны голос Йонаса.       Он, скрестив руки, стоял опираясь на ограждение. Подмигнул и улыбнулся, когда Рид повернулась к нему и показала язык.       Девушка вскинула руки в сдающемся жесте, возвращая внимание на ребят.       — Ладно, поймали, сдаюсь. — Потянув вверх уголки губ, опустила ладони, развернула кресло и медленно покатила к Бэру. — Устала бабулька, играйте сами.       За её словами последовал взрыв детского хохота, и вот мелкие уже затеяли какую-то игру. Моментально принялись обсуждать и спорить.       Лу доехала до Йонаса и стукнула его кулаком по бедру. Потом запрокинула голову на спинку кресла и вздохнула.       — Вечером поедешь?       — Ага. Смена. Но ты тут и без меня не скучаешь. — Он ухмыльнулся. — Бабулька.       Рид цокнула и беззлобно закатила глаза. Краешки губ сами собой потянулись ещё выше. Она на мгновение обернулась на перекидывающих друг другу мяч ребят, затем вновь взглянула на хилера.       — Это Лука виноват. Из-за него прозвище прицепилось.       — Ну, не сказал бы, что не подходит…       — Представь, что я тебя пнула.       Он усмехнулся. А подняв взгляд, вдруг посерьёзнел. Выпрямился, весь подобрался, выражение лица не выражало больше ничего хорошего. Йонас кивнул псионичке за спину.       — Глянь-ка, хмырь твой. А я думал, проигнорит.       По голосу было слышно, что не думал, а надеялся. А по напряжению, волнами исходящему от него, Рид поняла, что и сам бы с радостью помог «хмырю» проигнорить.       Конечно, он знал про их передружбу-недоотношения. Конечно, он был против.       Впрочем, реакция Бэра тут же отошла на второй план, когда девушка осознала, что он вообще сказал. Она резко обернулась и округлила глаза, как только увидела — у баскетбольной площадки действительно стоял Марк. Лу хлопнула хилера по руке, бросила:       — Раскидай потом детей по домам, ладно? Скоро дождь пойдёт.       И укатила.       — Ага, им же дело есть до дождя… — донеслось вслед.       Псионичка уже не слушала. Она ехала до Жонсьера, пока тот отходил подальше от площадки, и затормозила, когда остановился он. Несколько секунд она просто пялилась на него, не особо осознавая, что Марк правда приехал. А то весь день металась, думала, не зря ли написала, позвала, была уверена, что он не ответит, не приедет, поэтому и решила телефон дома кинуть.       Что мужчина возьмёт и просто появится — точно не ждала.       — Привет, — произнесла наконец девушка. Потом, не успел Жонсьер открыть рот, мотнула головой в сторону и сказала: — Пошли? Там… скамейка.       Мать твою, какой же идиоткой Лу себя сейчас чувствовала. Как будто растеряла всякую способность слова в предложения адекватные складывать. Развернув кресло, направилась в указанную сторону и прислушивалась к шагам рядом.       Неспешно добрались до скамейки, где Рид временами любила сидеть и наблюдать за ребятами, пока они на площадке с ума сходили. Она приблизилась вплотную и собралась было пересесть, как Жонсьер сказал:       — Давай помогу.       — Не, погоди, я сама, — слабо улыбнулась псионичка. Затем усмехнулась и добавила: — Смотри, чё могу.       Лу обхватила левую ногу, поставила её на землю, проделала то же самое с правой. Потом упёрлась ладонями в скамейку, подтянулась, резким движением переместила себя туда и с довольной улыбкой откинулась на спинку. Чуть сощурившись, взглянула на инквизитора.       Несколько мгновений он стоял не двигаясь и просто смотрел на неё. Дёрнув вверх уголок губ, качнул головой и приземлился рядом.       — Впечатляет, — коротко прокомментировал мужчина.       — А то, — отозвалась Рид. — Я вообще много чё научилась делать, чтобы жизнь была нормальной даже без ног.       Она почти пожалела, что сказала эту фразу. Тяжело было видеть поселившееся в глубине взгляда Марка чувство вины. Хотя Лу уже не подразумевала ничего такого, а лишь констатировала факт. Спокойно, без попытки обвинить. Просто поделилась.       Она глубоко вздохнула.       — Не смотри так. Я в норме.       — Действительно? — скептично вскинул бровь Жонсьер.       — Честно.       — Если опустить тот факт, что ты была физически искалечена, а морально убита? И по чьей вине…       — Ты долго об этом размышлял, да?       — Прилично.       — Так и думала, что вся эта херня, которую я наговорила, отложится у тебя в башке.       Между ними повисла тишина. Лу как будто вернулась в те времена, когда они о чём-то спорили и сверлили друг друга взглядами. И сейчас то же самое происходило, только на этот раз победу Рид хотела оставить за собой.       Она ведь тысячу раз прокручивала в голове их последний разговор. Само собой, вполне осознавала, в каком находилась состоянии. Насколько было больно. Насколько тогда возненавидела свою работу, преданность Иво и Марку, тех мразей, которые избили её до полусмерти и пытали. И ей одновременно хотелось, чтобы он остался — и чтобы ушёл и не появлялся больше никогда в поле её зрения. А как ещё его спровадить? Наговорить херни.       Ну, сейчас Рид считала это хернёй. А в тот разговор — вполне искренней была. Действительно не хотелось видеть никого, кто хоть мало-мальски имел отношение к Инквизиции, Корпусу — всему этому. Даже Кей попал под раздачу.       Когда состояние стало восстанавливаться, она, хоть и понимала причины поведения себя прошлой, всё равно почувствовала дискомфорт. Ни Марк, ни Иво ведь не были виноваты в случившемся.       — Я жалею, что сказала тебе всё это, — произнесла Лу, когда Жонсьер так ничего и не ответил.       — Тебе было больно, — отозвался он.       Она фыркнула, закатила глаза.       — Это повод делать больно тебе? — резче, чем хотела, спросила девушка.       Инквизитор лишь слабо улыбнулся.       — Мы так с тобой долго можем спорить насчёт того, что уже случилось, — спокойно проговорил он. Помолчав, продолжил: — Естественно, сказанное тобой оставило след. Тем не менее сейчас… всё в порядке. Сначала было плохо, потом, когда я обдумал ситуацию, наш разговор, всё встало на место, и я просто стал ждать, когда ты сможешь снова меня подпустить. Попытался бы приблизиться первым — сделал бы хуже. Поэтому прекрати убиваться. Всё уже прошло. Я же здесь.       — Я думала, ты не приедешь, — выпалила Лу.       — Всегда приеду, — без раздумий ответил Марк.       — А если бы я через три года написала?       — И тогда бы приехал.       — Ты меня бесишь.       Ответом на это стала ещё одна его улыбка, и Рид резко отвернулась.       — Я по тебе тоже скучал.       Она ничего не сказала и скрестила руки. Закрыв глаза, глубоко задышала, чтобы не расплакаться.       Псионичка ведь реально убивалась. Буквально застряла на эмоциональных качелях, бросалась из крайности в крайность. Из точки «ну твою мать, а как я ещё должна была реагировать и разговаривать?» до точки «какая же я долбанутая идиотка». И не один раз брала в руки телефон, открывала переписку с Жонсьером, прям вот собираясь писать, а потом бросала, потому что мешанина из эмоций и сомнений давила к земле хуже гравитации.       С губ почти сорвалось «я бы не приехала», но Рид знала — это враньё. Поменяйся они сейчас местами, у неё бы и сомнения не возникло, ехать или нет. Собралась — и в путь. И плевать, чем там всё в прошлом закончилось.       Распахнув глаза, Лу обнаружила Марка сидящим на корточках перед ней.       — Я думала, ты на меня злишься.       — Я злился. Поначалу. Потом отпустило.       Снова помолчали.       — Мне всё равно хреново из-за того, что я тебе сказала.       — А мне — из-за того, что с тобой натворили. — Жонсьер заставил её опустить руки и обхватил пальцами обе ладони, слегка сжав. Сел чуть ближе. — Может, не будем в одиночку с этим справляться?       Лу вздохнула, стиснула его руки в ответ.       — Надо было раньше тебе написать.       — Написала тогда, когда была готова.       — Да вот чё ты такой правильный?       — Чтобы тебе нескучно жилось.       Едва он успел договорить, как она наклонилась и обняла его. В то же мгновение почувствовала, как он обнял её в ответ. И по-тихому напряжение в теле сходило на нет — всё это время боялась, что что-нибудь обязательно пойдёт не так. А по итогу — всё даже лучше, чем ожидалось.       — Тебя можно поднять? — неожиданно спросил Марк.       На секунду Лу застряла.       — Э-э, да?       Не отпуская её, Жонсьер встал. Крепче прижав девушку к себе, поднял над землёй, и она обхватила его руками сильнее.       — Не бойся, не уроню.       — Я больше боюсь тебя задушить.       — Меня так просто не задушишь. Или, во всяком случае, умру счастливым.       — Да ну тебя! Верни меня в кресло вообще.       Слегка улыбаясь, мужчина сделал, как Лу просила. Она глядела на него хмуро, но долго держать такое выражение лица не смогла и всё равно потянула вверх уголки губ.       — Тебе придётся встретиться с тем, что Йонас терпеть тебя не может, и познакомиться с моей мамой, — сказала Рид, решив сразу предупредить обо всех ужасах, что его ждут.       Марк усмехнулся.       — Ничего, переживу.       — Ну ладно. Сам на это подписался.       Он обошёл кресло, взялся за ручки и повёз её с площадки.       — Начнём с мамы, — абсолютно невозмутимо произнёс инквизитор. — Показывай дорогу.       Псионичка тут же схватилась за подлокотники и стремительно обернулась, кинув полный паники взгляд через плечо. Её глаза стали такими огромными, что едва не вывалились.       — Чё, прям щас?!       — А чего тянуть? — Он ухмыльнулся. — Или струсила?       Девушка сощурилась.       — Я тебе это припомню. — Потом, откинувшись на спинку, сказала: — Вперёд вези.       Лу уже предвкушала, какое начнётся веселье, когда она расскажет матери всю историю про взаимоотношения с Марком. Сразу вспомнила, где лежат таблетки для сердца. Потом ещё и Йонас… Ой, беда…       Хотя с Жонсьером по-другому никак.       Только приключения, только хардкор.