***
— Ёжик, я не понял. Это что же значит? Мы не можем лететь на Марс? — Это значит, что мы не можем вернуться домой… и скоро здесь задохнёмся. — Ты явно преувеличиваешь. Лосяш сказал, что нас вытащат отсюда. Ты будто не знаешь нашего лося, у него же всегда есть план! Подожди чуть-чуть, совсем скоро за нами прилетят, и мы вернёмся на Землю. Ёжику хотелось в это верить. Правда хотелось. Но он в глубине души понимал, что даже если за ними и придут, будет уже поздно. И вместо них будут лишь их окоченевшие трупы, летающие по всему кораблю.***
Прошёл уже час с момента заточения двух друзей в безнадёжном космосе. Пока Крош летал по кораблю, веселился и всячески утешался, Ёжик всё это время лишь смотрел в иллюминатор, в котором открывался вид на Землю, от которой корабль отдалялся всё дальше и дальше и тихо плакал. Он даже не контролировал поток слёз, они спонтанно шли из глаз и вместо того, чтобы тихо шлёпнуться о землю, они взлетали в воздух и начинали левитировать по всему космическому кораблю. Крошу это не нравилось. Да и не только это, но и общее преддепрессивное настроение его колючего друга. — Ёжик, ты своими слезами весь корабль затопил! Хорош ныть уже! Не в первый раз в космосе ошиваемся, и не с таким сталкивались. Даже если мы и задохнёмся, чего по-любому не произойдёт, мы всё равно войдём в историю. Мы же без подготовки, без костюмов, без взрослых, без вообще всего полетели в космос, не умерли от турбулентности, да ещё целых несколько часов здесь протянули! Да нам памятники поставят, в учебниках про нас напишут, этому радоваться надо! Ёжик продолжал смотреть в иллюминатор. Но слушая Кроша, ему так и хотелось обернуться и злобно окинуть его взглядом. Этого он так и не сделал, продолжая глядеть на Землю. — Радоваться тому, что мы скоро умрём? — спросил Ёжик, снимая очки и скидывая с глаз очередную лужу слёз. — Нет, я не радуюсь. Я ищу во всём позитив. И тебе советую! Помнишь, как говорила Совунья? Оптимизм укрепляет организм! — Там было по-другому. — Неважно! Вот ты уже где-то час смотришь в это окно. Да ещё и один. Давай вместе что ли будем смотреть. Ёжику не оставалось ничего, кроме как молчаливо согласиться. Крош подлетел к другу и, слегка оттолкнув его, уставился в иллюминатор. — Знаешь, Ёжик. А ведь я когда-то мечтал стать космонавтом. Бороздить космос, исследовать планеты, смотреть на звёзды вблизи. Когда я засыпал, я мечтал поставить флаг нашей Долины на Юпитере… кстати, вон он! — сказал Крош, указывая на коричневое пятнышко, казавшееся настолько мелким, что и увидеть его можно с большим трудом. — Теперь, когда мы вместе с тобой уже второй раз летаем в космосе, я вот думаю… Может, мне правда стать космонавтом? Внесу, так сказать, свою лепту в покорение космоса! Чтобы когда я был уже старым, мои внуки беззаботно жили на Сатурне, а я смотрел на звёзды со своего особняка на Земле, пускал слёзы счастья и шёпотом говорил: «Горжусь вами, потомки». Хех. Было бы здорово. А вот ты, Ёжик? У тебя есть какие-то мечты? Или может ты хотя бы раньше о чём-то мечтал? Ёжик прослушал всё, что говорил его друг. Он лишь опустил взгляд и смотрел на пол. Он уже не плакал, но по-прежнему был разбит. Приторный оптимизм Кроша не вызывал у него ничего, кроме раздражения. — Ау? Твой мозг там дышит? Ёжик! — Что? — Я спрашиваю, у тебя есть какие-то мечты? Хочешь ли ты что-нибудь воплотить в жизнь? Ёжик ещё несколько секунд молчал, перебирая в голове все слова, которые нужно сказать. — Я мечтаю стать ботаником. — А, ну так ты им уже стал! Хаха! — шутил Крош — Нет, ты не понял. Ты перепутал ботанов и ботаников. Ботаники — это те, кто изучает растения и те, кто их собирает. — А, теперь понял. Хочешь стать самым известным в мире веганом? — жизнерадостности и частоте шуток Кроша можно только позавидовать. — Сам ты веган. Это совсем разные вещи. К тому же… Я не хочу никакой известности. Я хочу жить в маленькой хижине, вдали от города, заниматься хозяйством. Чтобы когда я возвращался с работы, где меня все ценят, и которая приносит мне удовольствие, в моём многочисленном ботаническом саду меня ждали мои любимые кактусы, беслерии, гаультерии, которые опускали бы свои стебельки, без слов приветствуя меня. Я бы их поливал, кормил, любил, как своих родных детей… Но всё это в прошлом. Я раньше думал, что будут давать своим растениям корм… Но теперь я сам стану кормом… Для инопланетных бактерий! Ёжик изо всех сил сдерживал надвигающийся поток слёз, как только возможно, но бесполезно. Облокотившись спиной к стенке корабля, присев и свернувшись калачиком, он начал всхлипывать, а затем и разрыдался. Из глаз снова пошли слёзы, которые опять разлетелись по всему кораблю. — Ежидзе, ну ты чего? Я ведь уже сказал, что нужно во всём искать позитив! Да, связи с Землёй нет, это плохо, но знаешь, если ты и дальше будешь загоняться по всякой фигне и ныть, то проблем с питьём у нас точно не будет. — сказал Крош, подлетая к одной из левитирующих слёз и проглатывая её. — Ммм, солёненькие.***
Прошло уже почти три часа. Нехватка воздуха постепенно давала о себе знать — зрение начало расплываться, голова начала кружиться, дышать становилось всё труднее… ещё и тошнота откуда-то взялась. Видимо съеденный этим утром торт от Совуньи был приготовлен из несвежих ингредиентов. Но всё это действует на организмы двух друзей в меньшей степени. Голова кружится несильно, зрение всё ещё достаточно чёткое, да и дышать ещё можно. Нет такого ощущения, будто они тонут и пытаются изо всех сил поглотить хотя бы малейшие крупицы воздуха. Да, это всё временно, но для двух часов в космосе, без источника кислорода они ещё прекрасно сохранились. Некоторые к этому времени уже умирают. Если не физически, то морально. — Вооот. А вон там — Полярная звезда! Такая яркая! — всё также жизнерадостно говорил Крош, показывая Ёжику на все звёзды, которые он видит. Вдоволь выговорившись, ёж в кои-то веке почувствовал себя лучше. На душе всё равно был тяжёлый груз осознания патовости ситуации, но чтобы не загоняться окончательно и экономить воздух в лёгких, он с интересом слушал всё, что говорил Крош. Ну или хотя бы пытался слушать. — Когда я узнал о том, что существуют созвездия, и что они как-то называются… Скажем так, я был в нехилом таком шоке. Разглядывая книгу Лосяша про созвездия, я не понимал только одного. Почему Большая и Малая Медведицы так называются? Ну типа, где эти обкуренные астрономы увидели медведиц? Это больше на лопаты похоже, или на ковши. Почему бы тогда не назвать их «Большой Ковш» и «Маленький Ковш»? — Они так и называются. — ответил Ёжик недоумевающему другу. — Да? Ух ты, я не знал. — Ну, не сами созвездия, а астеризмы, которые находятся в этих созвездиях. — Асте… Что? — Неважно. Потом как-нибудь расскажу. — Если это «потом» вообще наступит. Ёжик раскрыл глаза от удивления. Неужели его друг начал терять самообладание? Неужели тот самый жизнерадостный Крош, который не унывал даже когда его друг был в истерике постепенно уходит в небытие? Если так, тогда им обоим точно конец. — Мне не послышалось? — спросил Ёжик. — Ну знаешь… Я уже не знаю, сколько мы тут летаем. Хочется уже побыть в атмосфере Земли, понимаешь. Если мы не умрём от нехватки кислорода, умрём от скуки. Вечно разглядывать эти звёзды тоже не комильфо, понимаешь. — Ты уже второй раз говоришь «понимаешь». У тебя от нехватки кислорода словарный запас начал скудеть? — Твою мать. Крош и сам начал погружаться в панику и апатию. Оптимизм — это здорово, это всегда нужно. Но вечно его сохранять не получится. Вот и Крош перестал шутить, излучать радость, начал всё больше погружаться в панику… К хорошему это не приведёт. Скорее бы подмога уже прибыла. — Алло! Земля! Пин! Лосяш! Кто-нибудь! — попытки Кроша связаться с Землёй всё также тщетны, как и до этого. Ни Пин, ни Лосяш не ответили. Вместо них им ответил лишь белый шум. Дела становятся всё хуже. — Ёжик, чё-то душновато. Может, форточку откроем? Отсутствие воздуха всё больше било по организму. Дышать становилось всё тяжелее, в глазах мутнело всё больше. — Вези нас домой, железка! — яростно кричал Крош, долбя кулаками по пульту управления. — Крош, надо экономить воздух. Меньше двигайся и успокой дыхание. — тихо говорил Ёжик, стараясь напутствовать своего друга. — Я спокоен… Я спокоен… Пока находящиеся на Земле смешарики пытались решить проблему с помощью нанотехнологий, Крош и Ёжик решили послушаться совету Лосяша и стараться как можно меньше тратить драгоценный воздух. Получалось, правда, довольно плохо. Ёжик хоть и старался сохранять хладнокровие в такой ситуации, всё равно нервничал и тяжело дышал, а Крош постоянно срывался, пытаясь выбраться, либо зовя на помощь. Бесполезно. Ведь в космосе никто не услышит твой крик. Неизвестно, кто из этих двоих израсходовал больше воздуха, но уже ясно, что три часа (может парой минут больше, может меньше) — их потолок. Дольше они просто не протянут. — Я спокоен… Я спокоен… — словно мантру повторял Крош. Очевидно, что это не констатация факта, а банальное самовнушение. Как можно оставаться спокойным, когда ты сам чувствуешь, как мучительная смерть быстрыми темпами приближается к тебе?***
Когда Крош начал дёргаться в конвульсиях, вцепившись руками в кресло пилота, стало окончательно ясно, что это конец. Ни помощи, ни каких-либо весточек с Земли нет. И явно не предвидится. Ёжик в этот момент был совсем рядом с Крошем. Он смотрел на него с долей зависти. Он завидовал выдержке своего друга. Как бы странно это не звучало, но в этих словах есть доля правды. За всё это время, за кучу истерик, Крош не пролил ни единой слезинки. Конечно, он кричал, звал на помощь, пытался выбраться, но ни разу не плакал. Даже когда сам перестал верить во спасение. И это всё — в то же время, как сам Ёжик выплакал чуть ли не целое озеро Байкал. Крош явно был более сдержанным, несмотря на оболочку энергичной персоны. Это было сильно. Можно сказать, это было действительно по-мужски. Но вот — занавес. Из последних сил, почти без сознания, Ёжик снова подлетел к иллюминатору. На запотевшем от отсутствия воздуха стекле он принялся рисовать своими пальцами. В этот момент, жизнь, что называется, пронеслась перед его глазами. Он вспомнил о своих друзьях, о своём доме, о Кроше, о своей мечте о ботаническом саду. Неужели всё это он больше никогда не увидит? Похоже, что так. И к сожалению, это факт. Последнее, что увидели глаза Ёжика — рисунок улыбающегося лица, который он же и нарисовал на стекле. Это был знак того, что они всё это время старались сохранять позитив. Знак того, что они были здесь. Знак того, что они были живы. Тем временем, Биби с верёвкой в руках на всех порах мчался к ракете, пока его страховали остальные. Когда он был от неё уже в считанных километрах, уже дёргающийся в конвульсиях Крош случайно нажимает на педаль газа, после чего ракета стартанула с орбиты и начала улетать всё дальше от Земли. Биби пришлось очень постараться, чтобы нагнать ракету. Но он не успел. Как бы он не пытался дотянуться, зацепиться, всё бесполезно.***
— Ну что, зацепился? — обеспокоенно спрашивал Кар-Карыч. — Я не знайт. — ответил Пин. — Но я уверен, что у Биби всё получится. Все смешарики с нетерпением ждали, когда Биби наконец вернётся на Землю, тянущий за собой корабль двух горе-космонавтов. Лосяш же не мог ошибиться, когда рассказывал о том, что с помощью нанотехнологий даже верёвка может быть прочнее стали? Вскоре, Биби действительно вернулся. Но без корабля. В одиночестве. — Что случилось, Биби? В ответ, робот лишь пропиликал что-то, что было понятно лишь Пину, который в этот момент переменился в лице. Надежда сменилась безысходностью. Вера сменилась грустью. — Oh mein Gott… Они улетели. — обречённо вздохнул Пин, снимая свою шляпу. — Куда?.. — спросил Лосяш, открывая рот от удивления и желая до конца не верить в происходящее. — На Солнце. — добавил Пин.