Живи!

"Бремя горькой памяти – по силам ли оно? " - вылетело камнем из пращи, и эльфийский король, покачнувшись, тяжело упал на одно колено. Солнечное сияние угасло, мрак сгущался, душил клейкой паутиной, давил свинцовой тяжестью, а в широко раскрытых глазах, приобретших оттенок стального неба над штормовым морем, отражались видения битв, пожаров, ярости и предательства. И последний удар был нанесён. Гулким эхом прокатилось по залу "Тьма победит, и с тьмою – я!" Финрод пал. И разметались по каменным плитам его золотые волосы... Огромный тёмный силуэт, средоточие мрака, сгорбился – тяжким был поединок, и победа в нём была похожа на поражение. Ту устало опустился на трон, пытаясь овладеть голосом, чтобы приказать скорчившимся у стены оркам заковать в цепи испуганных эльфов, с которых спали обманные личины. И в тот миг от них отделилась фигура и опустилась на колени рядом с бездыханным королем. – Нет! Я не отдам его тебе, Гортхаур Жестокий! – звенящий отчаяньем голос вонзился в тишину. Се! То была прекрасная темноволосая дева в белоснежном одеянии, и глаза ее сверкали, словно в них стояли непролившиеся слезы. – Поздно! Бедный мальчик уже не дышит, – не помышляя скрыть усмешку, отвечал Жестокий. Он глядел на нее, оставив пока на свободе, ибо ему доставляло наслаждение зрелище чужих мук и горя. Но, возложив руки на грудь Финрода, дева начала песнь великой силы, и дивный напев разлился в воздухе. И пела она так: Что я могу ради любви моей? Взлететь, словно птица или сорваться за ней вниз? Ведь это так просто, Одно испытанье - двоим Мы вспыхнем, как звезды, И в пламени этом сгорим. Эру, дай мне сил, силы в него вдохнуть! Дай в последний раз в эти глаза взглянуть! Веришь ли ты мне? Я муку любую приму! Боль твою и смерть, все на себя возьму! Без страха одна во тьму за сердцем твоим шагну! В этом тебе клянусь! Доверь мне сердце свое, И в ладонях моих пусть забьется оно опять! Всю жизнь, что мне Эру дана, Я готова до дня, за тебя одного отдать! Все я могу ради моей любви! Душу забирай, только прошу живи! Только прошу живи! Живи! Последняя нота оборвалась, словно силы и самая жизнь покинули деву, и она пала на грудь бездыханного короля. Вливая в него последние капли животворящего тепла, горячей любви, жизненной силы, она прикоснулась губами ко лбу Финрода и поникла, как сломанная бурей белоснежная лилия. И столь велико было искусство эльфийской девы или ее любовь, что возвращен был король из небытия, где блуждают тени. Дрогнули его ресницы, и открылись глаза его.