Заложник

Соответствуй. Это слово всю жизнь окутывало цепями сначала бледного светловолосого мальчика, затем юношу и вот уже мужчину. Соответствуй, значит иди проторенными предками следами. Шаг влево, вправо, назад – невозможен. И на месте стоять тоже нельзя. Драко Малфой ведь не какой-то безродный мальчишка, не бедняк рода Уизли, плодящиеся как кролики, не даже, страшно сказать – магл. Драко Малфой наследник рода Малфой. Мало того, что родился, так еще и парнем, с которого спрос с три шкуры. Но и все лучшее – для него, все дорогое – для него, все редкое – для него. Драко не сразу понял, что стал скучать от жизни очень рано. Когда все достается легко – не ценишь мгновения пути завоевания и добычи. Тем более есть разница: играть с чем-то дома, в семейном имении, почти на холодных глазах родителей, или вот в школе. Пусть его же приспешники докладывали Малфою-старшему, чем занимается наследник, но Драко быстро научился быть осторожным: неукоснительно правильный по мнению отца, при всех, в компании и лишь с собой он отдыхал от семейного клейма. Редко ведь, когда давление рода совпадает с желаниями отпрыска. Такова аристократия. Если менять ее вековые устои, даже по шагу, когда-нибудь она исчезнет. Слишком рано Драко научился, что благородство крови и деньги – это верхушка сознания подобных ему семей. На встречах обсуждают лишь как они хороши и как мерзки прочие. Потом уже, повзрослев и обзаведясь сыном, Драко задумается – какого пришлось его отцу - Люциусу Малфою, в детстве. О чем по-настоящему он мечтал, кем хотел быть, чем заниматься? У благородной крови нет выбора, кроме как ходить с чванливым видом и всем напоминать о своем превосходстве. А еще отец рос в непростые времена, когда не только семья, но и новые веяния магии решали как думать, чтобы выжить самому и семье. Может потому Люциус до конца жизни оставался холоден и отстранен с сыном, чтобы не выдать своих истинных чувств? А его настойчивость, всего лишь вдолбленная его родителями чисторожденная гордость. Мать тоже пыталась, но сохраняя эту гордость и безразличие, она выражала свои чувства в особенном внимании к единственному ребенку. Лишнее пирожное, лишние минуты ничего неделания, прикрывала его ошибки и шалости от строгого отца. Мать любила его, но и она должна соответствовать не только своей семье, но и указке мужа. А вечно занятому обучением чего-то, ведь лучшие должны уметь все – не оставалось выбора, как поспевать за указками родителей и родственников. Детство Драко осталось позади еще до поступления в Хогвартс. Ведь чтобы он не делал, даже держа вилку – он должен делать это лучше и чище всех. Вечная гонка, где он останется победителем лишь в конце жизни, на издыхании, если умрет в правильном месте и от положенного состояния. А стоит оступиться даже раз - прощения не попросишь. Он слышал о трагедии и увядании семьи Блэков, и порой даже размышлял, если бы у него был брат, смог бы Драко свалить на него все тяготы ответственности благородного наследника чистокровной магической семьи? А самому делать то, что хотелось. Например, расстегнуть тугой воротник. Но ему пришлось пересмотреть приоритеты, даже если он решил идти дорогой отца, выяснилось унизительное – он не тянет роль благородного злодея. Не способен. Шалости, козни – это пожалуйста, тем более, когда дружки прикрывают и на подхвате, а вот в одиночку, да еще с такой миссией как убийство – не способен. Много воды утекло. Просто отказаться от того, что было – не мог. И простить своих врагов тоже, дружить с ними тем более – слишком часто они видели, как аристократ-наследник подводил семью, проигрывая им в разных схватках. Пусть не он выбрал свой путь, но решил, что даже чуть свернув, он пройдет по нему, чтобы отец успокоился, чтобы мать не переживала, и чтобы… передать это своему ребенку. Он так думал, пока не родился Скорпиус. …Драко прошел в сад его фамильного имения, где в беседке, окруженной цветами, сидела жена, убаюкивая на коленях мальчика двух лет. Она что-то пела ему и Драко остановился, слушая. Когда родился Скорпиус, Драко понял, что его воспитание будет иным. Он даст сыну невозможную свободу, но и впитав основы его семьи. Даже понимая, что это может разрушить его род, понимая, что мир другой и прошлой угрозы нет, но свой опыт он передавать не хотел. Влияние ли это Астории? Бледная и несколько болезненная Астория Малфой сидела в белом платье с гордой осанкой королевы: наряди ее в тряпье Уизли, и то сразу можно узнать аристократку. Но ребенка прижимала к груди с нежностью, гладя пальцами мягкие волосы на его голове, поя ласково, напитывая любовью, на которую, возможно, так и не решилась Нарцисса Малфой. Драко подошел и сел рядом на садовую скамейку, украшенную стальными цветами: - Тебе нужно больше беречь себя, Астория. Ее бледное лицо окрасила улыбка. Кажется, проклятье стало провялятся куда больше. Она не любила говорить об этом, но Драко не хотел игнорировать ее состояние. Потому что… если вдруг ее не станет: сможет ли он дать такую же любовь и нежность их сыну? Едва ли. Драко этому не учили. Ее тоже, но отчего-то она умела выражать свою любовь. - Все в порядке. Это радует меня, - отозвалась Астория, не отрывая взгляда от ребенка. Скорпиус дремал на ее руках, она же не обращала внимание на свое состояние, будто не хотела упустить ни мига. Проклятье подарило ей эту способность любить открыто, ведь воспитывалась она тоже строго, по ниточке ходила, как и ее сестра. Или же, пресловутый материнский инстинкт, или… только открывающая свои врата, непонятная, таинственная, такая сильная и бессмертная – любовь, родилась в ней вместе с ребенком. Тогда Драко и понял, что его сын заложником устоев не будет. Если и станет злодеем, то потому что захотел сам.