Во власти страсти: Третий лишний

      На подъезде к Москве Иосиф услышал всхлипывания, обернулся и увидел, что Люся плачет. Он сразу же остановился на обочине. И: — Люсенька, что случилось? Л: — Ничего…        Девушка села, сжимая пальцы рук на своих коленях, и отвернулась к окну. Ее глаза были мокрые от слез. Кобзон вышел из машины и пересел к актрисе на заднее сиденье. Он взял ее ладошки в свои руки и повернул личико девушки к себе. И: — У тебя болит что-то? Укачало?        Люся покачала головой и снова всхлипнула. Певец прижал ее к своей груди и говорил очень тихо и спокойно. И: — Маленькая моя, тебе нужно мне сказать, что случилось. Иначе мы не сможем поехать дальше. Я очень волнуюсь за тебя, а в таком состоянии нельзя вести машину. Л: — Мне стыдно тебе такое говорить…        Актриса разревелась еще сильнее. Иосиф стал ее целовать, чтобы успокоить. И: — Не может быть ничего стыдного между нами. Ты мой самый родной человек, что бы между нами ни произошло. Ты навсегда моя девочка. Я люблю тебя, и ты можешь сказать мне все на свете.        Люся закусила губу, приложив ладошку к своему животу, она уткнулась лицом в шею певца и стеснительно прошептала. Л: — Не нужно было пить столько чая. Мне очень-очень нужно в уборную.        Кобзон улыбнулся и облегченно вздохнул, поцеловав актрису в макушку. И: — Глупышка моя. Такие вещи нужно говорить сразу и не стесняться. Я читал, что тебе нельзя сейчас терпеть. Смотри, вон огни заправки впереди. Вытри слезки. Сможешь потерпеть еще две минуты?        Люся смущенно кивнула, Иосиф быстро пересел обратно на водительское сиденье и поехал вперед, посматривая на Люсю в зеркало заднего вида. Она была такая красивая, хрупкая, нежная и наивная в этот момент.        До Москвы они добрались ближе к часу ночи, пробок не было, и мужчина припарковался у своего дома. Он обернулся, думая, что Люся спит, но девушка просто спокойно лежала и смотрела в одну точку, думая, что они остановились на очередном светофоре. Мысли актрисы были заняты раздумьями о Купервейсе. Она немного переживала, что ушла вот так из гостиницы и он не знает, где она, но в то же время актриса здраво рассуждала, что его претензии и упреки будут только нарастать день ото дня. Костя был ей дорог, но задаваясь вопросом «любит ли она его», она не могла ответить положительно. Купервейс был слишком юным и не окрепшим морально человеком, он хоть и пытался, но не был опорой для Люси, а ей хотелось иметь крепкое плечо рядом, каким являлся ее папусик для Лели, а не тащить все на своих плечах. И: — Рыбка, мы приехали.        Иосиф прошептал и улыбнулся, он взял Люсины туфли и вышел из машины. Девушка хотела выйти, но певец поднял ее на руки и понес в подъезд. Девушка не сопротивлялась, оставаться одной в своей квартире ей сейчас хотелось меньше всего.        Кобзон поднимался по лестнице, он нес актрису на руках, Люся держалась за его шею. Широкий пиджак немного задрался, и рука певца обнимала девушку за обнаженную спинку под пиджаком, а ладонь касалась упругой груди. От этого Иосифа бросило в жар, и мужской орган напряженно упирался в брюки.        Зайдя в свою квартиру, мужчина поставил Гурченко ножками на ковер, а сам закрыл дверь и старался не поворачиваться, скрывая свое возбуждение. Люся осмотрелась по сторонам, все в этой квартире было ей знакомо и почти ничего не изменилось с того момента, как она развелась с певцом. И все же девушка чувствовала себя неловко. И: — Малышка, я постелю тебе в спальне, а сам лягу в гостинной. Л: — Спасибо. Можно я приму ванну?        Кобзон снял ботинки и провел Люсю в комнату. И: — Тебе не нужно спрашивать, родная. Здесь все твое.        Актриса хотела возмущенно ответить, она конечно все здесь помнила, ведь многие вещи были куплены ей самой и вышиты ее руками. Но Иосиф, не дожидаясь, ответа вышел из комнаты, поправляя брюки. И: — Я сейчас приготовлю тебе ванну.       Певец включил воду, умыл лицо холодной водой, посмотрел на себя в зеркало и несколько раз медленно выдохнул, чтобы усмирить свое возбуждение. Он безумно желал Люсю, но боялся показаться ей пошлым и начать приставать.        Гурченко придерживала одной рукой на себе брюки Иосифа, потому что иначе они бы свалились с нее, но в конечном итоге просто сняла их и аккуратно сложила на стуле. Пиджак мужчины ей был почти как платье. Люся осмотрелась в комнате, носки валялись на полу, на подоконнике стояла пустая бутылка от вина и один стакан, а на подушке лежала книга. Девушка очень удивилась, когда увидела, что это пособие для будущих родителей. Актриса открыла книгу, почти на каждой странице было что-то подчеркнуто. Иосиф положил между страниц салфетку ровно на той главе, которая описывала срок беременности актрисы, и Люся принялась читать: «На 22-й неделе беременности вес плода достигает 500-600 г, рост — 26-27 см.»        Девушка так увлеклась чтением, что не заметила, как Кобзон вернулся. Певец осторожно приобнял ее сзади и уткнулся носом к ней в шейку. Люся вздрогнула от неожиданности и быстро закрыла книгу, положив ее обратно, словно мужчина поймал ее на воровстве. И: — Ванна готова, моя принцесса.        Люся только мило улыбнулась, ускользнула из объятий певца и скрылась за дверью ванной.       Девушка лежала в теплой воде и слушала, как лопались крохотные пузырьки пены. Актриса расслабилась и закрыла глаза, напряжение уходило из тела, и наконец все боли и тревоги отступили.       Кобзон постучал в дверь ванной и заглянул внутрь, Люся опустилась ниже, пышная пена плотно лежала на поверхности воды, и только коленки девушки виднелись поверх нее. И: — Люсенька, я принес полотенце. Л: — Оставь вот здесь.        Гурченко достала ручку из-под пены и указала пальчиком. Иосиф вошел в ванную, прикрыв дверь, и растянул большое полотенце в руках. И: — Пора вылезать, малышка. Ты уже пятнадцать минут лежишь. Больше нельзя, я все прочитал и знаю. Л: — Зачем ты читаешь эту книгу?        Люся смущенно закусила губу, она отвела взгляд и не хотела показаться перед певцом обнаженной. Иосиф заметил ее стеснение и улыбнулся. И: — Я раньше почти не интересовался тонкостями рождения детей. А сейчас мне все это очень важно и интересно. Я хочу знать, как меняется твой организм, как развивается ребенок, что тебе можно и полезно, а что категорически нельзя. Ведь это такое чудо, в тебе растет маленький человечек. Мужской организм на такое не способен.        Кобзон подергал полотенцем и протянул Люсе руку, настаивая на том, что актрисе нужно вылезать из воды. Л: — Выйди, я сама. И: — Я не уйду, малышка. Ванна скользкая, еще оступишься. Л: — Тогда отвернись.        Иосиф усмехнулся и почесал переносицу, выставив одну руку, он отвернулся и наигранно прикрыл глаза рукой. Люся вздохнула, инстинктивно сжимаясь от смущения. И: — Вылезай, я не смотрю, моя хорошая.        Гурченко осторожно встала, опираясь на его руку, и закуталась в полотенце. Певец немного схитрил и подглядывал сквозь пальцы за актрисой в зеркало. Мужчина обнял актрису поверх полотенца, поцеловал в плечико и прошептал на ушко. И: — Ты очень красивая…        Люсе были приятны его слова, она улыбнулась и вышла из ванной, снова ускользнув из объятий певца.        Кобзон дал девушке свою рубашку, она переоделась и в ней забралась под одеяло. Мужчина принес чай с бутербродами, они вместе поужинали и даже посмеялись из-за того, что кусочек булки отвалился и залетел певцу зашиворот.        Иосиф, как и обещал, лег спать в гостиной на диване, оставив дверь открытой, чтобы услышать, когда Люся проснется.        В четыре утра Гурченко захотела пить, жажда не давала ей уснуть. Она встала и на цыпочках в темноте пробралась на кухню, нащупала кружку и сделала пару глотков воды. Тихо зажужжал холодильник, и девушка с любопытством открыла дверцу, поморщившись от яркого света. Ее взгляд сразу упал на трехлитровую банку с солеными огурцами. Люся не смогла перебороть свое желание, у нее даже сердце застучало быстрее.        Актриса поставила банку на подоконник и достала огурчик. Кухня снова погрузилась в темноту, когда она закрыла дверцу холодильника. Откусив такой желанный продукт, Люся даже закрыла глаза от удовольствия, не замечая, как звонко раздается хруст огурца в ночной тишине.        Неожиданно включился свет, и Люся испуганно спрятала огурец в руке за спину, пытаясь закрыть собой и банку. Иосиф стоял у дверей кухни и сонно потирал глаза. И: — Люсь, ты чего тут в темноте стоишь? Л: — Я… Я хотела попить воды… А тут банка… Ты спал… И я не спросила… Они… Они такие вкусные…        Актриса запиналась и путалась в словах, ее губы задрожали, и она готова была расплакаться оттого, что без спроса залезла в чужой холодильник. Кобзон улыбнулся и подошел к ней, прижав к себе. Ему в нос ударил запах соленых огурцов из банки. И: — Ну, а чего плакать, моя хорошая? У мамы огурцы всегда вкусные получаются, и ты можешь кушать все, что найдешь в холодильнике, для этого не нужно у меня спрашивать.        Люся прижалась к мужской груди, украдкой откусывая огурчик. Мужчина поцеловал актрису в макушку, взял банку с огурцами и повел девушку в комнату.        Гурченко сидела в кровати, Иосиф укрыл ее одеялом, а банку поставил рядом на тумбочку. И: — Йось, зачем тебе все это нужно?        Люся откусила огурец и смотрела на певца. В комнате было темно, свет горел только в коридоре и немного освещал пол до кровати. И: — Что это все?        Мужчина присел на край кровати и смотрел на горящие в темноте глаза актрисы. Л: — Вот это все… Читаешь книгу… Приехал за мной. Успокаиваешь, помогаешь…        Кобзон тихо усмехнулся и опустил глаза, он выдержал паузу. В тишине хруст огурца раздавался слишком громко. Мужчина подумал о том, что когда Нелли приносила в кровать просто чай, его это страшно раздражало, не говоря уже о другой еде. А сейчас он был только рад, что Люся рядом и так смешно и по-детски хрустит огурцами. И: — Потому что я люблю тебя. Потому что ты руками своими нежными петлю на шею мне набросила…        Люся опустилась ниже на подушке и ничего не ответила, только смотрела на Кобзона, почти не моргая. Певец погладил девушку по ножке, поцеловал коленочку и нежно стал массировать ее пальчики на ногах. Л: — Я разведусь с Костей…        Актриса прошептала, погруженная в свои мысли. Это решение она обдумывала еще с той минуты, когда вышла из гостиничного номера. Иосиф был удивлен, он даже открыл рот и не сразу сообразил, что ответить. И: — Люсенька, давай попробуем снова создать семью? Дай мне еще один шанс. Л: — Уже поздно... Нужно спать...        Гурченко избегала ответа и приложила руку к животу, она вздохнула и совершенно не понимала, как жить дальше, но оставаться рядом с Костей было уже невозможно. Певец придвинулся ближе и приложил свою ладонь на живот актрисы, рядом с ее рукой.        Иосифа наполнило какое-то странное чувство, это была радость и нежность и любовь, которым было тесно в груди, и они распирали ребра мужчины, не давая глубоко вдохнуть. Это было похоже на эйфорию, когда первый раз тебя целует девушка, которая тебе очень нравится, и тебе хочется летать от этого чувства. И: — Я очень хочу этого ребенка. Он будет наш. Я буду любить вас обоих.        Кобзон склонился и поцеловал животик девушки, ему даже показалось, что при первом таком долгом прикосновении между ним и ребенком образовалась невидимая связь. Люся не ожидала этого поцелуя, и по ее коже пробежали мурашки. Она засмущалась и поджала ножки, повернувшись на бок. Л: — Я очень хочу верить тебе, но пока не получается. Ты можешь снова предать, мне будет больно. Я не хочу это переживать снова. Как-нибудь справлюсь сама.        Девушка натянула одеяло до подбородка и закрыла глаза, чтобы не смотреть на певца и не заплакать. Она чувствовала себя такой беспомощной, словно это не она решила уйти от Купервейса, а наоборот это он ее бросил.        Кобзон видел, как актриса сдвинула брови и борется с подступившими слезами. Он прилег рядом и обнял девушку, прижав ее к себе. Певец поглаживал ее по спинке и тихо шептал. И: — Я не сделаю тебе больно и не предам. Сейчас ты не веришь, но я докажу… Ты очень нужна мне… Спи, моя девочка…        Когда дыхание Люси стало спокойным, мужчина опустился ниже на подушку и остался лежать рядом, охраняя сон любимой.