О смерти и вечности

Духота сдавливает тело со всех сторон, погружая его в полусознательное состояние. Каждый вдох даётся с трудом; с погружением вглубь воздуха становится всё меньше и меньше. Тошнотворный запах гнилой земли, перемешанный с нотками пыли и ещё чего-то мерзкого и вязкого, угнетает ещё больше. Вниз, ступенька за ступенькой. Вниз по бесконечной лестнице, ведущей глубоко под землю. По лестнице, спускающейся кривыми витками в отвратительно тёмную, неприятную бездну - в пустоту, в ничто. Шаг за шагом, глубже и глубже, неведомая сила тянет вниз, в неизвестность. Начинает казаться, что в мире больше нет ничего кроме этой лестницы, что вся жизнь - это бесконечное движение, мучительное в своей бессмысленности, направленное лишь на стремление в никуда. Дыхание становится всё слабее, глаза теряют надежду привыкнуть к всепоглощающей тьме, ступеньки уходят из-под ног. Непроизвольно раскинув руки я соскальзываю в пустоту бездны и падаю вниз, медленно и безвольно. Почему-то мне точно известно, что дальше ничего нет и даже само падение вглубь иллюзорно. Всё просто перестаёт существовать, поглощённое всеобъемлющей пустотой. Неужели это конец, покой смерти, что, наконец, стучится и в мои окна? *** Раздражающе яркий луч солнца, пробивавшийся через плотные шторы, падал на глаза, заставляя через силу их приоткрыть. Иосиф некоторое время лежал, уставившись в потолок и пытаясь прогнать из головы сон. По правде говоря, подобное виделось ему уже не в первый раз, однако привыкнуть к такому действительно трудно. Мысли о смерти не давали колдуну покоя уже длительное время, что, закономерно, находило отражение и во снах. Ему было интересно узнать, что же чувствует человек в момент смерти и, что ещё любопытнее, что наступает после. Нить судьбы Иосифа была переплетена с этим необъяснимым явлением ещё с раннего детства. Несмотря на то, что за его долгую даже по меркам сверхъестественных существ жизнь многие воспоминания потускнели, а то и вовсе стёрлись из памяти, он отчётливо помнил как помогал отцу провожать мёртвых в последний путь, а потом и вовсе долгое время занимался этим ремеслом сам. Мальчик, можно сказать, вырос на легендах о загробном мире и не чувствовал привычного многим страха перед мертвецами. Ещё в юном возрасте он выучился заговорам, позволяющим успокаивать души мёртвых. Кто знает, может быть, именно это стало первым шагом для пробуждения интереса к некромантии? Все свои исследования колдун направлял на изучение проблем смерти и бессмертия, однако к решению главного вопроса за годы упорной работы так и не приблизился. Все тела умерших, которые ему удавалось при помощи магии вернуть к жизни, были лишь пустыми оболочками без собственной воли, чувств и в целом того, что люди называют душой. А что будет, если ему удастся однажды призвать из загробного мира настоящую душу и расспросить её обо всём, что ему нужно знать? Почему-то маг был твёрдо уверен в том, что по ту сторону непременно что-то есть. *** Что-то внутри болезненно сжалось, когда в сознании предательски мелькнул давно мучавший колдуна вопрос: а сам-то он, Иосиф, по-настоящему жив или всё же погребён заживо в собственном теле? Пытаясь прогнать мрачные мысли, юноша встал с кровати и присел напротив зеркала, пристально вглядываясь в собственное отражение. Из глубины тёмной поверхности на него смотрели уставшие лишённые блеска глаза, давно потерявшие свой настоящий цвет. Бледное лицо уже не было покрыто многочисленными язвами и шрамами, однако он знал, что это не более чем магия и иллюзия. Что он сам иллюзия. Действительно, что осталось в нём от того человека, каким он был раньше? Только облик, раз за разом восстанавливаемый по угасающим воспоминаниям. И правильно ли? По какой-то неясной причине Иосиф прекрасно помнил своё детство. Но, скажите, у какого деревенского мальчика была бы привычка регулярно смотреться в зеркало, запоминая в мельчайших подробностях свою внешность? Так что, по злой иронии судьбы, он плохо помнил даже ту частичку собственной идентичности, на которую постоянно ориентировался. Даже тогда, когда его магических способностей стало достаточно, чтобы принять любое желаемое обличье, юноша останавливался на своих привычных чертах. Уже две тысячи лет он оставался подростком, как бы застряв вне времени и отказываясь отречься от памяти о той по-настоящему живой части себя, не осквернённой ядом проклятия. За этой приятной глазу иллюзией скрывалась устрашающая мозаика из множества частей, не принадлежащих изначально Иосифу. Его тело столько раз распадалось на куски и сшивалось заново, регенерировало, обновлялось за счёт несметного количества инородной ему материи, что на какой-то период перестало восприниматься магом как его собственное. Со временем это ощущение прошло, но вот чувство дремлющего внутри проклятия, являвшегося в каком-то роде злым и безумным благословением, никак не оставляло колдуна в покое. Он сравнивал его с мощным ядом, наполняющим и медленно разлагающим каждую клеточку беззащитного тела. Ядом, от которого он пока не нашёл противоядия. Отвратительным едким веществом, ставшим за эти годы неотъемлемой частью его самого. Иосиф усмехнулся отражению в зеркале. Быть может, именно он раскроет загадку потрясающего души и умы всех живых существ явления? Ведь само его существование уже в каком-то роде насмешка над могуществом смерти.