Королева муравьев

Каждый день она открывает глаза и жалеет об этом. Сара ещё смутно помнит, как обещала себе — и им всем — выжить самой и помочь выжить другим несмотря ни на что. И с тяжестью на сердце вспоминает, как все её друзья тогда погибли ради (или из-за?) неё. Сколько бы она не мыла руки, на них всегда оставалось ощущение чужой крови. Сколько бы не обещала себе жить дальше, не может не думать о том, как бы хотелось прекратить своё существование. Сколько бы раз не открывала глаза, каждый раз мечтала закрыть их обратно и погрузиться в сон, где видела один и тот же сон, где все её друзья живы и невредимы. Вот — она с Гином идут в магазин игрушек. Вот — она помогает Канне с уроками. Вот — они с Джо и Рёко покупают мороженое. Вот — она держится за руки с Ранмару. Вот — Кейджи и Кай, вот — Нао, Реко, Элис, Шин... Если бы ей дали шанс, приняла бы она попытку познакомиться и сдружиться с ними всеми в реальности, где этой злополучной игры не существовало? А может её сон всё это время был альтернативной версией реальности, где всё так и произошло? Где всё и правда хорошо? От этих мыслей Сара сжимает одеяло в руках, укрываясь почти с головой. В таком случае вселенная играет с ней плохую шутку, раз решает показать ей то, как прекрасно всё могло быть, как замечательно где-то там и как ужасно всё на самом деле в её жизни. Жизни, которую так называть даже язык не поворачивается — бессмысленное существование и не более. Уставившись в стену и не имея никакого желания подниматься с кровати, она всеми силами старается упасть обратно в сон с идеализированной реальностью. Она без понятия, утро сейчас или ночь, сколько времени прошло с её прошлого пробуждения, когда она последний раз ела или пила — ей на всё было плевать, кроме того мирка, который придумала её голова. Закрыв глаза, она слышит стук в дверь и знает — ответа никто и не ждёт. — Мисс Сара, — доносится чужой голос за спиной. Она слышит шаги и чувствует, как Мидори упирается коленом об кровать. — Доброе утро. Как спалось? Мидори говорит тихо, но ровно, словно гипнотизирует её. Противный до рвотных позывов голос отражается в ушах гудением, кружа голову — если у неё и до этого были мысли не вставать с кровати, то теперь она не встанет сама и подавно. Нависая над Сарой, Мидори пытается заглянуть в её лицо и она нехотя позволяет ему, немного поворачиваясь и устало поднимая на него взгляд. Все действия заторможенные — Сара всё никак не отойдет ото сна, до последнего цепляясь за него и надеясь, что ей дадут вернуться в тот мир. Мидори же улыбается, теперь имея возможность смотреть в глаза Сары, какими бы тусклыми и печальными они не были. — Вот оно как. Чужие касания обжигают её холодом даже через одежду — Мидори с невероятной легкостью подхватывает Сару на руки. На секунду проскакивает о том, что или она потеряла вес за всё это время, или он ходил в спортзал и таскал штанги. Хотя первый вариант самый очевидный, она всё равно кривит улыбку от этих мыслей, но не чувствует ни радости, ни веселья, поэтому быстро теряет её. Мидори никак это не комментирует, но явно замечает и смотрит внимательно, изучающе. Сколько они с Мидори были знакомы — он наблюдал за Сарой. Во взгляде всегда был самый искренний интерес к ней, но не такой, с каким, придя на свидание и желая узнать человека получше, задаешь сто вопросов о любимых цветах, еде и другой бесполезной чуши, которая забудется почти сразу же, нет. Сара для Мидори была объектом немного иного интереса — он изучал её реакцию, поведение, ход мышления во время той или иной ситуации. Он наблюдал за ней также, как ребёнок наблюдает за муравьями за стеклом формикария. Возомнив себя Богом, осознающим, что жизни этих хрупких существ держаться на одном только его желании и если он захочет, он лично будет доставать муравьев по одному из их гнезда и давить пальцами, отрывать конечности, всячески издеваться. Разрушить весь террариум, пока не останется ничего и никого, кроме царицы. Если убить наоборот её, то жизнь в муравейнике погибнет — муравьи никогда не предадут свою королеву, оставаясь верны ей до конца своей короткой жизни, в итоге умирая от голода или детей, разрушивших их дом. А вот муравьиная королева вполне себе могла бы прожить и без своих подданных. Более того, так оно и будет — пока живёт она, жизнь в муравейнике продолжится несмотря ни на что. Но вот она — королева — сейчас в его руках, с умершими подданными и ни каплей жизни в её глазах. И то, умрёт она или нет, всё также зависит от желаний Мидори, а не её самой. Улыбка не спадает с лица именно от этой мысли — как приятно было играть в сверхъестественное всемогущее существо. — Нужно тебя взбодрить. Что скажешь? Сара ничего не говорит. Если Мидори всегда делает всё только ради её реакции, то она делает всё, чтобы эту реакцию ему не давать. Игнорирует его существование, не смотрит на него, не отвечает. Она смутно осознает, что работало это только тогда, когда они были в убийственной игре и в ней ещё было желание жить — там она могла в упор игнорировать его, переключаясь на диалог с кем-то из знакомых. Сейчас же она просто позволяла себе быть его куклой, которую он мог таскать куда угодно и делать с ней что угодно. И он делал. Мыча что-то себе под нос, Мидори понёс Сару из её комнаты в ванную. До Сары не сразу дошло, что именно он напевал, но оно казалось до боли знакомым. Ржавые шестеренки в голове Чидоин крутятся и её снова начинает тошнить, когда она осознает, что это одна из песен Реко. С какой-то аккуратностью и заботой Мидори усаживает Сару на край ванны, отходя и позволяя ей разобраться самой дальше. Она встает на ватные ноги, хватаясь за раковину, чтобы не упасть и включает воду, чтобы умыться. У неё нет сил ни на душ, ни на чистку зубов — только на то, чтобы умыть лицо и прийти в себя. Это не помогает, ей лишь немного меньше хочется спать. Сара поднимает взгляд и хмурится. Что может быть хуже, чем смотреть в зеркало и вместо стремящейся к жизни самой себя видеть чуть ли не бездыханное нечто, ничего не желающего от своего существования? Падающую на глаза челку она убирает за ухо, давая себе разглядеть своё лицо получше — и жалеет об этом, в каком-то смысле. Уж лучше не видеть себя. Уставшие глаза, синяки под ними, потрескавшиеся губы. Нерасчесанные волосы явно очень сильно отросли и Сара может только представить, через какую боль придется пройти, чтобы их вычесать. Заниматься этим сегодня она не намерена, снова откладывая на будущее, даже думать не желая о том, сколько ещё времени она позволит им путаться и отрастать, прежде чем наконец-то решится на то, чтобы сделать хоть что-то со своей внешностью кроме как умывания водой. — Мисс Сара, — Чидоин не спешит поворачиваться. Она вообще не реагирует, зная, что игнорирование всегда было одной из нелюбимых реакций Мидори. Хорошо было бы, если бы это играло хоть какое-то значение — нелюбимая не значит, что он её ненавидел. Чужая рука на плече ощущается так тяжело, что Сара готова поклясться, что если он надавит на её плечо, она завалится в сторону и упадёт. Гравитацией земля всё тянет и тянет её к себе, но Чидоин хватается за что угодно — стол, перила лестницы, спинка стула, раковина, — лишь бы не упасть. Потому что знает — если упадёт, то уже не поднимется. И если иногда это звучит как самый лучший вариант развития событий, то в другое время ноги подкашиваются только от одной мысли, что завтра она уже не откроет глаза. Наверное, только эти сомнения и страхи и оставляют её до сих пор в живых. Она продолжает молчать, смотря в зеркало только на себя, словно Мидори не существует. Хотя, может, так оно и было. Ведь никто, кроме неё, тогда не выжил. А может, вся жизнь до момента сейчас была сном и никогда не существовало ни той игры, ни тех людей. Разум просто играет с ней какую-то страшную шутку, доводя её каждый день всё больше и больше фальшивыми воспоминаниями. Конечно, как могли все те события быть реальны? Наверное, последние годы её сознание существует в мире иллюзий, пока в реальности настоящая Сара Чидоин давно сидит в отделении, в комнате с мягкими стенами и спиленными углами у единственной мебели, не отвечающая на попытки докторов и родственников с ней заговорить. Существование, а не жизнь. Сара смотрит на своё полумертвое отражение и задумывается — а была ли она на самом деле когда-то жива? — Ну же, посмотри на меня, — шепчет Мидори. Он аккуратно, чуть ли не с нежностью и заботой, проводит рукой вниз, обхватывая её запястье, прижимается к ней сзади и Сара наконец смотрит на него. В зеркале. Он выглядит в несколько раз лучше неё, хотя, если она правильно поняла, давным-давно умер. — Н... Не трогай меня, — её голос тихий, хриплый, совсем не такой, как у Мидори. Её голос слабый, она тратит все свои силы на ответ, для него же нет никакой проблемы в том, чтобы вести диалог. Поэтому, зачастую, он и был единственным, кто говорит. — Тебе нужно поесть. — Я не голодна, — и она не врёт, но только потому, что уже давно не ощущает голода. Она пихает в себя минимальное количество еды, чтобы иметь возможность открывать глаза на следующий день, потому что знает, что иначе Мидори будет пихать в неё еду силой. А есть приготовленную им еду хотелось меньше, чем ту, что готовила сама Сара. Хотя и готовил он сейчас лучше, чем она. Мидори тянет её за собой, направляясь на кухню. Но не спешит подходить к холодильнику и готовить для Сары, нет. Вместо этого он выпускает её запястье и отходит к столу, усаживаясь на стул и продолжая наблюдать. Таскает свою муравьиную королеву из места на место, желая узнать, что она будет делать, если дать ей свободу. Сара нехотя подходит к холодильнику, доставая овощи. Готовить что-то она не намеревалась, вместо этого решая просто быстро нарезать салат, лишь бы Мидори увидел, что в её организме оказалась какая-то еда и витамины и наконец отстал, удовлетворённый тем, что его игрушка не откинется в ближайшие сутки. Чидоин могла только надеяться на то, что ей позволят сделать это в тишине, вслушиваясь в гудение лампы и стук ножа о деревянную доску для нарезания. Но с Мидори такого можно не ожидать — молчание не давало никакой новой пищи для размышления и не давало никакой реакции, вводя его в скуку. А скуку он ненавидел. — Ты знаешь, что такое вина уцелевшего? — задает вопрос Мидори, прожигая ей спину взглядом. Сара пожимает плечами — даже если и знает, напрягать мозги не хотелось. — Вина уцелевшего — это форма ПТСР, при котором пострадавшего человека преследует сильное чувство вины, поскольку он пережил травмирующее событие, тогда как другие люди погибли во время этого события. Ничего не напоминает? Сара напрягается. Вспоминать о всех тех событиях самой было неприятно, но она хотя бы могла быть в контроле своих мыслей и в случае чего пытаться отвлечься, если всё заходило слишком далеко. С Мидори так не выйдет — она не может просто взять и заставить его перевести эту тему. Если он узнает, насколько ей неприятна эта тема, он только больше станет об этом упоминать. — Таким людям советуют говорить с кем-то со схожим опытом. О, извини, в твоем случае таких людей нет. Он смеётся. Чидоин смотрит на нож, которым только что резала овощи и думает о том, кому лучше проткнуть горло — себе, Мидори или найти случайного прохожего. — Ещё один способ справиться, — он делает паузу, формулируя мысль или вспоминая немногочисленные способы пострадавшим вернуться в форму, — сделать что-то для других. Дай себе иллюзию того, что ты кому-то помогаешь. Мисс Сара, ты ведь любишь помогать людям, разве нет? В голове, почему-то, всплывают воспоминания о том, как страдали и умирали люди из-за её решений. Она не понимает, настоящая ли на её руках кровь или нет, но знает точно — если попытается резать салат дальше, то точно порежется, и тогда уже будет неважно, есть ли на её руках кровь сейчас. — Или ты можешь просто дать волю всем своим эмоциям. Что ты чувствуешь сейчас? — Что хочу перерезать тебе горло. — Понятно, — она знает, что он улыбается. Она знает, что ему понравился этот ответ. Сара слышит, как скрипит стул, когда Мидори встает с него. Слышит его шаги и ощущает, как из её рук выхватывают нож, а на плечо снова давит чужая рука. — Давай дальше я. Присядь, — её тошнит от его заботы. Как она будет есть этот несчастный салат, если её тошнит каждый раз, как Мидори что-то говорит? Зачем он вообще делает вид, что ему не всё равно? Неужели и правда не может найти себе несколько новых игрушек, над которыми можно поиздеваться, а после — отправить играть в игру на выживание? Зачем останавливаться на Саре и продолжать своим нахождением рядом напоминать ей о том, что произошло, а не дать восстановиться и вернуться к жизни или наоборот загнуться и убить себя окончательно? — Зачем? — Ты еле стоишь. Ты упадешь, если продолжишь стоять. — Нет. Зачем ты помогаешь мне? Мидори, кажется, немного удивился этому вопросу. Конечно, ведь до этого Сара особо не возникала по поводу их сожительства и в целом со стороны всё выглядело так, словно она не была совсем уж против этой затеи. Точнее, она и правда была бы не против, если бы это был любой другой человек, а не Мидори. — Во всём мире не осталось — да и не было никогда — никого столь интересного, как ты. Ты восстановишь свои силы и будешь такой же чудесной, какой я тебя помню, — глаза Мидори почти что сияют, пока он говорит это, протягивая руку к её щеке. — Ха-ха... Не пойми меня не так. Ты и сейчас по-своему прекрасна, мисс Сара. Это могло бы звучать как комплимент. Могло. Скажи это Ранмару, Джо, Кейджи или даже Кай — она бы восприняла это, как нечто приятное и это вызвало бы у неё бабочек в животе или румянец на щеках. Но сейчас, смотря на Мидори, ей было скорее отвратно от этих слов. Хотелось сдохнуть и переродиться кем угодно, кто не был бы Сарой Чидоин. Кем-то, кто не был бы интересным объектом наблюдения для Мидори. Да или для кого угодно. Уж лучше жить скучной жизнью, будучи скучным человеком, но видеть в этом всём стабильность и спокойствие, чем так. — Это не значит, что ты должен играть в няньку для меня, — Сара поджимает губы. Мидори выглядит ещё более удивлённым, но ни на секунду с его лица не спадает улыбка. — Сара, это ведь не моя прихоть, а твоя. Когда она моргает, лицо Мидори искажается. Сердце замирает в этот момент и она осознает страшную вещь — кроме неё ту игру не пережил никто. Даже Соу Хиёри не пережил. Конечно, будучи куклой Мидори можно восстановить, но эта кукла явно не будет приставлена к Саре, чтобы убедиться в том, что она жива. Никому нет дело до неё, как до выжившей — то ли она не оправдала ожиданий организаторов, из-за чего они так в ней разочаровались, то ли ещё что. Не было шанса спросить, да и знать ей как-то не хотелось. Её целью в игре было выживание, а не удовлетворение желаний тех, кто устроил эту игру. Чидоин делает шаг назад, два шага — ещё несколько шагов и она упирается спиной в стену. Звон в ушах не позволяет ей больше услышать то, что говорит Мидори — если он вообще что-то говорил, а не просто подходил к ней с жуткой улыбкой. Почему-то очень резко стало страшно за себя и свою жизнь. Разве ты не хочешь умереть? Голос Мидори ударяет не в уши, он раздается в её голове. Его голос у неё в голове, его образ перед её глазами, Мидори окружает её, он под её кожей. Может, она кукла и какие-то части её тела были заменены частями тела Мидори? Когда-то это прозвучало бы дико, но сейчас, в панике смотря на искажающийся образ когда-то врага это звучит как нечто более-менее логичное. Из красно-чёрного месива, каким обычно представлялись ей галлюцинации, она может разглядеть две руки, которые он тянет к её шее. Сара начинает задыхаться прежде чем они достигают её и начинают сжимать её тонкую шею. Тревога сбила её дыхание, а сейчас ей и вовсе перекрыли хоть какой-то доступ к кислороду. Сара тянет слабые руки вперед, силясь дотронуться до Мидори, но не понимает, не дотягивается она или её руки просто проходят сквозь него. Она умрёт. Она точно сейчас умрёт, потому что мир постепенно мутнел и темнел в её глазах. Она точно сейчас умрёт и увидит своих друзей. Джо обязательно скажет ей, что уже устал ждать, Ранмару помахает рукой в знак приветствия, а Кейджи, как всегда, задумчиво улыбнётся. Сара хочет улыбнуться ему в ответ, но она не может выдавить улыбку. Она открывает и закрывает рот, пытаясь ухватить воздух — инстинкт самосохранения или её искреннее желание выжить, она уже не была уверена. Значения это больше не имело. Руки сильнее сжали её горло, а глаза постепенно закрываются, погружая её во тьму. Словно облитая холодной водой, Сара делает резкий вдох, упираясь рукой об стену, чтобы не упасть — вторая продолжает изо всех сил сжимать её горло. Мидори нет рядом. Когда Сара моргает и поднимает голову, образ Соу Хиёри снова встает перед глазами и мирно нарезает овощи, мыча какую-то песню под нос. Медленно она сползает по стене и садится на холодный пол, прижимая к груди колени. Сара Чидоин — победительница и единственная выжившая смертельной игры. Каждый день она просыпается с мыслью, что, если бы была возможность, ей хотелось бы тогда проиграть.