Отцовские намерения.

Шпион долго оттягивал это событие. Оттягивал его все годы, которые работал с командой RED. Но несмотря на старательное избегание этой темы в компании других наемников, он все равно понимал, что когда-то настанет тот момент, когда придется раскрыть всю правду. Придется доходчиво объяснять их Разведчику о сложившейся много лет назад ситуации. Объяснять, что тогда Шпион был, как сам Скаут — молод и глуп; что он испугался последствий своих действий и не смог взять ответственность. Шпион долгие месяцы размышлял как ему издалека начать рассказ о первой влюбленности молодого француза в прекрасную бостонскую даму и о страсти, которая затмила все здравомыслие юного лазутчика, однако в голову шли только меняющиеся в зависимости от части рассказа скаутовские гримасы. Шпион видел пред глазами, как лицо Разведчика переменяется от непонимания, зачем гадкий лягушатник рассказывает ему глупую сказку о первой любви; от напряжения, когда в его ветреной бошке складывается первая деталь пазла при упоминании «прекрасной бостонской дамы»; от гнева, когда приходит осознание, кто оставил его мать на краю бедности с новорожденным ребенком на руках и, в конце концов, от исступления, когда Скаут понимает, кого он верно ждал все детство, проводя каждое день рождение, каждый Новый год, каждый День отца у окна в прихожей своего дома. От исступления, когда все в шпионовой комнате для курения летит на пол. От исступления, когда шпионов алкоголь многолетней выдержки разбивается вдребезги о не менее дорогостоящий махровый ковер. От исступления, когда во всю базу грохочет яростный ор бостонца о том «как он, херов лягушатник, вообще посмел касаться его матери». От исступления, когда Скаут, наконец, лезет на отца с кулаками и намерением «испоганить его уродливую шпионскую рожу также, как он когда-то испоганил жизнь его мамы». От слез, когда Шпион набирает превосходство над сыном и обездвиживает его на полу, не позволяя более ни крушить комнату, ни гневно размахивать кулаками. От отчаяния, когда Разведчик выдает резонное «Где ты, мать твою, был все те годы, когда я нуждался в отце?! Почему ты объявился только когда я уже вырос?». Отмахнувшись от образа разбитого Скаута перед глазами, Шпион решил, что пока повременит с тяжким признанием об отцовстве. Все-таки он еще не готов терпеть все последствия игнорирования своего сына на протяжении многих лет. И самому сыну так, по видимому, даже лучше.