Гарри Поттер. Пропущенные сцены

В коттедже «Ракушка» было хорошо. Здесь было тепло и безопасно, здесь была вкусная еда и царил покой. Но Рон, отогревшись, насытившись и немного придя в себя, по-прежнему изнывал от тревоги и угрызений совести. Целыми днями он сидел наверху, в крошечной спальне, крутя ручку настройки волшебного радио и слушая новости. Каждый раз, когда диктор произносил фразу: «Последние новости о Гарри Поттере, нежелательном лице номер один», у Рона обрывалось сердце. Больше всего на свете он боялся услышать, что их обнаружили, поймали… Он сразу решил, что если это произойдет, он тоже сдастся. И пусть его убьют вместе с ними — все равно это лучше, чем жить с таким грузом вины. Если не смог быть рядом с Гарри в его скитаниях и поисках, то хотя бы умереть вместе с ним он сумеет. Жизнь после такого все равно станет совершенно невозможной.       Однако, страшных новостей не было. По радио целыми днями мусолили самые разнообразные версии (одна была отвратительнее другой), строили предположения. Рон уже притерпелся к этому словесному мусору и почти не реагировал. Он слушал, слушал, как завороженный. Страшась новостей и не находя в себе сил выключить радиоприемник. Днем на пару часов он отвлекался, чтобы помочь Флёр по хозяйству, а потом снова запирался наверху.       Молчаливая поддержка уравновешенного и мудрого Билла была для бедняги Рона, словно глоток воздуха. Снедаемый раскаяньем и тревогой, он был безмерно благодарен старшему брату за то, что тот принял его, выслушал, не стал осуждать и сохранил его позорную тайну от остальных членов семьи. Билл, в свою очередь, видя на лице Рона всю внутреннюю борьбу и боль, понимал, что добавлять ему страданий было бы слишком жестоко. Никто не мог бы наказать беднягу больше, чем он казнил сам себя… Чтобы как-то приободрить брата, Билл научил его ловить «Поттеровский дозор» — единственную радиопередачу, где не боялись говорить правду. Рон с ликованием услышал знакомый голос Ли Джордана, потом — голоса Люпина и Джорджа. И теперь Рон ждал каждого выпуска, как подарки на Рождество.       Однажды Билл вернулся домой, взволнованный и мрачный. Рассказал, что пожиратели смерти чудом не схватили Кингсли. Ему в последнюю секунду удалось вырваться и теперь он тоже в бегах… Ситуация ухудшалась с каждым днем. Люди пропадали и погибали, их списки Ли Джордан читал в «Поттеровском дозоре», а Рон слушал, сжав зубы. И в груди у него понемногу зрела решимость…       Тем временем, приближалось Рождество. — Билл, вы можете отметить вместе со всеми, это не проблема, — сказал Рон тихо. — У меня совершенно нет настроения что-то праздновать, так что я побуду тут.       Билл покачал головой. — Ты не сирота, Ронни, чтобы сидеть в Рождество в полном одиночестве, — твердо ответил он. — У тебя есть семья. — Я ни за что не покажусь им на глаза, даже не уговаривай, — запротестовал Рон, краснея. — Да, понимаю, — вздохнул Билл. — Поэтому мы с Флёр останемся здесь. Скажем маме, что это наше первое семейное Рождество и что мы хотим побыть вдвоем. — Если это из-за меня… — начал Рон, но Билл, улыбнувшись, махнул рукой. — Ерунда, Ронни. Флёр не против того, чтобы остаться здесь. Она терпеть не может Селестину Уорлок, а ты сам понимаешь, этого никак нельзя будет избежать, если мы будем в «Норе».       Рон улыбнулся, вспомнив лицо матери, которая подпевает громыхающему приемнику. Он скучал, неистово скучал по родителям, по своему дому, по своей маленькой комнатке наверху. Но никакая сила в мире не могла заставить его вернуться туда сейчас. Вернуться и признаться им в том, что он натворил… — Спасибо, Билл, — выговорил он, пряча глаза. — Ты не представляешь… — Ронни, ты мой брат, — ответил тот, вздохнув.       Рон помолчал, потом судорожно перевел дух и снова заговорил. — Знаешь, я наверное скоро уйду отсюда. Нет, не перебивай меня, пожалуйста. Билл, мне нужно найти их, понимаешь? Даже если придется полжизни потратить на это, я буду искать, пока не найду. Я не могу больше сидеть здесь, в тепле и безопасности, пока Гарри где-то мерзнет и голодает. Мне нужно найти его. — Но как ты собираешься это делать? — воскликнул Билл. — Где? Каким образом? — Не знаю, — вздохнул Рон. — Сначала проверю все наши старые стоянки. Может, они пойдут по кругу и вернутся на одну из них… Оставлю там что-нибудь, что поймут только Гарри и Гермиона. А дальше видно будет. Все равно я больше не могу оставаться здесь. Это невыносимо. — Не могу сказать, что я удивлен, — ответил Билл. — Если ты уже все решил. Что ж. Надо собрать все необходимое. На улице зима, нужно подготовиться. Я не хочу, чтобы ты замерз насмерть где-нибудь в лесу. — Мне уже все равно, если честно, — с отчаяньем буркнул Рон. — Зато мне — нет, — отрезал Билл. — И твои самоистязания никому ничем не помогут. — Что верно, то верно, — согласился тот.       За пару дней Рон снова собрал свой огромный рюкзак. Флер помогла ему перестирать и сложить все вещи, Билл раздобыл ему отличный спальный мешок и что-то типа легкого непромокаемого шалаша, в котором можно было укрыться от дождя и ветра. Небольшой запас леденцов и сухарей, еще какие-то мелочи — и вот уже рюкзак был почти сложен — оставалось только сунуть в него приемник и пижаму, в которой он сейчас спал.       Рон решил, что двинется в путь сразу после Рождества, а пока по-прежнему сидел наверху, снова и снова размышляя о том, с чего начать свои поиски. Это было странно: Гарри и Гермиона искали крестражи, а Рон теперь искал Гарри и Гермиону. И никто из них не представлял себе, куда идти и что делать. Дамблдор не оставил им фактически никаких зацепок. Ничего, что помогло бы им выполнить свою задачу. Его нелепое завещание — старый снитч, старая детская книжка и зажигалка-гасилка… Рон порылся в рюкзаке и достал деллюминатор. Симпатичная вещица, очень удобно включать и выключать свет. Почему Дамблдор оставил ему именно эту безделушку? Вряд ли ради баловства. Рон задумчиво повертел его в руках, а потом решительно запихнул в карман. Сейчас это была единственная вещь, которая связывала его с друзьями. Будто невидимая волшебная нить, протянутая через пространство…       Он почему-то совсем не думал о том, что скажет им, когда найдет. Откладывал, отодвигал эту мысль как можно дальше. А если, вернувшись, он обнаружит, что Гарри и Гермиона держатся за руки и смотрят друг на дружку влюбленными глазами? От этой мысли сердце будто разбухло и затвердело и теперь бухало в груди, словно тяжеленное пушечное ядро. Что ж, Рон Уизли, ты сам в этом виноват. И ты не посмеешь обвинять их. Они заслуживают счастья, а что сделал ты, чтобы удержать любимую девушку? Ты бросил ее. Так что не жалуйся теперь. Если теперь они вместе, ты вырвешь из груди свое сердце и выбросишь его вон. И никогда ни словом, ни взглядом не подашь вида, что это причиняет тебе боль… Гарри всегда был великодушным, подумал он. И не станет при мне обниматься с ней. Он не станет меня мучить...       Все эти тяжелые размышления надрывали сердце и вызывали физическую усталость. Рон никогда не думал, что от душевных переживаний можно утомиться так, будто полдня колол дрова. Но сожаления и боль порой настолько выматывали, что вечером ему едва хватало сил выключить приемник.       Вечером в Сочельник они тихо посидели втроем в гостиной и Рон почти сразу поднялся наверх, бухнулся лицом в подушку и заснул. Ему снилось что-то темное, тягучее и мучительное. Серые потертые камни, огромные пауки и блестящие огромные змеи. Все это шуршало вокруг него и стискивало, мешая вздохнуть. Потом он услышал звон разбитого стекла, чей-то истошный вопль…       Он подскочил и сел, судорожно переводя дух и озираясь. На улице уже светало. Пакость какая-то в голову лезет, подумал Рон и снова лег. И вдруг понял, что вполне выспался. Валяться в постели не имело смысла. Он снова сел, спустил ноги с кровати. Неторопливо снял пижаму и переоделся. В кармане толстовки нащупал деллюминатор, задумчиво повертел его в руках и снова сунул в карман. В доме было тихо, Билл и Флер еще не вставали, а шуметь и скрипеть половицами ему не хотелось. Рон посидел в нерешительности, потом привычным жестом покрутил ручку приемника, сделав громкость на минимум. Радио забулькало и заскрипело, оттуда послышалась какая-то рождественская песня...       «Рон», — где-то в комнате произнесла Гермиона.       От неожиданности он подскочил и огляделся. Неужели померещилось? Нет, он снова явственно услышал голос любимой. Она опять произнесла его имя и что-то неразборчивое — о волшебной палочке, которую нужно было починить…       Рон с изумлением обнаружил, что голос шел не из приемника, а из его собственного кармана. Он достал деллюминатор и повертел его в руках. Машинально щелкнул. Лампа, горящая на тумбочке, тут же погасла, а за окном…       Он почувствовал, как сердце подпрыгнуло и застряло в горле. Почему-то сразу пришло понимание, что нужно делать. Это был он — тот ответ, которого он ждал, о котором он так отчаянно взывал в пространство столько дней… Никогда в жизни он не одевался и не собирал вещи так быстро. Затолкал в рюкзак недавно снятую пижаму, выключил и убрал радиоприемник, проверил, на месте ли палочка. Все это он старался делать как можно быстрее и постоянно оглядывался — не исчезнет ли этот голубоватый шар света. Нет, он спокойно висел за окном и словно терпеливо дожидался, пока Рон закончит свои сборы. Надо бы предупредить Билла, подумал он, выходя из комнаты.       Он столкнулся с братом на узкой лестнице. Рон торопливо обнял его: — Все! Ухожу! Спасибо вам за все! — Ронни, куда? — начал Билл, но тот уже бежал вниз, к входной двери. — Мне пора! — крикнул он в ответ. — Не поминайте лихом! — Поосторожнее там, Ронни! Береги себя!       Голубоватый шарик света привел его за сарай, а потом горячим угольком провалился куда-то за ребра. Рон, не размышляя ни секунды, трансгрессировал.