Дубин, ты дубина!

↺

      Карантин в их квартире устанавливается неожиданно — посреди недели, когда Соня возвращается с пар раньше времени. Дима, устроивший генеральную уборку, высовывается из кухни. И выражение его лица из беззаботного становится озадаченным.       — Случилось что-то? — спрашивает он.       Золотарёва в ответ шмыгает покрасневшим носом и гундосит: «Простыла, кажется». Но даже в таком состоянии не может удержаться от шутки.       — Считай, вторая комната вновь свободна. Вот умру, и будешь искать нового жильца, — продолжает девушка.       Её смешок тонет в сухом кашле, от звуков которого даже у Дубина дерёт горло. А Соня, скинув зимние ботинки, стаскивает с себя горчичного цвета шарф, тёплую куртку и подбирает с пола рюкзак. И останавливается вдруг, когда проходит мимо соседа, взглянув на него воспалёнными глазами. Дима лишь задаётся вопросом, почему болезнь так быстро свалила студентку с ног, ведь в институт уходила бодрой. Он же видел.       Золотарёва тем временем кусает губы, не решаясь задать какой-то вопрос. И парень её не торопит, только хозяйственные перчатки снимает, бросив в пластиковое ведро с водой у порога.       — У тебя же есть лекарства? — наконец спрашивает Соня, и смущённо добавляет: — Мои закончились, а до стипендии ещё полторы недели. Только дурацкий цитрамон остался.       У Димы, конечно, аптечка полная. И совсем не против поделиться таблетками-порошочками с соседкой, которую отправляет в постель, обещая, что скоро всё принесёт.       — Температуру измерь. Если высокая, врачей вызовем, — говорит он, оборачиваясь у двери в свою комнату.       Находит нужные лекарства, а в кухне, ожидая кипение чайника, вспоминает про сбор липы. Баба Зина ещё прошлой зимой давала его, когда Дубин с гриппом слёг. «Ну-ка… Где-то здесь же был», — думает лейтенант, копошась в шкафчике с разнообразием рассыпчатых листовых чаёв. И находит в дальнем углу нужный пакетик.       Чайник, закипев, щёлкает кнопкой и перестаёт подсвечиваться синим. Дима, следуя написанным на этикетке указаниям бабы Зины, заваривает липу, а потом приносит с балкона клубничное варенье. В детстве, помнит, бабушка давала его, чтобы сладостью перебить горечь лекарств.       Прежде чем войти в спальню Золотарёвой, полицейский вежливо стучит.       — Ну? — спрашивает, поставив на тумбочку кружку и вазочку с вареньем. — Какая температура?       Температура оказывается нехорошей — 38,2. После взгляда на термометр меж бровей Димы залегает глубокая складка, он смотрит на Золотарёву и тянет к её лбу прохладную ладонь. Соня даже глаза прикрывает, неконтролируемо касается мужской руки своей, желая продлить прикосновение. А потом спохватывается, вспыхивает — то ли от смущения, то ли от жара — и по самый нос зарывается в одеяло.       — Извини, — бормочет приглушённо, — просто она такая прохладная…       — Да ничего, — отзывается Дима. — Вот, выпей пока. А я в аптеку спущусь, куплю что-нибудь от кашля. Сухой же?       Золотарёва кивает. Сначала пьёт таблетки, затем тянется к кружке с липовым отваром и морщится после первого же глотка, вызывая у Дубина улыбку. Смотрит на него широко распахнутыми глазами, отодвигая горячий напиток подальше, и тут же отправляет в рот ложечку варенья с крупной ягодой.       — Что за гадость?       — Не гадость, а липовый сбор. Действенная, между прочим, штука. На ноги быстро ставит, — хмыкает лейтенант.       Соня косится на кружку, поинтересовавшись:       — Тоже Фёдор Иванович подсказал?       От опаски в девичьем голосе Дубин смеётся. Помнит, как Прокопенко лечил её самооценку «пламенной аквавитой» — густой хвойно-зелёной жидкостью. Рецептура чудодейственной микстуры, по словам полковника, Косте Грому принадлежит, Игореву отцу. Но желудок студентки ту самую аквавиту не оценил, и тёте Лене пришлось отпаивать её лекарствами.       — Нет, — отсмеявшись, парень качает головой. — Это баба Зина давала, когда я в прошлом году болел.       Соня окидывает его взглядом, пробормотав: «Ну вроде жив-здоров», и снова берёт кружку. Только когда Дима собирается уходить, кличет его, потупив взгляд.       — Купишь ещё мармеладки? — просит тихо.       Лейтенант такой робкости умиляется. При высокой температуре у Золотарёвой режим язвы отключается, видимо. Дмитрий думает так и почти сразу кивает.       — Куплю.       А потом выходит из комнаты и не видит, что Соня провожает его влюблённым взглядом, пряча глупую улыбку. Тётя Лена, конечно, Дубина расхвалила, но студентка задолго до этого поняла: Дима замечательный.