Прикоснись

      Прикосновение. Напитанное смыслом действие, многогранное и искушенное самой судьбой, уготованной для человека, который хоть раз в жизни задумывается о себе и своих желаниях. В суматохе дней, а может даже и лет. Мы не думаем о себе, своих чувствах и желаемом будущем.       Есть цель, и она двигатель всего процесса жизни; а движется она к определенному внутреннему краху. Мы игнорируем свои желания, путь истинного предназначения кажется для нас верным, непоколебимым, но отчего чувствуем одиночество?       Доран Басу сидел у кровати девушки, что так явно выбивалась из вереницы красавиц, с которыми он имел связи до возвращения к Калькутту. Он наблюдал за ее тихо вздымающейся грудью, слышал ровное, как при сне, дыхание и думал о себе. Ни на секунду не предположив, что его мысли могут кому-либо показаться довольно эгоистичными.       Вот Дивия Шарма, глава рода и три недели как умершая и воскресшая благодаря самой Темной Матери, а он Басу. Тот, кто сидит и, несмотря на всю неудачу и страх, свалившийся на эту невероятную девушку, думает про себя.       Почему-то именно в ее каюте, глядя на спящую Шарма, он приходит к мысли, что пора вносить изменения в свою жизнь. Если она позволит, то ради нее он несомненно раскроет душу и будет готов поддаться на одну из самых смелых авантюр за всю историю — влюбиться.       Если она позволит, то прикосновений будет не избежать. Не низменных, не тех, что было вдоволь от нелюбимых. Нет. Басу позволит прикоснуться к его душе, к сердцу и может тогда она полюбит его.       Никогда в его мыслях не зарождались подобные рассуждения. Приняв на себя долг службы, беспрекословно отказался от столь нужной близости, которая необходима каждому живому существу. Ему казалось, будто он предаст любимую, если уйдет на службу и не вернется живым, оставит лишь память о себе, которой будет недостаточно для дальнейшего шага. Жить дальше, любить и быть любимой.       «Кого я обманываю?» — думает и ухмыляется сам себе. Не хочет, чтобы после его смерти любимая принадлежала другому, оттого и сам не влюбляется, чтобы больно не было.       Смотрит на Дивию, и тепло в груди расползается с каждым размеренным вздохом. Она жива. И это лучшая новость за последние двадцать лет.       Басу был очарован ей с самого начала, отмечал отважность и доброту в рассказах Кайраса и небывалую тоску и силу, о которой говорила Видия. Все говорили о Госпоже Шарма. Как только он встретился с ней в мужском крыле резиденции, мысли о ней не оставляли его.       Так некстати, ведь причина пребывания в Калькутте, хоть и косвенно, касалась молодой госпожи, но уж точно не затрагивала напрямую. Доран должен был подойти к просьбе серьезно, найти предателей и уничтожить, не позволив повторить бойню в Гималаях. Он не успел, последний гвоздь, забитый в крышку гроба, был никем иным как самой Богиней.       Но до начала Кали-Юги Басу куда бы ни пошел — везде слышал ее голос. В речах людей – ее мысли, разговоры про положение и успехи, восторженные рассказы Сарасвати о их дружбе.       Дивия была буквально везде, каждый член дюжины был благосклонен к ней, так он думал… Пока не случилось немыслимое: ее убили, обвинив в предательстве.       Какая роскошь – думать, что одна из дюжины, потерявшая в пожаре брата, может иметь связи с предателями. Глупости да и только. Но не каждый народ способен мыслить, когда на пороге Кали-Юга, когда Боги гневаются и готовы покарать любого, кто будет не в милости.       Мерзкие, трусливые крысы, пытающиеся отыскать свое место в высших чинах, оттого еще более неприятные, когда предают своих за призрачную идею. Доран никогда не сможет их понять, никогда и не хотел. Он верил в правильность происходящего и принимал на долю судьбы все невзгоды, тяжесть службы и отсутствие семейного тепла.       После встречи с Дивией, после их немногочисленных бесед в нём возникало желание вернуться в самое начало беседы и вновь прожить каждый разговор между ними. Это странная романтическая чушь, но она ему была неведома, отчего в новинку прельщала израненное сердце. Позволяла окунуться в те события, которые он не проживал, но, безусловно, хотел прожить.       Дивия ему нравилась, даже больше чем просто нравилась. Он был восхищен всем тем, что она показывала в их встречи, как вела беседы на мероприятиях и как сражалась там на площади.       Он явно был недостоин ее, но отчего-то сердце считало иначе.       Ему захотелось прикоснуться к ее руке, тайком, пока они наедине и Дивия без сознания. Не вызывая вопросов и неловких объяснений, он позволил себе небольшую слабость — слегка коснуться. Аккуратно придвинув кресло, послужившее для всех подспорьем в ожидании, он наклонился и опустил руку на ее ладонь. Слегка поглаживая костяшки ее пальцев, Басу внимательно следил, чтобы это действие не вызвало в ней неприятных ощущений.       Едва слышимые шаги, раздававшиеся за дверью каюты, ничуть его не смущали. На удивление было тихо, и Доран не заметил, как провалился в сон, не отнимая руки от столь желанной Дивии.

***

      Она чувствовала себя ужасно, не как обычно после сна. Боль отдавала пульсацией в висках, была похожа на ту, которая сопровождала ее многие годы, предзнаменуя Кали-Югу. Дивия не решалась открыть глаз, быть ослепленной в первые секунды ей явно не хотелось, поэтому она сосредоточилась на слухе и постаралась понять, где сейчас находится.       Неспешные шаги, проносящиеся мимо ее покоев, слегка уловимый шум листвы из открытого настежь окна и размеренное дыхание человека. Этот факт никак не удивил ее. Рядом с ней мог находиться Камал или девочки Басу, пришедшие навестить безмолвную госпожу, которая наверняка всех перепугала.       Иногда, после особо тонкой грани, находящейся в сознании, Дивия улавливала во сне звуки знакомых голосов. Общались они между собой или с ней, можно было понять с трудом. Казалось непосильным вывести себя из состояния, в котором пребывала столько времени.       «Сколько? Пару дней или недель?» — настороженно, сама не поверив в такие сроки, она решила все же раскрыть глаза, чтобы пролить истину на происходящее, спросив у сидящего рядом с ней человека.       Развалившись в кресле, лежал Доран Басу. Его тело было полностью расслаблено, черты лица стали мягче, и не было ему свойственных напускных эмоций:,таких как игра желваками и соблазнительная улыбка, которую он демонстрировал при каждом удобном случае.       Он так очаровательно спал, навевал приятные воспоминания о Кайрасе, когда тот в особо важные моменты был рядом с ней. При болезни и иных недугах засыпал рядом на кресле, перед этим рассказывая истории о своих приключениях, о верных друзьях, что защищали его в битвах, всегда приходили на помощь и были братьями, которыми обделила его судьба.       О тех друзьях, что сражались с ней плечом к плечу на площади и пытались остановить разъяренный люд.       «Как же я могла забыть? Как я осталась жива?» — паника накрыла сознание, и она зашевелилась, что потревожило сон господина Басу.       И только тогда, отпустив тревожащие мысли, Дивия заметила, что ладонь Дорана была недалеко от ее ладони. Так, словно он прикасался к ней, а во время сна рука выскользнула и осталась лежать недалеко от нее.       Дивия не понимала, как следует реагировать. Тревогу сместили мысли иного характера, и целиком и полностью они были посвящены рядом сидящему мужчине.       Он прикасался к ней, в этом не было сомнений. Сидит рядом и спит, наверняка это какая-то шутка. Но ей так и не удалось как следует обдумать увиденное.       Доран Басу открыл глаза, по взгляду можно было осознать, что он еще спит, и, вероятно, ему кажется, что это сон. Улыбнулся измученной, но светлой улыбкой, показывая, что рад ее воскрешению.       — Пожалуйста, скажи, что ты очнулась и я не вижу очередное видение. — едва слышно произнес господин Басу и посмотрел на нее так, словно умолял очнуться.       Дивия не могла поверить в происходящее и хотела продлить немного времени, чтобы этот мужчина, такой милый и трогательный, успел запечатлеться в ее памяти.       — Я в сознании, господин Басу. — насколько позволял охрипший голос, произнесла она.       Доран, окончательно придя в себя, убрал руку с постели в надежде, что она не вспомнит о его внезапном порыве.       Он взглянул на нее и понял, что она уловила движение его руки, что уже покоилась на собственном колене, слегка отбивая ритм и снова демонстрируя ей свою тревожность.       — Рад, что Вы пришли в себя. Долгие недели ожидания, и такая удача как только прибыли в Англию!       В этот момент Доран уже мысленно отругал себя за трусость, но нужно было продолжать играть роль смотрящего.       — Не совсем понимаю, зачем мы отправились в Англию? И сколько времени я пребывала без сознания?       — Вы восстанавливались три недели, рана была серьезной, но, видимо, сама Темная Мать благоволит Вам, раз остались здесь с нами. А что касаемо Англии: Лорд предложил скрыть Вас в безопасности на период, пока Калькутту будут восстанавливать и вылавливать зачинщиков. Не волнуйтесь, идею поддержали многие и отправились вслед, чтобы не было скучно. — говоря о серьезном, он не забыл напоследок перевести разговор в шутку и слегка ухмыльнулся своим мыслям. — Я настоял, чтобы Вы были под моей охранной. Калькутта не выдержит еще одной потери важного члена рода.       — Отчего же такая забота, господин Басу? Не подумайте, я не хочу Вас в чем-либо уличить. Просто мне казалось, что Вы не захотите сопровождать в столь дальний путь девушку, у которой есть официальный опекун. А поскольку я застала Вас у своей кровати, то могу предположить, что Вы здесь не впервые проводите свое время.       Радость от осознания, что она жива и подначивает его, выбила из колеи. Но этот слегка уловимый флирт в больном сознании Басу был ничем иным, как еще одним поводом для дальнейших действий.       — Вы правы, я часто бываю у Вас. В Англии душновато, мало пространства, да и поговорить не с кем! Приходилось беседовать с самым разговорчивым человеком в этой резиденции.       Дивия улыбнулась, хотела бы она посмеяться над шуткой, но сил хватило лишь приподнять уголки губ. Нельзя было отрицать, что ей не льстило внимание. Его беседы и частые посещения такой безмолвной госпожи, которой она совсем недавно являлась.       — Я не хочу Вас более беспокоить, стоит донести весть до друзей и господина Рая, что Вы очнулись.       От произнесенных слов Дивию кольнуло чувство разочарования, и она не могла не попросить:       — Останьтесь, пожалуйста. — произнесла Дивия и смутилась от столь резкого порыва его остановить.       Доран, заинтригованный, встав с кресла, пересел на край кровати и уверенно, ничего плохого не подразумевая под действием, взял ее ладонь в свою.       Дивия с тревогой уставилась на прикосновение. Чувствовать его настолько рядом было чем-то новым и взволнованным для нее, не как прежде при встрече в резиденции Басу. Доран всего лишь прикоснулся к ее подбородку, и она затаила дыхание, окунулась в глупые девичьи желания, таящиеся в глубине души.       И сейчас. Кожа рук его была груба, чувствовались мозоли, и хватка отдавала чем-то собственническим. Будто, взяв ее сейчас за ладонь, он всецело заявил на нее права и никогда более не отпустит. Дивию переполняли чувства: такое по сути легкое прикосновение стало для нее откровением, в котором она себе не смогла бы признаться.       Но рядом с Басу отчего-то здравый смысл уходил на задворки сознания, и сердце требовало подчиниться. Она размышляла, что ее порыв, желание, чтобы он остался, обернется ужасными последствиями в будущем. Наверняка не прогадала.       Видя состояние госпожи, ее задумчивый взгляд и, видимо, поиск причин выпроводить его за дверь, он аккуратно разорвал прикосновение, тем самым вызвав в Дивии еще больше удивления от происходящего. Они смотрели друг на друга и никто не знал, с чего начать. Нужны ли оправдания совершенным поступкам?       В этом жесте не было ничего такого на первый взгляд, но для них он стал особенным моментом. Словно разлом, случившийся по неосторожности, грозил потянуть всех в пучину боли и страданий от неразделенных чувств.       — Это было неуместно, приношу свои извинения. — небрежно бросил Басу и поспешно встал с кровати, — Я лучше пойду, все волнуются. — как нашкодивший котенок, бежит от своих чувств, бежит от реакции, которую увидел в ее глазах, но ведь он не был ведающим в любовных делах и никогда бы не смог безошибочно распознать искренность и трепет, что ощутила Дивия в тот самый момент.       — Мне не нужны извинения, господин Басу. Вы ничего плохого не сделали мне, чтобы я Вас отвергала. Сама попросила остаться, но не была уверена, что Вы благосклонны ко мне, что даже решитесь прикоснуться. Возможно Вас напугала реакция, но я… — не успела она продолжить свои оправдания, как Доран, не желая больше быть трусом, поцеловал ее.       Отчаянно, словно в первый и последний раз, когда нет понимания о будущем и ожидаешь любой реакции. Да даже пощечины ему было не избежать, но он целовал ее и не получал отклика. Он зарычал от досады, сминая ее губы в столь отчаянном поцелуе, желая хотя бы в нем показать, насколько сильны чувства, зародившиеся всего лишь за несколько встреч, но полностью сразившие его.       Басу чувствовал себя безумно уязвленным, открытым для нее, но Дивия молчала; ни намека не было на беседу в безмолвной тишине. Он оторвался от ее губ, лица были непозволительно близко, Доран не отважился отстранится ни на миллиметр и смотрел в глаза, в которых, как ему казалось, плескалась буря негодования, что вот-вот обрушится на истерзанное отказом сердце.       Напоследок Доран, желая запомнить этот миг, прикоснулся своим лбом к ее. И, испустив вздох отчаяния, произнес, глядя в глаза:       — Я большой мальчик Дивия Шарма, но ты ломаешь меня изнутри. Остановись, пока мне не стало слишком больно.       — Что если я не хочу тебя останавливать? — шепотом произнесла она и, опустив взгляд на его опухшие губы, посмотрела вновь в глаза.       Полностью сбитый с толку, Доран, не проронив ни слова, снова обрушился на ее губы поцелуем, в котором встретил взаимность и душевное спокойствие.       Он прекрасно понимал, что, позволив прикоснуться к своим душе и телу, уже не сможет отпустить ее никогда. Дивия Шарма станет единственной, кому он позволит подобраться настолько близко…