Psycho zero one

«Наверно, я и правда не очень умный. Теперь мне точно конец!» – со слезами думал Ирума, вжавшись в мягкую спинку стула в кабинете школьного психолога. Перед ним на столе лежали разноцветные карточки, целый набор картинок, коробка с вязаными куклами вуду и кривенький рисунок, по виду и форме явно нарисованный пьяным дауненком с плохим зрением. Чайничек в руках Мурмура Цуруру опасно дрогнул, и пара капель чая упала на блюдце. Сенсей натянуто улыбнулся, подвинул чашку поближе к мальчику и комичным шагом мультяшного злодея упрыгал в свое кресло. В его кабинете крайне редко кто-то плакал, но от этого ученика он был готов ожидать чего угодно. К слову, Ирума был абсолютно нормальным ребенком. Он и сам об этом знал, конечно безо всяких умных словечек, ведь повода усомниться в крепости рассудка у него никогда не возникало. Вот только ареал нормальности у людей и демонов сходился лишь на узком островке, где соединялись страх перед наказанием и непомерные амбиции. Стараниями дедушки и близорукостью одноклассников Ирума все же смог выдать себя за жадного и амбициозного, но тут же с треском провалился на психологическом тестировании. И если в первый раз его смогли отмазать, списав все странности в ответах на стресс, проблемы адаптации и защитную родовую магию, то на повторной проверке он остался с проблемой один на один. «Дедушка, Опера-сан, простите меня!». Ирума вежливо улыбался, изо всех сил стараясь не испортить и без того плохое впечатление, но неконтролируемый поток слез сводил на нет все его усилия. Он молился, чтобы Цуруру-сенсей решил, что у него просто нервный срыв и не назначил более тщательной проверки. Тем временем Цуруру-сенсей обливался потом, размышляя как бы незаметнее прикрыть окно и убрать со стола ножницы. Его взгляд то и дело возвращался то к тесту, то к странному кривенькому рисунку, но он старался не делать преждевременных выводов. В его прикрытом бумагой блокноте уже красовалась запись «неуст. нерв. сост.» и к этому стоило относиться серьезно. – Чай очень вкусный, попробуй, – чрезмерно доброжелательно сказал он, совершенно не подозрительно пряча ножницы в ящик стола. – И не надо так нервничать, это просто игровой тест, тебя никто ни в чем не подозревает. Если бы Ирума, не проучившийся в школе и дня без дозы успокоительного, был менее стойким, он бы точно упал в обморок. Весь его опыт буквально кричал, что фраза «тебя никто ни в чем не подозревает» всегда обозначает строго противоположное. Тем не менее он послушно взял чашку и сделал отчаянный глоток, ошпарив горло кипятком. Во что бы то не стало он не хотел быть съеденным. Хотя бы живьем. – Если тебе так не нравятся картинки, давай поиграем в цвета, – засуетился психолог. Его глаза буквально рябили от родовой магии, но напрасно: Салливан позаботился о том, чтобы Ируму не брал даже рентген. – Разложи их, пожалуйста, так, чтобы первым шел самый привлекательный для тебя цвет, а последним – самый непривлекательный. Ирума честно воззрился на него загнанным взглядом очень умной собаки, усвоившей механизм работы палки в руках пьяного. Он осторожно сгреб карточки в кучку и медленно начал раскладывать. Цуруру-сенсей приоткрыл крышку на чайнике и оценивающе принюхался. На его памяти успокаивающий сбор еще никого не подводил. Тем временем зареванный мальчик закончил задание и с удвоенной силой принялся хлебать кипяток. Психолог посмотрел на разноцветную цепочку, улыбнулся и достал вторую чашку. – Тебе очень нравятся мягкие тусклые цвета? – ненавязчиво приспросил он. Ирума забито закивал. – А как же ярко-красный, насыщенный фиолетовый? Черный? В Бабирусе они на каждом шагу. – Но они же очень мрачные… – О! Ты не любишь оранжевый? – Мне нравится оранжевый, но этот слишком яркий… – Ну, ну, я же тебя не ругаю. Мне просто интересно, почему именно эти цвета, а не другие. Я вот в твоем возрасте очень любил все яркое! Цуруру-сенсей выгреб из-под бумаг блокнотик и быстро сделал заметку: «предп. депр. сост». – Так, с этим закончили. Смотри, что еще есть, – он достал из коробки связку страшненьких вязаных кукл и разложил их поверх карточек. – В твоем личном деле сказано, что ты живешь с дедушкой, это так? Ирума кивнул. Цуруру-сенсей мельком глянул в бумаги. – Директор Салливан сказал, что твои родители уехали в путешествие и оставили тебя на него, пока ты не окончишь школу. У тебя хорошие отношения в семье? Не боишься о них рассказывать? – Нет, у меня дома все хорошо, – пропищал мальчик. – Перед тобой магические куклы. Попробуй представить, что это твои мама, папа, дедушка. Расскажи о них. Можешь взять в руки, если хочешь. Ирума дрожащими пальцами взял крайнюю куклу. Она мягко запульсировала и вдруг превратилась в плюшевую копию его матери. Мальчик посмотрел на глазки-бусинки на пугающе знакомом лице и покрепче вцепился свободной рукой в стул. Перевалившийся через столешницу Цуруру-сенсей дружелюбно отметил: – О, вы очень похожи. Ирума нервно моргул двумя глазами поочередно и задушенно начал рассказывать. – Мою маму звали… Мия. Просто Мия. – Подожди, звали? С ней что-то случилось? – Нет! Я просто… мы давно не виделись, вот я и… – О. Ничего страшного, я просто удивился. Продолжай. – А. Да. Маму звали… зовут Мия. Она очень… любит путешествовать, веселиться, новые вещи, папу, а еще Don Perignon. В этот момент Ирума очень хотел забыть и никогда не говорить о том, какой на самом деле была его мать. Последний раз его продали демону и он оказался в Преисподней. Но вряд ли дедушка обрадуется, если школьный психолог захочет подать заявление в органы опеки. – Какие чувства она у тебя вызывает? У тебя есть счастливые воспоминания о маме? Молчание затянулось. Ирума улыбался так интенсивно, что у него заболели скулы. «Ирума-сама, постарайтесь не лгать на проверке. Демоны высокого ранга способны различать ложь» – прозвучал в его голове голос Оперы. – Я очень благодарен ей за эту жизнь. Цуруру-сенсей ободряюще улыбнулся. – Давай перейдем к папе. «Слож. отн. с мат.». Ирума взял вторую куклу. В этот раз фигурка с забавным хохолком держала в руках спиннинг. – О! Твой папа любит рыбалку? – Да, ему очень нравится. «Делать из меня наживку». – Расскажи о нем. – Ну, его зовут Акито. Он когда-то работал в фирме, а потом уволился, встретил маму и они начали жить вместе. Он очень беззаботный, веселый и любит отдыхать. А еще деньги, маму, Don Perignon… – на этом моменте лицо Ирумы окаменело окончательно. – Что за Don Perignon? – Шампанское. – А. И часто? – Когда есть. – Ясно. «Пьющ. род.». – У вас с ним были счастливые моменты? Совместные походы, рыбалка, путешествия. Ирума уныло поднял голову. – Ага. Мы все время путешествовали. Можно сказать, все время были в походе. – Тебе нравилось? – Ну, я больше домосед… – А вообще, ты любишь папу? Хотел бы чтобы он вернулся? Перед лицом Ирумы словно в дымке встала фигура отца в дорогом костюме. «Прости, сынок, но мне срочно нужен был этот костюм. Расплатись за него, а мы пока сходим с твоей мамой в ресторан. Люблю тебя! Мы украдем для тебя немного хлеба». – Знаете, мне и с дедушкой неплохо. – О. Понятно. Тогда давай поговорим о дедушке. «Слож. отн. с отцом». Ирума взял третью куклу. Рогатая фигура Салливана показалась ему почти родной. – Дедушка очень хороший. Он меня кормит, одевает и даже отправил в школу. А еще у меня есть своя комната и личные вещи. Он очень добр ко мне. Цуруру-сенсей тихонько подавился чаем. «Травм. опыт?». – Он всегда спрашивает как у меня дела, хорошо ли я поспал, покушал и все время дарит подарки. «Гипероп.?». – А он твой дедушка по папе или по маме? – По папе. – Папа сам тебя к нему отправил или дедушка приехал за тобой? Ирума поежился. – Это они с мамой так решили. Дедушка был не против. – А ты? Ты хочешь жить с дедушкой или тебе хочется обратно к родителям? «Мне хочется обратно к людям!». – Мне и с ним очень хорошо. – Вот как. А как тебе школа? Ты уже месяц тут учишься. Как впечатления? Ируму так и перекосило. – Хорошая школа. Очень. Мне все нравится. «Да тут все хотят меня убить!». – Ты подчинил лучшего ученика, прочитал запретное заклинание на вступительной церемонии. Учителя отметили твой запал и амбиции. А уж случай с хранителем долины головорезов чего стоит! Ты очень популярен, Ирума-кун! – А-ага. – Только ты чего-то невеселый. Тебя что-то беспокоит? «Вы!!!». – Нет-нет, со мной все хорошо! Цуруру-сенсей взял со стола его рисунок. – Твой магический зверь выглядит немного напуганным. И ты снова выбирал такие сглаженные цвета. Можешь описать этого зверя? Он придвинул к нему листок. На самом деле это была самая интересная часть их беседы. Более жутких картин не было и в учебнике психиатрии. – Мне сказали, что надо изобразить что-то фантастическое и приятное. – Так. – Я подумал, что это должно быть что-то светлое и дружелюбное. – Угу. – Поэтому я изобразил крылатого кролика с хвостом крокодила. Он несет товарищам подарки в корзинке. – У него очень необычные крылья и уши. – Да, они мягкие, белые и пушистые. А еще кролик светится. – Так интересно. Тебя он успокаивает? – Да. От него веет чем-то теплым. К сожалению, я не очень хорошо рисую… – О, ничего страшного! «Прояв. инт. к райск.». – Итак, у нас белый, пушистый кролик с пернатыми крыльями и… нимбом? Он несет подарки товарищам. А где они живут, его товарищи? – Ну, наверно в каком-нибудь светлом месте. На облаках, например. – То есть на небе? – Наверно. – И чем они там занимаются? – Играют. Наслаждаются. – О. А у них есть какая-то цель, желания, амбиции? Расскажи мне об этом кролике и тех, кто его окружает. Как зовут и все такое. – Ну, пускай его зовут… Усаги. У него много товарищей. Они играют вместе, кушают. У них нет забот и проблем. Они живут на облаках, да? Там нет ночи и голода, нет ненависти. У них все есть и им не к чему стремиться. Думаю, они счастливы. – О них кто-то заботится или они сами по себе? – На небесах полно богов и они могут за ними присматривать. Ручка в руках Цуруру-сенсея издала жалобный треск, но он продолжил улыбаться. – Тебе… нравятся боги? Которые на небе. – Я ходил в храм, когда был маленьким, но позже мне стало не до того. «Поговорить с директ.!!!». – Я думал, что все боги живут глубоко под Преисподней. Ирума заметно удивился. – Но в Аду не может быть богов. Здесь только демоны и всякие там грешники, проклятые на вечные муки. Зачем им здесь жить? Хотя, – он смущенно взъерошил волосы, – мне когда-то рассказывали, что на самом деле ничего этого нет, а мир полон страданий, которые мы придумываем сами. Мы словно бабочка, которая видит сон, что она монах, которому снится, что он бабочка. «Секта». – То есть жизнь это просто череда выдуманных страданий? – Ну, вроде того. – А эти твои боги, что они делают? – Не знаю. Они просто есть. – И они живут там, где этих страданий нет? На небе. Вместе с твоими кроликами. – Аха-ха. Ну, наверно. – То есть твой кролик это создание божественного мира? В этот момент действие успокаивающего сбора ослабло и Ирума ощутил нарастающее беспокойство. «А это нормально говорить о богах с демоном?». – Нет! Совершенно нет! – А как он тогда там оказался? – Не знаю, он попал туда как-то. Его призвали или он долетел. Может, умер и вознесся, – в панике затараторил он. Сенсей так и подпрыгнул. – Умер? Это мертвый кролик? – Нет! Он жив! Ну, там жив. Они все там живы! – Значит, его товарищи тоже умерли и теперь они обитают на небе с богами? Ирума был готов заплакать и с готовностью это сделал. Цуруру-сенсей облизал пересохшие губы и лихо глотнул из своей чашки. – Ты сказал, что кроликам там хорошо, у них нет забот и желаний. А здесь все прокляты на вечные муки и боги оставили нас. Я правильно тебя понял? – Я не это хотел сказать! Я просто говорил о кроликах! – Конечно, конечно! Мы о них и говорим! Я просто хочу понять концепцию твоего мира, – замахал руками психолог. – А кролик был счастлив в этом мире или он обрел себя только на небе? «Да кому может здесь нравиться?!». – Наверно, ему и здесь было неплохо... – Но ты сказал, что там он счастлив. Значит, там лучше чем здесь, верно? – Ну, на небе же хорошо, нет? Глаза Цуруру-сенсея загорелись как у кошки в темноте и он заметно привстал, наклоняясь поближе. – Ирума-кун, я правильно понял, что твой кролик стал счастливым только тогда, когда умер? Если бы тишину и впрямь можно было потрогать руками, Ирума бы уже строил стену. – Не совсем. Думаю, он не хотел умирать. Очень-очень не хотел, – пропищал он, до боли вжимаясь в спинку стула. – Да? И почему же он умер? – Съели… На последнем звуке голос Ирумы сбился до фальцета. Цуруру-сенсей хищно сощурился и отодвинулся, вновь усаживаясь в кресло. – Ясно. «Суицид. накл.». – Кстати, Ирума-кун, про те случаи с запрещенным заклинанием и хранителем долины. Тебе не было страшно? Ты мог погибнуть. Бледный как мел Ирума неосознанно отодвинулся еще дальше. – Ну, я тогда не думал о смерти. – А сейчас? – И сейчас не очень хочется. – Тебе не хочется думать или не хочется умирать? – Да мне вообще ничего не хочется! Цуруру-сенсей на этих словах резко перевалился к нему через стол, забравшись прямо с ногами. Его глаза засветились сильнее, а лицо перекосило от восторга. Он заговорил свистящим шепотом. – Но твой кролик стал счастливым. Ты сказал, что мир полон выдуманных страданий и мы сами не осознаем кто мы. Что боги оставили нас. Ты сказал, что за пределами смерти находится место, где нет желаний, амбиций и зла, где нет физических реакций и смерти. Свет и блаженство. Ты нарисовал этот мир теми же красками, которые тебе понравились. Светлыми, тусклыми, пустыми. Демоны нечасто их выбирают, ты знал? Это цвета того мира? Мира после смерти. Он тебе по душе? Повисло молчание. Ирума застыл на месте, искривив рот в стеклянной улыбке Будды. Не отдавая себе отчета, он наклонился вперед и, осторожно выдернув чайник, тактично подлил горячего чая в чашку учителя. – Чай очень вкусный. Цуруру-сенсей медленно сполз со стола. Его красные волосы бросали пятнистые тени на бледное лицо, а горящие алым глаза словно ввалились внутрь черепа. Ирума не отрываясь смотрел как по бумагам скользят скрюченные пальцы с выкрашенными черным когтями. Он дал себе слово, что если вернется домой живым, выпросит у Оперы мешок с солью. – Да, чай что надо. Мне очень нравится этот сбор. Успокаивает, развязывает язык, – негромко отозвался психолог, сворачиваясь в кресле. – Ты не ответил, Ирума-кун. Мальчик дернулся. – У меня нет каких-либо мыслей навредить себе, Цуруру-сенсей. Я правда просто хотел нарисовать кролика вот и все. Мужчина забарабанил когтями по столу. – С пернатыми крыльями, нимбом и мертвыми друзьями, живущими под покровительством небесных богов? – Я не заходил так далеко, когда рисовал. Это просто светящийся кролик. – Но ты сам придумал ему историю. Откуда ей было взяться как не из твоей головы? А в твоей голове живут боги, мертвые кролики, рай после смерти. – В моей голове живут только кролики, Цуруру-сенсей. Мужчина поднял руку. – В какой храм ты ходил, когда был маленьким? – Не помню, – слету солгал Ирума. – Твои родители привели тебя туда? – Н-нет. Это был один старик. Я периодически помогал ему чистить двор, вот он и… – А родители знали об этом? – Ну, они обычно не следили куда я хожу. – А твой дедушка, Салливан-сама? – Он не знал. – Ясно. Цуруру-сенсей покосился на часы, с суровым видом черкнул пару строк в своем блокноте и с шумом отодвинул ящик стола. – Не хочу тебя пытать и дальше, вернее, хочу, но у тебя и так глаза на мокром месте, – он выгреб целую пачку бланков, окончательно похоронив стол под бумажным завалом. – Ирума-кун, могу я тебя попросить привести сюда дедушку? Ах, да, и, – он выудил пухлую пачку потрепанных листов и как на пружинах выскочил из-за стола, приблизившись так, что Ирума ощутил его дыхание кончиком носа, – очень прошу, это личное, ты не мог бы заполнить этот тест? Я собираюсь писать диссертацию, а твой случай был бы очень кстати. Мы все с тобой проработаем, даю слово! Я ни за что не спущу с тебя глаз! Ирума мягко улыбнулся и прижал пачку к груди. За его спиной оглушительно и мерзко проревел школьный звонок. Время сеанса вышло. Спустя целых пять минут бессвязных щебетаний о пользе здорового образа жизни, разумных развлечений и позитивного мышления, Цуруру-сенсей, все еще подрагивая от возбуждения, прыгающей походкой проводил его до двери, по пути буквально выбив из него обещание прийти на повторный сеанс в четверг и привести к нему директора как только тот освободится. Уже после, скрывшись от горящих глаз сенсея в административном крыле, Ирума позволил себе сползти на пол и беззвучно закричать от ужаса. Пачка тестов разлетелась по полу, крепко застряв скрепленым краем под сколотым плинтусом. На первом листе текст сбился до середины, пропечатав только заглавие и первый вопрос. «Тест на определение уровня аутоагрессии, суицидальных наклонностей и деструктивного поведения у несовершеннолетних, попавших под влияние радикальных религиозных объединений, сект, агрессивных фанатских и интернет-сообществ. 1.Вы верите в людей?».