Бди!

Андрей не задумываясь открыл дверь дамского туалета, введя в ступор пару сотрудниц, так и застрявших на его пороге; увидел всхлипывающую беззащитную фигурку у раковины, не сразу сопоставил ее с той, которую искал, и ошарашенно застыл: он настолько привык за эти месяцы к холодной, неприступной и даже слегка стервозной Катерине, что теперь словил мощнейший флешбек в незабвенную «косичкину» эру, когда жизнь была проще и веселее, бананы слаще и даже тень инструкции не омрачала их хрупкую связь. А теперь попробуй выйди из ступора, когда не то что Кати — самого себя боишься до жути: что сказать, сделать, как посмотреть? — Кать, я хотел… То есть не хотел… В общем, я хотел извиниться, потому что не хотел испортить тебе… — да, воистину иногда лучше жевать, чем говорить. Особенно некоторым. Катя на минуту перестала реветь, и во взгляде ее даже мелькнуло нечто от фирменной стервозности последних месяцев. — А по-моему, именно хотел, — нехорошая усмешка, отчаянная и кривая, ох, как хорошо он ее помнит, — Имейте мужество хоть раз в жизни сказать правду, Андрей Палыч. Вы нарочно пролили на меня этот злосчастный бокал. Уж не знаю зачем: в отместку за что-то, в насмешку или как часть некоего нового коварного плана, но вы явно задались целью испортить мне блузу, выставить меня в нелепом виде перед коллегами и партнерами — да ничего, мне не привыкать, чай, не впервой! — адский смешок вырвался из ее груди. — ну же, признайте, вам зачем-то снова понадобилось устроить этот дурацкий спектакль… — Пятновыводитель, — невпопад брякнул Андрей, задумчиво разглядывая блузу в ее руках. — Ччто? — изумилась Катя, потрясенная таким наглым уходом от ответа. — Спрей, — быстро и охотно пояснил Андрей. Профессиональный, экологичный, у Ольги Вячеславовны в мастерской. Не раз спасал мои рубашки и шедевры нашего гения… — Да вы издеваетесь! — возмутилась Катя, чувствуя новый предательский комок. — Чуть не сорвать мне деловую встречу и как ни в чем не бывало предложить побрызгать сверху чудо-спреем! Очень в вашем духе, знаете ли! Только некоторые пятна так просто не отмыть! — она из последних сил гордо отвернулась, готовая вот-вот снова расплакаться. Андрей же уставился на ее беззащитные плечи, не дававшие ему покоя весь вчерашний вечер и теперь – с его же легкой руки – вновь оказавшиеся в опасной близости, ничем не прикрытые, одновременно робкие и дерзкие, дразнящие, манящие… Чертовски неуместные или необходимые здесь и сейчас? Кто их разберет. — Каать, — бесовский бархатный баритон, коварный и обволакивающий. — Ну не плачь, пожалуйста. Я, конечно, понимаю, сейчас тебя любой пустяк выводит… Андрей подошел сзади, осторожно дотронулся до ее плеч, как до ценного сосуда, она вздрогнула, он резко отдернул руки, словно ошпарился. Катя отскочила от раковины и стала ожесточенно выбрасывать многочисленные бумажные полотенца в ведро. — Пппустяк? Это вы называете пустяком? Э, нет, Андрей Палыч, выводит меня ваше вечное вранье на голубом глазу. Мне доподлинно известно, что опрокинули вы мой бокал нарочно и что теперь вы зачем-то притворяетесь… — Я притворяюсь? По-моему, по этой части, Екатерина Валерьевна, вам нет равных. Слезы застыли в Катиных глазах от такой дерзости, но она быстро нашлась и парировала, скрестив руки на груди: — Я многому у вас научилась за прошедшие месяцы, не правда ли? Но, может быть, сейчас для разнообразия скажете наконец правду? Андрей выдохнул, поправил шевелюру и сел на банкетку, рядом с испорченной розовой блузой. Заговорил спокойнее: — Вы правы, но откровенность за откровенность. Правду неплохо было бы сказать нам обоим, вы не находите? — Чтооо? Сначала вы на глазах у всех портите мне новую блузку, едва не срывая важные переговоры, потом бесцеремонно врываетесь в женский туалет и в довершение ко всему требуете каких-то объяснений? Жданов пристыженно замолк, но хватило его ненадолго. — Что ж, вы как всегда правы, сперва я должен как-то возместить причиненный ущерб, — неловким жестом указал на блузу. — Я понимаю, тебе… вам, наверное, неудобно идти в мастерскую без… Я схожу туда один. Попробую сам спасти вашу блузку и подыскать замену. — Похвальное рвение. Да вы герой, Андрей Палыч! — Ну, не преувеличивайте. — А вы не скромничайте. — Надеюсь, спрей выведет пятно. — Я бы предпочла вывести вас на чистую воду. — Я мигом. Никуда не уходите! Андрей вылетел стремглав, сжимая блузу, как редкое сокровище, а Катя в ужасе уставилась в зеркало и порадовалась, что Юлиана выдрессировала ее всегда, даже в критические минуты, держать при себе сумочку, а в сумочке — косметичку, расческу и носовой платок. Настало время привести себя в порядок. Андрей управился удивительно быстро, благо Милко уже благополучно удалился в выторгованный после показа отпуск, а Уютова, напротив, была на посту, все быстро поняла, обо всем пообещала молчать и сама лишних вопросов не задавала. Розовую блузу обработали спреем и временно оставили в мастерской, взамен присмотрели приталенную черную рубашку. Прибежал назад, робко, как школьник, постучался и протянул смущенной Кате добычу. — Вот. Примерь… те. Выбирали с Ольгой Вячеславной, она поклялась, что тайна умрет вместе с ней. Должно подойти. А розовая блуза подверглась надлежащей обработке и пока отмокает в мастерской. — Сспасибо… Отверни…тесь… — Катя судорожно выхватила рубашку, надела, завернула рукава, дрожащими руками застегнула пуговицы, посмотрела в зеркало. Увиденное искренне понравилось. Там же, в зеркале, внезапно поймала внимательный взгляд Андрея, изрядно ее настороживший: слишком серьезный? Искренний? Взволнованный? Такой взгляд, как в кино показывают. Словно она и правда ему небезразлична… Ну и ну, придет же такое в голову… Жданов прокашлялся, прерывая затянувшуюся паузу. — Ну вот, по-моему, очень даже… — Да, поблагодарите от меня Ольгу Вячеславовну — или я сама при встрече. — Катя торопливо взяла сумочку и направилась к выходу. Андрей подскочил, обнял ее сзади за плечи, дышал в затылок. Катя окутала себя холодным ароматом дорогих духов — им же пропахла розовая блуза. Оба застыли в этом облаке прямо у туалетной двери, в которую уже давно никто не рвался. — Кать, но мы же не договорили. — Предлагаешь продолжить здесь же? А вдруг кому-то для разнообразия понадобится использовать это помещение по его прямому назначению? И вообще, я отсутствую уже непозволительно долго. Надо хотя бы для приличия показаться на рабочем месте. — Да нет там ничего интересного, уверяю тебя. Малиновский отвез Надежду в гостиницу, он прислал мне смс. — А как же… — Все нормально, Кать, и вообще тебе сейчас нельзя волноваться. Лучше пойдем выпьем свежевыжатый сок. — Почему? — Катя резко повернула голову, тряхнула кудряшками и посмотрела на Андрея с подозрением. — Что почему? Сок? — Почему вдруг сейчас волноваться нельзя? Что изменилось? — Ну как. Я все понял, Кать, поэтому и задергался. Сначала женсовет. Потом Зорькин. Потом ты… Скажи только: это давно? — Да что давно-то? — уже почти кричала Катя, вырвавшись и развернувшись к нему лицом. Андрей размашистым шагом подошел к раковине и принялся ожесточенно мыть руки и вытирать их бумажными полотенцами — одним за другим. Произнести страшную правду прямо Кате в лицо ему не хватало духа. Виновница его переживаний терпеливо ждала. Наконец не выдержала. — Андрей, женсовет опять что-то сболтнул? А ведь обещали мне… — Да они просто твои подруги, беспокоятся за тебя. Обмороки, плохой сон, дурной аппетит, нервы… — И что? — Катя прислонилась к стене. — Со мной все хорошо, просто устала. — Кать, это от Михаила? — не выдержал Жданов. — А Миша-то здесь при чем? — простонала Катя. — Ребенок. Его отец — Михаил? А он вообще в курсе? Потрясенная, Катя села на банкетку закрыла лицо руками и беззвучно затряслась. Истолковав ее реакцию по-своему, Андрей сел перед ней на корточки и заговорил быстро и решительно: — Кать, постой, не плачь снова. Уверяю тебя, если подумать, это совершенно неважно, чей ребенок, Самое главное — ребенок, понимаешь? И он точно будет такой же замечательный, как и его мама. И я бы хотел быть рядом, пока он растет и появляется на свет, и потом тоже. Если позволишь. Если ты простишь меня… Ребенок — это главное, он выше всех обид… Катя наконец отняла руки от лица, и Андрей с изумлением понял, что в глазах ее слезы, но при этом она хохочет, не в силах остановиться. — Андрей, я не беременна. Еще одна беременность в стенах «Зималетто» оказалась женсоветовской фикцией. Надеюсь, хоть Таня рано или поздно родит по-настоящему. — Как не беременна? — протянул Андрей настолько разочарованно, что Катя невольно добавила: — Ты, похоже, так в это поверил, что теперь мне даже жаль тебя разочаровывать. — Но почему же… — Да потому что кое-кто собирает всякие домыслы! Спасибо, что спросил меня напрямую! Катя вдруг посерьезнела, вскочила и начала дефилировать от банкетки к двери и обратно. — Так, значит, бокал, рубашка, свежевыжатый сок — все эти странные знаки внимания только потому, что ты считал меня беременной? — опять этот холодноватый, звонкий голосок. — Так беспокоиться теперь не о чем, стараться незачем, Андрей Палыч, комедия окончена! — Катя, Катя, все наоборот! — горячо возразил Жданов. — Просто ребенок — пусть и гипотетический — помог все быстрее осознать, как в ускоренной перемотке! Таким, как я, иногда просто необходимо придать ускорение! Я говорил, что люблю тебя, а услышав о ребенке… Я так испугался за тебя, заволновался! Сперва жутко приревновал тебя, а потом понял, что уже люблю и этого ребенка тоже. И очень его хочу. И неважно, кто отец. — Господи, это какой-то бред! — Катя снова почувствовала предательский комок в горле, но на этот раз потому, что ей страшно хотелось ему поверить. — Кать, а ты точно не беременна? Такие перепады настроения… — Жданов, ты что, псих? Что за идея фикс? Как тебе такое вообще могло прийти в голову? — Между прочим, — пробормотал Андрей после паузы, — это мог быть и мой ребенок. Катя пораженно покачала головой: — Ну точно псих. Ты так говоришь, как будто я тебя его лишила. Но пока никакого ребенка и нет… — О, ключевое слово «пока»! Значит, в перспективе ребенок возможен? Катя покраснела и отвернулась: — С каждой минутой разговор становится все более диким. В перспективе ребёнок, естественно, возможен — при наличии определенных условий… — Ах, вот, значит, как? И что же, вы с Михаилом уже это обсуждали? — Миха... Стоп! А откуда ты вообще знаешь Михаила? И почему я должна с ним обсуждать зачатие ребенка? — Ой, Кать, это долгий разговор. — А спешить уже все равно некуда. Только вот из туалета я бы все же переместилась. — У меня идея. Предлагаю продолжить на крыше башни. — Логично: раз крыша поехала, нужно попытаться ее найти. — А язвить обязательно, Кать? — Это мой способ борьбы с шоком, Андрей. Ладно, расскажи мне, с чего начались твои идиотские подозрения? — С услышанного разговора в лифте, — нехотя признался Андрей, заходя вслед за Катей в тот же лифт. — Так я и знала. Слова, разговоры… — Согласен, слишком много разговоров. Пора переходить к действиям. — Андрей, что ты делаешь? — Целую женщину, которую люблю, но которой я, похоже, совершенно безразличен и которая никогда меня не простит и мне не поверит. — Я верю, что ты сошел с ума. — Да, ты это мне уже говорила. — Откуда ты знаешь о Мише? — Юлиана нас знакомила, а потом я ездил к нему в ресторан и видел вас в окно. — И чем мы занимались? — Танцевали. — Ты произнес это таким тоном, будто это запрещено. Однако, насколько мне известно, от танцев не рождаются дети. — Екатерина Валерьевна, да вы стали циничны. Только не говорите, что это моя школа. — А чья же еще? Они уже вышли на крышу. Дул ветер, вид вечерней Москвы будоражил и вдохновлял. — Миша мой друг, — поежилась от холода Катя. Жданов укутал ее своим пиджаком и усмехнулся: — Как Коля? — Именно. Как Коля. У тебя ведь тоже есть друзья: Роман, Надежда… Чем больше друзей, тем веселее, не правда ли? — Интересно, а наш ребенок будет таким же язвительным, как и ты? — Чтооо? Наш кто? — Ничто не случайно в этом мире. Раз уж возникла эта тема, значит, надо переходить от слов к делам… — В каком смысле? — В самом прямом. — Прямо здесь и сейчас??? — Нет, но в ближайшем будущем. — В ближайшем будущем нужно выводить компанию из кризиса. — Она уже почти вышла. — И все равно последовательность должна быть другой. — А вот здесь я совершенно согласен. А ты согласна? — Андрей… Что смешного? — Кать, ты понимаешь, чем мы сейчас занимаемся? Мы обсуждаем наше будущее! Совместное. Означает ли это, что ты даешь мне еще один шанс? Обещаю заботиться о тебе круглосуточно, независимо от того, беременна ты или пока нет… — Андрей, а если я хочу пока поработать, получше узнать тебя, попутешествовать… Нет, ребенка я тоже хочу, но не уверена, что прямо завтра. — Ну вот, ты уже торгуешься… — Андрей, ты такой гадкий… — Но я тебя люблю. — Здесь прохладно и ветрено. — Согласен, пора уходить, но необычным способом. Все продумано. Их оглушил рев пропеллера, и Катя ошалело спросила: «Что это?», — хотя прекрасно видела что. — Частный вертолет отца. Пользуюсь крайне редко, успел позвонить куда надо, пока мы ждали лифт. Полетели? Не волнуйся, пилот — профи. — Куда? — переспросила Катя, хотя было уже неважно куда. — Ужинать, я страшно проголодался. В вертолете Катя положила Андрею голову на плечо и поняла, что сейчас уснет. Напоследок пробормотала: — Я тоже. — Что тоже? Проголодалась? — переспросил он, целуя ее в макушку. — Я тоже люблю тебя, Андрей. Вертолет аккуратно набирал скорость, проносясь над огнями родного города. Потапкин решил, что президент и экс-президент заночевали в «Зималетто». Но проверять постеснялся.