Ни причины, ни повода

Домой они возвращаются настолько поздно, что Джекки уже сходит с ума. Резонно, конечно, еще и эти листовки о пропаже — цветные, явно обошлись ей в целое состояние, — но все равно неожиданно. Должно же было пройти всего двенадцать часов. Должно же было быть весело… Роза дает Доктору пощечину, но отчего-то никто даже не смеется — хотя все, наконец, и приходит на круги своя. А Роза снова возвращается с ним на корабль. Глубоко вдохнув, она незаметно обводит взглядом оставшуюся отметину. Доктор стоит, облокотившись на консоль ТАРДИС — ждет извинений, такой, как он, точно бы ждал, — она почти подходит ближе, чтобы обнять, и мягким лепетом выдать неловкое: «Прости за маму», которое он принял бы и без объятий, но… Джекки так тряслась тогда, целый час надрываясь горьким: «Доченька, моя доченька». Год думала, что доченька мертва, и так и не смогла и не сможет отпустить. — Я заслужил, разве нет? — шепчет он на грани слышимости. Словно сквозь вату. Обвиваясь лианой около ушей. И все с каким-то напевом. Тонкие пальцы скользят по щеке: отпечаток ладони, скорее всего, жжет — ужасно раскрасневшийся и довольно опухший. А завтра, скорее всего, от него не останется и следа, словно от чужака в большом городе — как и от самого Доктора порой. Щека теплая, и Роза, едва сдерживаясь, чтобы сжать ту сильнее, проводит ладонью по ее поверхности. Так было бы слишком просто. Дыхание сбивается, но останавливать девушку Доктор не спешит. Только очарованно наблюдает. Ее пальцы перемещаются со щеки ниже, на шею и за воротник рубашки — он все так же молчит. И лишь дойдя до груди, Роза отчего-то замирает. — Два сердца, — выдает Роза вслух. Каждое ее прикосновение такое легкое, будто между их телами натянуты электрические провода. Каждый зрительный контакт — статический разряд. И взгляд отвести она не может. Не хочет. Под рукой чувствуется биение: словно два вышедших из-под контроля барабана. Ну или наполовину вышедших. — Значит, и крови у тебя в два раза больше? — Наверное, — голос едва слышно. Стиснув свою кожанку в руках, Доктор переводит искрящийся взгляд на нее, только для нее. Целая горящая планета, и только для нее. — А какая разница? — О, ну не знаю, — она ненадолго отстраняется, медленно ведя рукой ниже — на случай, если он вдруг дернется вперед за фантомным прикосновением. От этой мысли она не может сдержать улыбку. — Но всякие отметины на тебе остаются легко.