Еще одна Вселенная

Яков Штольман              День в привычном колесе. Хорошо, что есть вечер. Можно просто посидеть, просто посмотреть на спящего ребенка. Просто поговорить. Ни о чем.       Анна заварила чай в маленьком чайничке:       - Угощайтесь.       Яков промолвил вдруг, совершенно неожиданно:       - А знаете, если кажется, что жизнь не удалась, можно иногда представить: вдруг существует иной срез реальности, где всё по-другому?       Анна молчала. Яков задумчиво продолжал:       - Мать всего лишь вовремя сказала пару слов – и вот уже вы не одиноки. Есть любящая семья, мама, отец и братья. Другая, но тоже любимая, работа. Казалось бы, ожившая мечта? Нет. Хватаясь за что-то одно, мы теряем что-то другое. Может быть, более важное. Я не хотел бы быть иным. Я – это я.       И Анна заинтересовалась – да и какая женщина удержалась бы:       - Вы здесь совсем один?       Тот помолчал. Улыбнулся:       - Я слишком далеко заехал.       Анна не собиралась верить нарочито привлекательному образу. Обычная игра: «Пожалейте меня, я такой одинокий».       В голосе прозвучала легкая ирония:       - То есть, у вас здесь нет ни друзей, ни достойных вашего внимания женщин? Вы одинокий и несчастный?       Тот, неторопливо, с чуть странной интонацией:       - Отчего же? Друзья – не знаю, обычно под этим словом подразумевают чуть иное. Но у меня есть коллеги, и это нечто большее. Да и женщин здесь вполне достаточно.       Глянул на неё. Впервые как-то не так глянул. Вспомнил непрошенных советчиков:       - Можно было бы найти. И даже пригласить покататься за город. Или даже выпить что-нибудь по дороге.       Анна не услышала ни горечи, ни насмешки. Над самим собой. В её голосе прозвучала вдруг почти ненависть:       - Весело вы тут живете. И многих так возили?       Он был прав. Голос еще не звенел, но слишком высокие нотки, прорывавшиеся даже днем, стали гораздо заметнее.       Философским взглядом окинул так и не тронутую чашку:       - Я? Никого. Я женат.       - Вот как? Что-то я вашей жены тут не наблюдаю.       Яков, так же задумчиво:       - Я тоже.       - И когда же она к вам приедет? В деревню?       - Никогда. Она далеко. Но когда-нибудь я вернусь.       - Когда же?       - Я не знаю. Моё время еще не настало. Но я приду.       Та переключилась как-то слишком быстро. Смотрела странным взглядом:       - А вы читали Грина?       - «Пролив бурь»? Конечно. Всю жизнь мечтал быть пиратом.       Задумчивый взгляд. Успокоилась. Тоже слишком быстро. Пытается что-то понять:       - Вы не похожи на пирата.       Усмехнулся:       - А так?       Подхватил вилку со стола, и та быстро-быстро замелькала в ловко изгибающихся пальцах. Перекинул в левую руку, и та закрутилась между пальцами еще быстрее. Вообще-то полагалось работать с карандашом. Когда-то его Вадим Петрович так гонял, затем он – Ахмеда.       Но с вилкой – оно эффектнее.       - А так похожи. Очень.       Выглядело так, словно невозмутимая непробиваемая Анна вдруг попыталась флиртовать:       - И всё-таки, что же пьют пираты? Ром с коньяком?       Яков улыбнулся и подтвердил:       - Конечно. И даже коньяк с виски.       Задумчиво:       - Или виски с коньяком.       Анна улыбалась насмешливо:       - Значит, просто водка с пивом вас не устраивает?       Яков отмахнулся:       - Да лишь бы не снотворное с транквилизатором.       Отшатнулась так, что стул отлетел к двери. Отскочила, задыхаясь, белая, словно стена.       Штольман молчал, глядя в сторону сузившимися вдруг глазами. Через время, тихо, спокойно:       - Помощь нужна?       Анна дышала, считая про себя. К ней никто не приближался. На счет: вдох, выдох. Еще раз. Она не побежит.        Негромкое:       - Я врач. Вы сейчас в больнице.       Дыхание медленно приходило в норму:       - Не надо ничего. У меня таблетки есть. Я уже пила.       - Как знаете.              Анна поутру долго не решалась выйти из палаты. Подумала. Вскинула голову. Она давно не беспомощная девчонка. И бояться ей нечего. Прошла в кабинет, глянула спокойно и прямо:       - Извините за вчерашнее.       Яков покачал головой:       - Это вы меня извините. А вам, судя по всему, и извинятся не за что. Если позволите, это я насчет ваших таблеток, я заметил упаковку.       Анна набрала воздуха, медленно выдохнула:       - Говорите уже.       - Их принимать просто так не стоит. Иногда действие бывает совершенно обратным. Похоже, вам их выписывали давно и совершенно в другой ситуации, но обращаться опять к врачам многие отчего-то боятся.       Анна покачала головой:       - Я не боюсь врачей.       Яков серьезно глянул:       - Если действительно так, я бы вас к Марье Васильевне направил. Она работала, еще когда я в песочнице играл. Современные тенденции знает получше нас с вами, но и ненужного точно не выпишет.       Яков не видел Анну почти целый день. Как оказалось, это очень долго, особенно, если ни в чем не уверен. Да и понедельник – день тяжелый. Большинство больных, уверенных, что в выходные врачи спят беспробудным сном, откладывают визит именно до понедельника.       В конце концов не удержался, заглянул к Анне.       Спокойное, неторопливое:       - Как у вас дела?       - Мне обещали «скорую» на четверг, в Алтайск, в областную больницу. Главврач договорился, нас там сразу примут.       Яков кивнул:       - Хорошо. Я тоже прослежу.       Анна смотрела, уже улыбаясь:       - Пообщалась я сегодня с вашими коллегами. Действительно, основное назначение – старые таблетки выкинуть.       Яков кивнул.       И Анна продолжила:       - А у вас что, в больнице лечат мухоморами?       Отчего-то болтовня на отвлеченные темы казалась очень лёгкой и простой. Словно порвалась струна, державшая её долгие годы.       Яков удивился:       - Вам выписали мухоморы?       Анна покачала головой:       - Изображение мухоморов у врача в рамочке стоит. А мне, в дополнение ко всему, выписали еще и сироп из шишек.       Яков вновь легко улыбнулся:       - Ну, бывает. Специфика врачей маленьких больниц, начинавших не в самые простые времена. Сироп я вам вечером принесу, у меня еще пара банок осталась.       Анна уставилась с искренним изумлением:       - Вы тоже лечитесь мухоморами? Вот о вас никогда бы не подумала.       Яков вздохнул:       - Марья Васильевна, та и не захочешь, а вылечит. Знаете, я бы повыделывался. Но если бы еще и я зимой с вирусом слег, кто бы тогда в отделении остался? А давайте теперь на вас опыты проводить? А то всё на мне, да на мне.       И Анна засмеялась тоже:       - Какие опыты? На ком первом хвоя вырастет? А давайте.              Вечером сидела и чайной ложечкой набирала сироп из банки. Давным-давно уснул ребенок, стихла извечная суета в отделении.       - Вкусно. Знаете, я должна вам рассказать. На самом деле я вовсе не бросала на середине таблетки. Хороший курс в хорошей клинике, всё нормально было. Это я уже сейчас сглупила, когда купила что попало. Нервничать начала из-за ситуации. Ничего, с опозданием, но поумнела.       Штольман качнул головой:       - Вы вовсе не обязаны ничего рассказывать.       Продолжила упрямо:       - Ничего страшного. Вы же врач, кому и рассказывать, как не вам. На самом деле ничего слишком критического. Я за время работы с куда худшими ситуациями сталкивалась.       Помолчала. Он сидит, смотрит.       - К нам тогда бизнесмен из Москвы приехал. Пересеклись пару раз, стал ухаживать. Умный, внимательный. Старый, конечно, как мне тогда казалось, лет сорока, но мама сказала – наоборот, к лучшему, уже нагулялся, поумнел.       Смотрит перед собой, говорит негромко. А вокруг тишина и спокойствие, и они обволакивают её, словно облаком. Словно и действительно – ничего страшного.       - Поначалу мне лестно даже было. Только он мне даже не то, чтобы не нравился – иногда смотрел, и словно жутковато делалось. Я уже пыталась назад отыграть, пыталась отказываться. Потом в ресторан пригласил, и я пошла, решила поговорить окончательно. Он мне предложение сделал – и я отказала. И тут мне вдруг плохо стало.       Огромным усилием удержался, чтобы не взять за руку, не пытаться прикрывать – понимая, что нельзя.       Но Анна всё же что-то почувствовала:       - Наверное, к лучшему, но я ничего не помнила. Отец повез не в полицию – в частную профильную клинику. Я его понимаю, он ту систему знает. Я себя виноватой считала – не за то, что случилось. А за то, что мы тоже промолчали.       Штольман спокойный был, очень:       - Вы поэтому в кризисный центр работать пошли?       - Да, чтобы делать хоть что-то. У нас уже репутация, связи в суде и в полиции. Спонсоры довольно серьезные, поддержка властей. Не то, чтобы очень, но посылать нас уже не решаются.       Этот врач всего лишь смотрел, но всё сказанное отчего-то уносилось куда-то в небыль вслед за взглядом. Оказывается, сказанное вслух и выпущенное на волю, оно освобождает место где-то внутри.       Такое же спокойное, мягкое:       - Я слышал, вы свою практику открывать собираетесь?       - Да, собиралась. Это значительно расширит возможности, добавит самостоятельности. В Центре юрист еще один есть, сотрудничать буду и дальше. Уже всё готово было, а тут стажировка эта случилась.       Яков плечами пожал:       - Ну извините.       Анна улыбнулась уже свободно:       - Да вы то тут при чем?