Еще одна Вселенная

      Анну отец увез тогда в Тверь. На работе оформили все возможные отпуска, больничные, затем декретный. Но все понимали – всё то лишь ради записей в трудовой. Анна туда уже не вернется. Жить одной с двумя детьми в пустом доме, в фактически чужом городе – её никто не отпустил бы.       Дмитрия устроили в лучшую гимназию, Анну – к лучшему в городе врачу. И беременность, и роды прошли без малейших осложнений. Всё наладилось. Пока подрастает малышка, Анна дома с детьми, в отпуске по уходу, а после отец присмотрит место в хорошей конторе.       Всё возвращалось на круги своя. Дома с Анны пылинки сдували. Дочку, синеглазую, ласковую красавицу баловали все круглосуточно, и без разумного взгляда отца, кажется, со временем забалуют окончательно. Но возражать у Анны ни сил, ни причин не было. И только упрямый мальчишка твердо смотрел ясными серо-зелеными, прозрачными глазами, насмерть отстаивая своё право на самостоятельность.       Так что причины жить у Анны были. Целых три. И если первые две удержали её на краю, то в третью она верила с упорством фанатика.       Ахмед тогда сказал:       - Даже если он умер, он всё равно придет.       И она вдруг поняла и поверила.       Ведь дух Штольмана не пришел ни разу.       Это бы в целом ничего и не значило, ведь духи умерших вовсе не считали себя обязанными навещать Анну. За последние лет восемь она лишь однажды видела старушку соседку, потерявшую перед смертью пенсионное удостоверение.       Но Штольман бы пришел. Он не мог не прийти.       Значит, он жив.              Анна вновь приехала в Приморск, понимая, что спустя два года все уже давно позабыли и о ней, и о нераскрытом деле. Приехала, как приезжала и год назад, и полгода, надеясь неведомо на что.       Останавливалась в том же отеле, отчего-то всегда проверяя наличие камер в коридоре и задвижек на дверях. Смутная память о не менее смутном предчувствии заставляла быть осторожнее. Но надежда всё еще была сильнее памяти.       Безнадежный разговор в отделении полиции. Всем уже совершенно ясно – последние доказательства давно унесло море. Все действительно давно позабыли о мелком происшествии, но грубить бледной, усталой женщине всё же казалось неловким. Хотя сколько их тут переходило, всяких. Ты или пропускаешь, мимо, или уходишь сам.       И майор быстро и профессионально избавился от посетительницы. Быстро получилось лишь оттого, что ни на что иное Анна и не рассчитывала. Отец уже нанимал частного детектива, бестолку обшарившего все окрестности.       Анна шла по нешироким улочкам, временами теряясь в толпах прогуливающихся отдыхающих. Шла не спеша, не видя ни солнца, ни неба, ни ярких торговых киосков. Не слыша запаха полуготовых шашлыков и поджарившихся баклажанов. Время шло мимо, и дорога шла мимо.       Оно пока еще жило – в её памяти, но уже не существовало наяву.       Последнее место, где они были счастливы.       Набережная, кафе, звенящая вокруг музыка, крики бродящих по берегу торговцев. В стороне, возле пирса со стоянкой катеров, хотя бы было тихо. Здесь они были лишь однажды, заказывая прогулку на катере – от поездки на «банане» Яков её отчего-то отговорил. А после и без катеров как-то обходились.       Она шла всё также бесцельно, бездумно.       Кто-то стоял впереди, внимательно разглядывая катера, откровенно любуясь пришвартованными с краю небольшими, со стремительными хищными обводами, сверкающими новой краской, явно скоростными катерами.       Анна вглядывалась, не веря глазам. Впереди стоял Штольман.       - Яков?       Тот обернулся тут же. Два года пронеслись, словно миг, не задев его даже крылом. Всё те же густые темные кудри без намека на седину, та же стремительная легкость в движениях. Та же зелень во взгляде, те же, знакомые до последней черточки, резкие морщинки на чеканном лице.       Вдруг ослабели и руки, и ноги.       - Яков?