Он ведь хороший

— Он ведь хороший, Мин…       Минерва и сама знает, что Элфинстоун хороший. Даже чересчур замечательный. Мистер Урхарт всегда готов прийти ей на помощь — касается это рабочих аспектов или личной жизни мисс МакГонагалл. Навряд ли она смогла бы добиться льготы на незамедлительную госпитализацию матери, когда той стало совсем худо от очередной вспышки драконьей оспы, без его вмешательства. Скорее всего, ведьму бы быстренько уволили за излишне частые побеги в архивы (в большей степени за древними фолиантами по Трансфигурации, о которых мечтать было дорого, не то, чтобы купить в личную коллекцию) исключительно в рабочее время, так ещё и по удостоверению работника Министерства… Но каждый раз колдун изощрялся в отчетах, почему её пребывание не на рабочем месте было просто необходимым и как же это помогает ему в разбирательстве очередного дела. Минерве всякий раз жутко стыдно перед ним, когда Элфинстоун подает ей официальные бумаги с оправданиями её прогулов. С неизменно ласковой, но не уверенной улыбкой. — Какой же он чертовски симпатичный!       Ведьма не может не согласиться с восхищенными вздохами новых работниц Департамента. Этот колдун действительно необыкновенно красив. Его благородное, но часто усталое лицо невольно цепляет взгляд. В серые, почти серебряные глаза так и хочется заглянуть даже самой Минерве. И не смотря на приличную разницу в возрасте (отец тогда за сердце схватился, когда девушка, наконец, решила познакомить пастора с добрым мужчиной, что помог отправить мать в больницу), которая раскинулась на целых двадцать пять лет — МакГонагалл она вовсе не смущает. Ей позволительно в пылу разговора обратиться к нему на «ты». В такие моменты Урхарт тут же смешно вытягивается в струнку, а на лице застывает удивленное, но блаженное выражение.       У него очаровательная, совсем мальчишеская улыбка. Когда начальник и подчиненная сталкиваются в неформальной обстановке — в такую ухмылку вовсе не грех влюбиться. А ещё он невероятно красиво стареет. Седина на висках придала ему только больше шарма в глазах прекрасной половины Министерства, да и вообще, наверное, всей Англии. Кто-то говорит, что каждое утро колдун получает больше двух дюжин любовных посланий. Ведьма точно знает, что это так. И обычно после завтрака они лежат аккуратной стопочкой в камине. — Мин, а Мин, как же тебе повезло! Он с тебя глаз не спускает!       Сама не знает, как загнала его и себя в бесконечный цикл размышлений друг о друге. Помнит только, что обрабатывала Элфинстоуну руки настойкой растопырника после откровенного мордобоя между ним и своенравным чистокровным отпрыском. Последнему, позволяющему себе совсем нелестные комментарии в сторону полукровок, вовсе не помешали собственные убеждения притащить за волосы Минерву в подсобку и попробовать задрать юбку, зажимая в этот момент другой рукой ей рот. Каким чудом начальник успел защитить её честь и с размаху припечатать физиономию подчиненного о стенку, МакГонагалл предпочитала не думать.       «Я бы все равно ему врезал… Вы бы там были или любая другая сотрудница», сказал он, кусая губу, когда настойка щипала глубокие ссадины. Под левым глазом наливался синяк, а Урхарт пытался смотреть в окно, жмурясь от закатного солнца, потому что смотреть на Минерву ему было отчего-то стыдно. В этот самый момент она окончательно отвлеклась от обработки рук, коснулась пальцами мужского лица, чтобы повернуть его в свою сторону. В этот же миг поняла, что если не поцелует его сейчас же, всю оставшуюся жизнь будет считать себя бесчувственной дрянью. Он, конечно же, заслужил… «Не стоит давать мне ложных надежд, Минерва», со сдавленным вздохом шепчет Урхарт, поспешно от неё отстраняясь и торопливо накидывая на плечи мантию. Предстоящую ночь он и она провели, нервно сжимая тонкие одеяла и маясь в постелях в попытках поймать вечно ускользающий сон. Элфинстоун пригласит её на свидание ровно через месяц, сам себя отругивая за тщетную попытку. Минерва ровно так же себя ругая сдавленно согласится, заставляя ухажера подавиться воздухом. — Я ведь знаю, что ты вышла за меня из-за жалости…       Элфинстоун сидит на диване, закинув лодыжки на подлокотник, и читает газету, когда вдруг бросает эти слова. Минерва от неожиданности едва не роняет чашку с крепким черным чаем. Опустив «Трансфигурацию сегодня» он смотрит на неё своими серебряными глазами и улыбается. Настолько печально и болезненно, что у МакГонагалл зубы сводит. Ей необходимо несколько мучительно длинных мгновений, чтобы, придав голосу напускной раздраженности, ответить: — Не говори ерунды. Я тебя люблю, и ты это знаешь, Элфи.       Он смотрит на неё несколько секунд, пусть и ощущались они как одна необъятная вечность, прежде чем вновь ласково, но неуверенно улыбнуться, что-то проговорить под нос и вновь уткнуться в газету. Допивая отчего-то ставший горьким чай, Минерва, скорее по привычке, чем действительно желая того, воспользуется умением анимага и уляжется мужу на грудь. Она всякий раз после подобных разговоров становится кошкой… Так куда легче не позволить себе погрузиться в тягостные размышления: врет она ему и себе в очередной раз или нет.