Забор покрасьте!

Утро Северуса Снейпа начиналось не лучшим образом: из-за поселившихся в диване клопов у профессора дико зачесалась спина. Он вскочил, схватил из старенького шифоньера железную вешалку для одежды и с остервенением поскреб ею зудящую кожу. За окном уже пару часов орал какой-то забулдыга, и его совершенно не волновало — хочет ли кто-нибудь просыпаться в несусветную рань из-за его жутких воплей? Снейп, например, не хотел: за окном пышным цветом расцветало лето, и сотни маленьких оболтусов прохлаждались на каникулах, чему были рады и они сами, и профессор, запланировавший в этот день поваляться подольше на часок-другой. Как же, размечтался!.. Снейп закрыл глаза и попытался снова заснуть, но не тут-то было, потому что именно в этот момент пьяница разорался особенно громко и матерно, причем под самым его окном. Если и в этом случае он все еще не оставил надежды выспаться, то, когда по дороге за домом с жутким ревом мотора пронесся какой-то долбанутый мотоциклист, надежда покинула профессора окончательно и вышвырнула его из теплой кроватки. Пьяница вскоре куда-то отчалил (наверное, магазины уже открылись, и он направил стопы свои за добавкой), но ему на смену пришла гавкающая собака соседей. Снейп, кряхтя, поплелся к газовой плите, оставшейся еще от матери и спившегося придурка-папаши, извлек из чудовищно закопченного духового отсека старую чугунную сковородку и, натерев дно подсолнечным маслом, стал наваливать в нее сосиски и яйца. Масло весело зашипело и брызнуло в разные стороны, и мрачную профессорскую хибару заполнил приятный съестной аромат. Получившееся блюдо Снейп бросил на старую, выщербленную по краям тарелку, предварительно согнав со стола тараканов, еще раз с остервенением почесался и в который раз порадовался, что живет один: как минимум потому, что никто не капает ему на мозги за вечно царящий в доме «творческий беспорядок». Снейп едва успел подчистить тарелку и уже приступил к чаю с засохшим печеньем, которое мирно покоилось у него в шкафу то ли с прошлого, то ли с позапрошлого лета, когда кто-то бодро постучал к нему в дверь. «WTF?! — подумал профессор и, сделав громадный глоток чая, удивленно пошел проверять, в чем дело. — Кого там еще могло принести? Если это тот алкаш, то честное слово — он пожалеет, что вообще взялся за рюмку…» Но за дверью оказался вовсе не алкаш, который недавно орал на улице. На пороге стояла совсем молоденькая девчушка, рыжеволосая, лет шестнадцати или семнадцати, вся в веснушках, с круглого лица на него уставились, подобно ночным светильникам, два ярко-зеленых глаза. — Здрасьте, — радостно поприветствовала профессора гостья. — Забор покрасьте, — буркнул Снейп, отнюдь не расположенный к дружелюбной беседе. — Чего вам надо? — Скажите, мистер Северус Снейп живет здесь? — незнакомка с сомнением разглядывала интерьер убогой хибары у него за спиной и даже попыталась просунуть в прихожую длинный нос, да мешало профессорское плечо. — Я не ошиблась? — Похоже, что нет, но вы все равно не войдете, — заявил Снейп, уныло раскорячившись посреди прохода. — А я к вам по делу, — невозмутимо возразила девчонка. — Меня дядя Сэм прислал. Говорит, у вас в подвале есть несколько банок с краской. Говорит, они не нужны вам. И тут у Снейпа в голове начало складываться некое подобие паззла. Дядя Сэм — это, видимо, мистер Сэмюэль Хилл, сосед. Лет пять тому назад он помог Снейпу починить изрядно прохудившуюся крышу, а спустя еще пару лет отремонтировал в подвале трухлявую лестницу, развалившуюся после того, как профессор какого-то хрена туда полез — кажется, решил хлебнуть оставшейся от родителей вишневой наливочки. Строительной магией Снейп владел на редкость хреново, а чинить поломки вручную не хватало сноровки — говоря откровенно, руки у него росли прямиком из задницы, поэтому выхода не было: приходилось обращаться к мистеру Хиллу. В первый раз Снейп попытался всунуть ему маггловских денег, но Сэмюэль наотрез отказался, решительно заявив, что ближнему надо помогать бескорыстно, и к тому же — такая работа ему только в радость. Снейп в ответ на такое заявление соседа удивленно проморгался и в итоге выудил из него обещание брать из его подвала любой хлам, который мистер Хилл сочтет для себя полезным, когда угодно и сколько угодно, благо скопилось его там дохрена — еще от папаши. Сэмюэль благостно согласился и забрал какие-то старые доски, которые позже образовали весьма симпатичный пристрой к его дому, а теперь, как видно, вспомнил, что там есть и краска. — Значит, мистеру Хиллу нужна краска? — уточнил Снейп у девчонки. — Вот именно! — воскликнула она, явно обрадованная, что до него доперло. — С забором — это ж вы как в воду глядели. Дядя Сэм хочет его покрасить — говорит, облупился весь. А мы с сестрой ему помогаем. Кстати, а краска какого цвета? Снейп на мгновение задумался: — Боюсь, что только зеленая. Однажды папаше надоело страдать бездельем, и вздумал он зафигачить ремонт — закупил досок, гвоздей, кучу зеленой краски, надо полагать, под цвет того самого змия, что посещал его регулярно, но вскоре после этого в очередной раз ушел в запой, а когда вышел — вдохновение на ремонт куда-то пропало, и стройматериалы остались пылиться в подвале. — Круто! — оценила девчонка. — Дядя Сэм будет рад — он как раз хочет зеленый забор. И тетя Энид тоже говорит — давайте, мол, сделаем что-нибудь яркое, разнообразить всю эту серость вокруг. Здесь все такое мрачное! Поэтому мы с сестрой редко на каникулы приезжаем — такая тоска… Как вы вообще тут живете? — Я здесь живу только летом и иногда пару недель зимой, — ответил Снейп не столько из вежливости, сколько для того, чтобы гостья поскорее отвязалась с расспросами. Но в ярко-зеленых глазах, напротив, появились искорки любопытства: — А остальное время где? — Там же, где и работаю — не думаю, что вам необходим точный адрес, — поджав губы, отозвался профессор. — А где вы работаете? — не унималась соседка. Очень хотелось ответить в рифму, но он сдержался: — В школе. Учителем. — Ух ты, как круто!.. — искренне восхитилась девчонка, хотя Снейп в упор не видел здесь ничего крутого. — А что вы преподаете? Наверное, химию? Вы похожи на нашего школьного химика — у него еще нос такой… ну, знаете, внушительный… — Вам нужна краска, или нет? — не слишком любезно перебил ее Снейп. — Да, — несколько сконфузилась девочка. — Тогда пойдемте. Они прошли в дом, и соседка, к большому неудовольствию Снейпа, стала с любопытством озираться по сторонам. В хибаре, естественно, царил сущий бардак, в раковине громоздилась гора не мытой несколько дней посуды, а по полу беззастенчиво маршировали тараканьи колонии. Пока гостья разглядывала их, Снейп успел снять замок с подвальной двери и, открыв зияющий темный проход с крутой лестницей вниз, мстительно предложил ей спуститься первой. На девчонке были короткие шортики, легкие спортивные туфли и топ с изображением какой-то рок-группы, а из подвала ощутимо тянуло холодом, сыростью и сладковатым запахом плесени, и она посмотрела туда с сомнением, но в следующее мгновение взяла себя в руки и храбро нырнула в темноту. — Ух ты, как круто! — раздался минуту спустя ее восхищенный возглас. Оказывается, пока Снейп спускался по лестнице, соседка нашарила свисавшую с низкого потолка цепочку, от которой зажигалась допотопная лампочка, каким-то чудом до сих пор не перегоревшая. И Снейп, признаться, был этому рад, потому что фонарь у него хранился в какой-то заднице, а пользоваться Люмосом в присутствии магглы было бы неразумно. Вдоль отсыревших, тронутых грибком стен тянулись бесконечные стеллажи, на них громоздились банки со старым компотом, который закатывала, кажется, еще мать отца; несколько полок занимала вишневая наливка, кое-где виднелись коробки со старой одеждой и обветшалыми книгами, гвозди, ящики с инструментами, а в одном из углов была свалена куча металлолома, бывшая когда-то отцовским автомобилем. Папаша разбил его давным-давно и, естественно, по «синему» делу — Снейпу тогда было лет пять. Шесть банок с зеленой краской обнаружились рядом с рулоном старого ковра, на который отец однажды сходил в туалет — случайно, конечно, но легче от этого не было никому, особенно матери, которая даже с помощью магии не смогла отстирать следы «преступления» и в конце концов спустила ковер в подвал. Они взяли банки — по три в руки каждому — и поднялись наверх, после чего Снейп любезно помог дотащить краску до дома мистера Хилла, перекинулся с ним парой слов (говорил в основном сосед, бесконечно рассыпавшийся в благодарностях), а потом вернулся домой и угнездился в любимом кресле в компании кружки чая, чьи стенки были покрыты таким плотным слоем чайного налета, что посудина казалась изнутри закопченной, и весьма занимательной книги про алхимика-детектива, который в одиночку распутывал сложные преступления, а прорва окружавших его болванов вставляла всевозможные палки в колеса. Снейп надеялся, что больше его сегодня никто не побеспокоит — но ближе к вечеру опять услышал стук в дверь. — Здрасьте, — на пороге маячили два уже знакомых зеленых глаза, рыжие волосы и куча рыжих веснушек. — Забор покрасьте, — отрезал Снейп — ему оставалось дочитать буквально пару страниц детектива, а соседка своим несвоевременным появлением вынудила его прерваться. — Что вам нужно? — Так мы покрасили! — радостно объявила девчонка. — Рад за вас. А теперь, если позволите… — Снейп начал было закрывать дверь, но соседская племянница весьма неучтиво вставила ногу. — Куда это вы? — удивилась она. — Я ведь вам пирог принесла! — Какой еще пирог?! — Снейп уставился на нее так, словно увидел перед собой воскресшего Волдеморта, который зачем-то напялил на задницу панталоны Мерлина и принялся танцевать чечетку. — Шоколадный. Его испекла тетя Энид, и дядя Сэм попросил меня отнести вам пару кусков. Он сказал, что зайти в гости вы все равно не согласитесь, так что… — она протянула ему большую салфетку, в которую были завернуты несколько кусков пирога — судя по размеру свертка, довольно внушительных. — Гм… — Снейп с сомнением покосился на сверток. — Мне вовсе не нужно благодарности за несколько банок просроченной краски. Девчонка упрямо моргнула: — Тетя Энид очень обидится, если вы его не попробуете. И Снейп взял у нее сверток — что он мог возразить против подобного аргумента? Пирог был еще теплый, и пахло от него очень вкусно — оно и не удивительно, учитывая, с каким благоговением отзывался о стряпне своей жены мистер Хилл. — Гм… — снова произнес Снейп. — Передайте вашей тете большое спасибо, мисс… вы, кстати, утром не представились, что было весьма невежливо… — Каролина, — она протянула ему руку, худенькую и тоже очень веснушчатую. — Рад знакомству, мисс Каролина, — Снейп вынужден был ответить на это рукопожатие, глубоко убежденный, что без него можно было и обойтись. — А вот теперь, если не возражаете… — Вы разве не пойдете посмотреть на забор? — Разве что завтра. Сегодня уже темновато. — Что ж, тогда до завтра, — Каролина улыбнулась и махнула ему рукой, прежде чем развернуться и направиться к дому своего дядюшки. Снейп пожал плечами, немного постоял на улице, вдыхая прохладный вечерний воздух и задумчиво почесывая спину, которую искусали клопы, после чего вернулся домой — дочитывать детектив и ужинать. Пирог, конечно, оказался божественным. * * * Следующее утро, подобно предыдущему, выдалось скверным — на улице в этот раз никто не орал, зато сирены завывали так громко, что профессор был вынужден с головой закутаться в одеяло, но это особо не помогло, хуже того — своими действиями он потревожил клопов. Что это были за сирены, Снейп так и не понял — то ли машины «скорой помощи», то ли полиции, а может, где-то на улице был пожар. Так или иначе, выспаться ему снова не удалось, и профессор, ворча, пошел умываться и готовить нехитрый завтрак — яичницу с зеленым горошком. Позавтракав и осторожно водрузив тарелку на самую вершину пирамиды из немытой посуды, Снейп нацепил на себя более-менее чистые штаны и футболку и все-таки решил выползти за порог. Аккурат в тот момент, когда от дома Хиллов отъехала труповозка. Сам мистер Хилл стоял у свежеокрашенного забора, опирался на него локтем, пачкая рукав нежно-голубой рубахи зеленой краской и совершенно не замечая того. Он стоял у забора — и горько плакал. — Сэмюэль, что случилось? Мистер Хилл обернулся и свободным рукавом вытер лицо. Слеза скатилась по его красному бугристому носу и капнула прямо на внушительных размеров живот. Он вынул из брюк платок и продул нос с могучим трубным звуком: — Такое горе, сэр, такая хорошая была девка — добрая, отзывчивая, и работы никакой не боялась, и по дому нам с женой всегда помогала – даже просить не нужно было. Ей бы жить еще много лет… И вот те раз! У Снейпа невольно дернулся подбородок. — Кто, сэр? — Каролина же! — Хилл повис на заборе и разрыдался еще сильнее, а на его рубахе отпечатались очертания зеленых звеньев. — Ваша племянница? — уточнил Снейп. Кажется, он почти не изменился в лице, а если и изменился, Сэмюэль сейчас был последним человеком, кто мог бы это заметить. — Что с ней произошло? — Да в магазин собралась с утра, за продуктами хотела сходить — тут-то ее и сбил мотоцикл. Прямо возле нашего дома! Я б того ублюдка собственными руками… Арестовали его, да толку с того — разве ж девчонку нам это вернет?! Снейп вежливо слушал его сбивчивые рыдания и даже, кажется, принес какие-то вялые соболезнования, после чего вышла миссис Хилл и, извинившись, увела мужа в дом. Глаза у нее тоже были на мокром месте. Снейп ушел. Снейп вернулся домой и наконец-таки помыл в раковине посуду, отфигачил ржавую сковородку, почитал свежий номер «Ежедневного пророка», который принесла утром сова, после чего ноги его сами пошли в подвал, туда, где громоздились кучи старого хлама, где было сыро и плесневели стены, где хранились трехлитровые банки с густой и темной вишневой наливкой, где еще вчера он разговаривал с рыжеволосой соседской племянницей, настырной, бесцеремонной, живой, — и впервые за долгое время Снейп позволил себе напиться. * * * Маленький тусклый городок, именуемый Коуквортом, был таким же, как десять, двадцать и более лет назад: та же загаженная речушка, узкие улочки, неотличимые одна от другой, прилипшие друг к другу грязно-серые домики, угрюмо взиравшие немытыми окнами на прохожих. Когда мир необратимо меняется, подобные городишки продолжают жить своей жизнью, — как ворчливый старик с тросточкой и в поеденном молью пальто, который изо дня в день ходит за продуктами в одно и то же время, одной и той же дорогой, не меняя своих привычек на протяжении бесконечного множества лет. И когда второго мая тысяча девятьсот девяносто восьмого года весь магический мир праздновал долгожданную победу над темным волшебником, Коукворт этого, разумеется, не заметил. В этот день здесь не произошло никаких событий, которые можно было бы назвать необычными — не относить же к таковым появление на одной из узких загаженных улочек, именуемой Тупиком Прядильщиков, неприметной фигуры в черном? Фигура передвигалась медленно, немного пошатываясь и периодически придерживаясь за низкие облупленные заборчики и стены из серого кирпича, но на это тоже никто особо не обратил внимания. Всякий, кому вздумалось бы выглянуть в этот момент в окно, только пожал бы плечами, решив, что человек пьян — а пристально рассматривать и вовсе не стали бы. Северусу Снейпу это играло на руку. Меньшее, чего он сейчас хотел — это какие-либо расспросы. Вернее, он не хотел вообще ничего, кроме как добраться до дома и поскорее завалиться в кровать, а потом ни с кем не разговаривать еще месяц, а лучше — два. Он с трудом преодолел оставшуюся часть улицы и, ощущая липкую тошноту, присел отдохнуть на низкую каменную скамейку между домом Хиллов и своим. Кажется, эту скамейку поставили здесь еще до его рождения, по крайней мере, так говорила мать. Снейп устало прикрыл глаза, вытер испарину со лба рукавом и только тогда позволил себе медленно выдохнуть. Все закончилось. Снейп не знал, сколько так просидел не двигаясь, слушая тишину и ощущая прикосновения легкого свежего ветерка, каким-то образом нашедшего путь на эту маленькую невзрачную улочку. Кажется, совсем недавно здесь прошел дождь – в воздухе пахло мокрым асфальтом. Голова до сих пор немного кружилась, а шея в месте укуса побаливала, но все, что осталось — пара тонких, едва заметных шрамов, которые удачно скрывал поднятый ворот плаща. Тошнота и слабость понемногу отступали — противоядие, которое Снейп на всякий случай принял заранее перед битвой, сделало свое дело, а крововосстанавливающее зелье, выпитое уже после, позволяло держаться на ногах, хоть и не очень твердо. Было хорошо. Было спокойно, и ни звука вокруг — то, что нужно. Потоки прохладного воздуха, мягко скользившие по коже лица, пахли свежестью, но важно было не это. Они пахли свободой. Снейп никогда б не подумал, что у нее есть запах. Это была довольно странная мысль. Странным, новым и непривычным казалось теперь все вокруг, хоть Снейп и прожил в этом городке почти четыре десятка лет, и нельзя сказать, что испытывал к нему хоть какую-нибудь симпатию. А теперь вдруг подумалось, что Коукворт был не таким ужасным, как он всегда себе представлял. Что делать с этой новой мыслью, Снейп пока не придумал. Не знал он и того, как распорядиться новой реальностью. В то, что это — реальность, верилось до сих пор с трудом. А потом благодатная тишина внезапно оказалась нарушена. — Здрасьте, — удивленно произнесла рыжеволосая девушка в цветистом полосатом плаще и присела рядом с ним на скамейку. — Забор покра… — хотел было огрызнуться Снейп, недовольный, что его уединение прервали, но осекся на полуслове: это была Каролина! Волосы она состригла до плеч, а веснушек на ее лице, кажется, стало еще больше, чем прежде, но главным было вовсе не это — ведь ей уже шесть лет полагалось лежать в могиле! Уж не стала ли она волею судьбы инферналом? Профессор даже осторожно принюхался — но нет, мертвечиной не пахло. — Гм, да, дела, — мрачно констатировал Снейп вместо приветствия. Девушка удивленно дернула себя за вязаный шарф — тоже цветистый и полосатый: — Не ожидала, что вы будете здесь в это время. Вы ведь говорили, что приезжаете только летом и иногда — на пару недель — зимой? — уточнила она, и Снейп растерянно моргнул — неужели их давний разговор так хорошо ей запомнился? — Обстоятельства иногда меняются, — коротко отозвался профессор. — С этим не поспоришь… — вздохнула она и глянула на него с беспокойством. — Что с вами, сэр? Выглядите вы как-то неважно. — Зато вы-то как раз — превосходно. — Спасибо, — отозвалась она, не уловив иронии в его голосе. — Для трупа, — уточнил Снейп, изогнув левую бровь дугой. Каролина удивленно открыла рот, но ее отвлек звонок мобильника в кармане плаща. Она бросила короткий взгляд на экран, громко фыркнула и засунула телефон обратно, держа его двумя пальцами, словно это был ядовитый паук. — Вам кто-то звонил, да? — вскользь поинтересовался Снейп, в последние годы изрядно отдалившийся от мира магглов и потому слишком мало знакомый с их техническими приспособлениями, совершенствовавшимися день ото дня. — Ага. Бывший парень. — И почему вы не ответили? — Олень он редкостный, вот почему. — Логично… Снейп внимательно глянул на рыжеволосую девушку и сделал еще одну попытку разобраться, какого хрена здесь, собственно, происходит: — Поймите меня правильно, Каролина, у меня сегодня был совершенно безумный день — настолько, что я даже внезапным воскрешениям из мертвых не удивлюсь, и все же объясните мне, как случилось... — Ой! — воскресшая с силой хлопнула себя по лбу и почему-то залилась краской. — Вот ведь какая хрень вышла… — Какая еще хрень? — недоверчиво уточнил Снейп, ожидавший от нее совсем не такой реакции на вопрос, который он, собственно, еще и задать не успел. — Вы о чем? — Ну… я, если честно, не Каролина, — смущенно сказала девушка. — Так звали мою старшую сестру, и я всегда завидовала, что у нее такое красивое имя, а свое я ненавижу, потому что оно пресное, дико скучное и отдает дурацкой посредственностью, а я не люблю все посредственное, ну и вот… Простите, что соврала вам тогда. — Гм… — Снейп не знал, как еще это комментировать. — То есть вы... — Лили. Имя — вообще ни о чем, вам так не кажется? Тут Снейп отчетливо ощутил, как его сердце пропустило удар. А может быть — целых два. Если к череде сегодняшних приключений присоединится инфаркт, это будет уже перебор… — Что с вами? — вновь забеспокоилась собеседница. — Ничего, — Снейп уже овладел собой, и лицо его снова сделалось непроницаемым. — Знаете, я думаю, что это очень хорошее имя. — Правда? — она бросила на него взгляд, полный сомнения. — Так я считаю. — Неожиданное мнение, но все равно спасибо, — Лили неуверенно улыбнулась. Снейп не стал и дальше развивать эту тему. Он не был готов обсуждать это в подробностях — пока нет. Вместо этого профессор спросил: — Так, значит, умерла ваша сестра Каролина? — Ее сбил мотоцикл, — Лили посмотрела куда-то вдаль. — Почти шесть лет прошло. Простите, я до сих пор не могу… — Я понимаю, — он осторожно коснулся ее руки, нервно комкавшей полосатый шарф, и сам себе удивился. Рука у девушки была теплая, подвижная и живая. — Давайте не будем говорить сегодня о смерти. — Не будем, — согласилась Лили и, когда профессор попытался убрать свою руку, не дала ему этого сделать. Они посидели некоторое время в молчании, после чего Снейп спросил: — А вы-то, собственно, что здесь делаете в это время? Снова помогаете дядюшке с покраской забора? — Нет, — улыбнулась Лили. — Дядя Сэм и тетя Энид уехали отдыхать на море, а я пока смотрю за домом и пишу свой диплом. — На кого вы учитесь, Лили? — Из вежливости он это спросил, или то был искренний интерес? Снейп уже ни в чем не был уверен. — На археолога, — охотно отозвалась девушка. — Мне уже предложили в Лондоне одно место, но я пока не знаю, соглашаться ли… Там в основном работа с бумагами, а сидеть безвылазно в офисе — то явно не для меня. Я ж не для того училась на эту специальность, как вы считаете, сэр? — Я? — Снейп приподнял тонкие дуги бровей, искренне удивленный тем, что своенравная соседка спрашивает его совета. — Что ж… Рассмотрите еще несколько вариантов. Полагаю, вы обязательно найдете тот, что будет вам по душе. — Я рада, что вы так думаете, мистер Снейп. — Ему показалось, или улыбка у нее и вправду очень красивая? Профессор решил, что это, наверное, из-за ровных зубов. — А у вас какие планы на будущее? — Гм… — За последние пару лет у Снейпа было настолько мало времени и возможностей задумываться о будущем, что вопрос поставил его в тупик. — Честно говоря, я даже не знаю… — Вот и я тоже, — вздохнула Лили. — Но знаете, что говорит дядя Сэм? Что строить далеко идущие планы — дело, конечно, полезное, но вот завтра он точно пойдет рыхлить палисадник, а потом съездит за удобрением, чтобы тетя Энид могла посадить там свои любимые розы и они выросли лучше прежних. Вы понимаете, о чем я, сэр? — Пока что-то не очень, — хмыкнув, признался Снейп. — Ну, я к тому, что это, наверное, здорово — точно знать, что и зачем будешь делать завтра? Ведь жизнь как раз из таких мелочей и складывается. То есть, вот ты взрыхлил палисадник, удобрил землю и насеял цветов, а через какое-то время видишь прекрасный сад, который там вырос. Есть в этом что-то правильное… Снейп немного помолчал, внимательно разглядывая соседку, столь внезапно вернувшуюся из мертвых и даже, кажется, успевшую нахвататься от мистера Хилла житейских премудростей, и хотел ответить, что да, это весьма логично, что начинать надо с малого, но вместо этого — неожиданно даже для самого себя — произнес совершенно другое: — Боюсь, я пока не знаю, что буду делать завтра, но на сегодня кое-какие планы уже имеются. — И что же это за планы, сэр? — Лили выглядела заинтригованной. — Я хочу пригласить вас на чай. Улыбалась она легко, открыто и совершенно искренне — совсем как та, кого он знал целую вечность назад, и все равно была чертовски другой, непохожей буквально во всем, кроме внешности и имени, оседавшего осколком прошлого на губах. Снейп решил, что это, пожалуй, к лучшему. — Мне очень нравится этот план, — одобрила Лили, бросив на него короткий лукавый взгляд. — Тогда пойдемте, — Снейп кивнул в сторону двери, лохматой от хлопьев облезающей краски. Он нашарил ключ, мудрено укрытый за выдвижным камнем, немного поковырялся в замке и ступил в открывшийся проход, прямо внутрь своей пыльной, угрюмой, выстывшей за зиму, но все же родной хибары, и эта невозможная девушка, которую звали Лили, у которой были зеленые глаза и рыжие волосы, и просто огромное количество веснушек, которая восклицала: «Ух ты, как круто!», даже когда было совсем не круто, и на все в этом мире взирала с живым любопытством, — эта девушка уверенно шагнула следом за ним.