1.
Саванну обжигало высокое раскалённое солнце. Оно было одновременно и животворящим началом, благодаря которому земля покрывалась растительностью, и источником убийственной засухи, угрожавшей всем членам прайда. Однако с рождением королевского первенца природа будто прислушалась к потребностям её обитателей и вошла в некий баланс. Днём было невыносимо жарко, а ночи приносили дожди и благословенную прохладу. Каждая душа был частицей единого мирового потока, который соединялся в бесконечный и длительный круг. Круг жизни. — Брат, если ты решил, что на церемонию приветствия наследника являться не нужно, то позволь мне представить его тебе лично, — Муфаса, с его добродушием и строгостью, объединёнными в справедливость, проник в укромную пещеру Шрама, да не один — а с маленьким золотистым комочком в зубах. Шрам неприязненно скривился. Подумать только, этот ошмёток шерсти — их будущий король. Ему бы не корону наследовать, а научиться стоять на своих четырёх и вылизываться без помощи матери. — Оу, признаться, я очарован, — протянул Шрам, неохотно поднимаясь с прохладных камней, чтобы выскользнуть наружу. — Я и отсюда вижу, какой он славный… — Шрам, — Муфаса оскалился, всё ещё не желая начинать ссору. — Прояви уважение. Это не только твой племянник, но и король. — Единственный племянник, смею напомнить. Который должен находиться в полной безопасности! — сзади послышался визгливый голос Зазу. Поняв, что разговор неизбежен, Шрам лениво опустил взгляд на львёнка у его ног. Симба, проживший в этом мире всего ничего, едва мог стоять на лапах и предпочитал лежать на боку. Его большие и светлые глаза были устремлены вверх, на двух взрослых львов над ним, поэтому внимательно изучали то, что видели. С одновременными глупостью и интересом Симба всматривался в черты своего дяди, протягивая к нему лапки с ещё не распушившимся мехом. До чего ж противно. Оскалившись, Шрам приблизился к львёнку и ехидно спросил, не рассчитывая ни на какой ответ: — Что, уже готовишься занять своё место? Краем уха можно было услышать, как Зазу возмущённо хлопал крыльями, но Муфаса предпочёл упрёкам молчание. Не выпуская когтей, Шрам потянулся к племяннику и мигом ощутил, как лапа утонула в мягком пухе новорождённого. Через какое-то время его шерсть обновится, и он станет выглядеть точь-в-точь, как Муфаса. А пока Симба был похож на котёнка, и на один-единственный миг Шрам даже не почувствовал к нему ничего, кроме равнодушия и… умиления. (Умиления?) Шрам неловко погладил племянника и, как ужалившийся, одёрнул лапу. Не привык он прикасаться к чему-то настолько тëплому, мягкому и солнечному. Симба мяукнул, пытаясь снова ухватить дядю, но тот уже был на достаточном расстоянии, чтобы не позволить трогать себя. — Очаровательный комочек, — Шрам вложил в эту фразу столько желчи и брезгливости, сколько мог. Наконец, ему удалось проскользнуть мимо надоедливых брата и его слуги. Шраму не нравилось видеть Симбу, трогать его и уж тем более заботиться о нëм. Много чести для того, кто заберëт его корону. — Из него бы вышел отличный коврик! — послышался Шраму вдогонку пронзительный возглас Зазу, и лев ускорил шаг.2.
Симба быстро выучился ходить. Он вообще довольно быстро учился новому, потому как его детскому уму были неведомы страх и сомнение. Он не видел преград для себя и своих игр, поэтому даже самые строгие наставления отца были для него пустым звуком. Львëнок спустился к водоëму во время полученного тихого часа, когда члены прайда предпочитали отлëживаться в своих пещерах. Он не столько хотел пить, сколько жаждал развеять скуку во время своего кратковременного одиночества. Симба привычно потянулся к чуть поредевшему озеру, как вдруг перед его взглядом оказалась нечно длинное и маленькое. Это существо смотрело на львёнка своими маленькими чёрными глазками, однако в них не было ни капли страха. Вытянутое и странное создание — кажется, змея, припомнил Симба, — не могло представлять для него никакой опасности. Поэтому львёнок, прижавшись к земле, задорно помахал хвостом, чтобы выяснить: не захочет ли она с ним поиграть?.. Змея не двигалась с места. Она видела, что детёныш, будучи в одиночестве, проявляет к ней особый интерес. Симба устал ждать и хотел прыгнуть на свою новую знакомую, как вдруг она резко взвилась в воздух, тут же оказавшись на голову выше львёнка. Во рту у неё блеснули острые клыки, а разрезанный язык красной ленточкой потянулся к Симбе. Он отпрянул назад, от неожиданности упав на спину, но маленькая и скользкая змея оказалась проворнее: почувствов свою власть над беззащитным детёнышем, она уже приготовилась пойти в атаку, как вдруг... На неё с удивительной силой обрушилась тёмная лапа, придавив к земле своим весом. Симба уставился вверх и увидел, что не кто иной, как Шрам дал отпор змее. Позволив ей пару мгновений потрепыхаться под его когтями, лев брезгливо отпустил земноводное восвояси, не желая иметь дело со столь ничтожным созданием. — Один укус королевской кобры, — сказал Шрам, наблюдая, как Симба неуклюже встаёт на лапы. — Способен убить взрослого льва. Не говоря уже о тебе, меховой ком. Симба не нашёл, что ответить, грустно оглядываясь по сторонам в поиске поддержки. — Спасибо, дядя Шрам, — пискнул он, корча умильную мордашку. — Я видел ее в первый раз… — Потому что тебе было велено оставаться в пещере, не так ли? — Шрам выразительно окинул взглядом Скалу Предков, будто желая удостовериться в сказанном. — Но я соскучился, — начал возражать Симба. — Я хотел… — Симба, Симба, — Шрам весьма грубо подтолкнул его в сторону пещеры. — Поупражняйся в усидчивости. Львёнок поспешил за ним, быстро перебирая лапами. Торопясь, он едва успевал за вальяжной и размеренной походкой Шрама. — Ты ведь не расскажешь папе, да, дядя Шрам? — дознавался Симба. — О нет, что ты, — протянул Шрам, едва обернувшись в сторону племянника. — Я ни в коем случае не поведую Муфасе о том, как спас жизнь его детёныша, пока тот прохлаждался на своём королевском троне. Симба замер, удивлённо хлопая глазами. На мгновение его укололо чувство вины, но, как и у всех детей, оно задержалось совсем ненадолго. О чём-то поразмыслив, он резво поднялся на лапы и с разбегу запрыгнул на чёрную гриву Шрама, который пошатнулся от неожиданности. — Ты был такой смелый, дядя Шрам! — львёнок потянулся, чтобы укусить тёмное ухо, но был бесцеремонно сброшен на землю. — Кобра больше не сунется к нам! — Главное — сам больше никуда не суйся, — оскалился Шрам и исчез за камнями, оставив Симбу недалеко от входа в пещеру, где мирно дремали король и королева.3.
Грозы нечасто настигали саванну, однако каждая из них была поводом для радости, ведь она означала, что какое-то время можно не бояться засухи. Вода была величайшим даром природы, и никто бы не посмел жаловаться на дождь. Кроме Симбы. — Это всего лишь вода, — уже не в первый раз объяснял Муфаса, устало прикрывая глаза после непродолжительного сна, от которого его разбудил сын. — Точно такая же, какую ты пьёшь. Постарайся уснуть. Всю ночь бушевала гроза, и Симба не мог сомкнуть глаза. Отчего-то такая погода вселяла в него страх, и даже авторитет отца не мог унять это чувство. — Спи, Симба, — повторил Муфаса, укладывая свою огромную голову на бок и отворачиваясь. Львёнок некоторое время просидел в темноте, прислушиваясь к отдалённому громовому грохоту. Симба нерешительно лёг на камни, прижавшись к пушистой гриве отца и стараясь не слушать то, что происходило снаружи. Однако он снова подпрыгнул от очередного раската грома, в то время как никто из львов и ухом не повёл. Симба чувствовал лихорадочно бившееся сердце и оглядывался по сторонам в поиске помощи. Что ж, раз папа спит, остаётся лишь один вариант. Симба вскочил и, быстро пронырнув между спящими сородичами, добрался до одного укромного уголка в глубине пещеры, который негласно считался обителью Шрама. Никто не посягал на место брата короля, предпочитавшего одиночество и уединение. В этот отдалённый закуток едва ли проникал шум грозы, поэтому Симба несмело приблизился к спящему льву. — Дядя Шрам, — тихо-тихо, почти шёпотом, позвал он. — Дядя Шрам, пожалуйста, проснись. Тот поморщился во сне и лениво приоткрыл один глаз, исполосованный красным следом. — От тебя нет покоя ни днём, ни ночью, — сиплым спросонья голосом сказал он. — Не учили не приставать ко взрослым, особенно когда они спят? — Там гроза, — робко и как будто бы виновато объяснил Симба. — Мне страшно. А у тебя здесь тихо. Можно мне остаться? Шрам показательно отвернулся, уставившись в стену. — Неужто королевские палаты столь непрочны? — зевнул лев, всем своим видом показывая незаинтересованность в происходящем. — Я боюсь, — повторил Симба. — Помнишь, как ты спас меня от той кобры? Ты ведь поможешь мне и сейчас? Львёнок бы состорил любимую милую мордашку, но, увы, дядя её не увидит. — Ну так что? Я останусь? В ответ тишина. Симба уже приготовился уходить, как вдруг услышал: — Мне всё равно. Львёнок радостно подпрыгнул и мигом окунулся в чёрную тёпулю гриву, плотно прижавшись к чужому телу. В это месте было темно и уютно, а главное, тихо, и Симбу быстро начало клонить в сон. Шрам пару раз попытался скинуть с себя это пушистое недоразумение, однако быстро прекратил эти попытки и вернулся в изначальную позу, оставшись терпеть на своей гриве непослушного племянника. Удивительно, но от него исходило тепло, гораздо большее, нежели от каменной стены скал. Ну почему же этот львёнок такой светлый, солнечный и тёплый? Шрам уже давно не засыпал вот так, с кем-то в обнимку… И пока что он не желал что-то менять. — Дядя Шрам? — М? — Расскажи историю! — Нет. Спи, Симба, — удивительно, но эту фразу львёнок слышал уже не раз за тот вечер. — А может всё-таки… — Я сказал, спи!4.
Месть свершилась ровно так, как и предполагал Шрам: Муфаса был мёртв. Это случилось не благодаря удаче или чему-то ещё. Напротив, сработал чётко выверенный план, тщательно продуманный ещё давно. Вся заслуга принадлежала Шраму. Надоело быть в тени. Наблюдать, как юный наследник растёт, готовясь стать королём, пока сам гниёшь в одиночестве. Жить в постоянной ненависти и зависти. Мечтать о невозможном. Муфасу было совсем не жалко. Шрам не чувствовал ни капли грусти по поводу смерти короля и был готов всеми клыками и когтями отстаивать своё право на корону. Бороться за место под солнцем — к этому свелось его существование. Ничего больше не существовало. Не был готов он лишь к одному. — Там было стадо, он спасал меня, — Симба плакал по-настоящему, горько, как могли плакать только дети, поражённые в самое сердце. — Всё вышло случайно, я не хотел этого… — Конечно же не хотел, — протянул Шрам, одним рывком прижав к себе племянника. — Никто не захотел бы, чтобы такое случилось. Но король умер. Если бы не ты, он сейчас был бы жив! Симба уткнулся своей крохотной мордашкой в дядин живот с выпирающими рёбрами, заливая его слезами. Он, совсем не познавший боль и утрату, впервые столкнулся с этими чувствами и ещё не мог выдержать их. Вина и ответственность — совсем не то, что привык ощущать маленький Симба. — Что же мне делать? — он не таил ни капли притворства и обмана. В голосе звучали чистые страх, отчаяние и… доверие. Детёныш смотрел с надеждой получить помощь, потому что для ребёнка она не может прийти ни откуда, кроме взрослого. А в его окружении взрослый был только один. «Беги, Симба,» — эта фраза круталась на языке, и Шрам тысяча раз, следуя выверенной в голове схеме, повторял её своему племяннику. Так и следовало ответить. Запугать, бросить, чтобы наследник впредь не посмел даже приблизиться к трону. В тот момент Симба — маленький Симба, доверявший дяде больше, чем себе, — купился бы на любую уловку. — Пойдём со мной, — это сказал как будто бы и не Шрам, а кто-то другой за него. Лев бережно поднял детёныша и без слов забросил его на загривок. — Никому не говори, что произошло на самом деле. Я скажу твоей матери и остальным львам, что ты оказался здесь случайно, — Симба беспомощно всхлипнул, ухватившись неточеными когтями за чужую гриву. Львёнок ничего не сказал, дав волю слезам и намочив гриву своего дяди, который, повинуясь какому-то слепому чувству, совершал, возможно, самую большую оплошность в его жизни. В спину Шраму молча уставились гиены, уже облизывавшиеся в предвкушении обеда королевским наследником. Но — вот незадача! — прямо сейчас этот обед медленно удалялся на спине их предводителя и, видимо, совсем не собирался быть съеденным. Шрам в мыслях упрекал себя за безволие. За то, что не исполнил свои намерения до конца. Но продолжать свой путь к Скале Предков. Он знал, что поступает не так, как задумывал, но это уже ничего не меняло. Он вырастит Симбу. Этот детёныш, беспомощно всхлипывавший на его спине, вырастет во взрослого и сильного льва, который станет наследником Шрама. Уж он-то об этом позаботится.