Электрическое напряжение
20 июня 2024 г. в 12:36
Электро напряжение витало в воздухе, вспыхивало искрами на границе восприятия и было до конца не понятно, игра ли это утомлëнного сознания или действительно отголоски гнева сëгуна, что, кажется, даже через захлопнувшиеся с тяжëлым стуком створки продолжала сверлить взглядом ему спину. Хэйдзо хотел потянуться, встряхнуть занемевшими плечами, наконец почесать затылок, зудящий от вставших дыбом коротких волосков, но всë, на что его хватило — передëргивание плечами на грани судороги, прошившей всë тело, как разряд. Мир качнулся и пришлось упереться руками в колени, успокаивая собственное ощущение гравитации. Его так не шатало даже в короткую поездку на Ватацуми, где земля сливается с небом, меняется с ним местами и потому медузы поднимаются между водными пузырьками вверх, к бледной красавице Луне.
Хэйдзо попытался вспомнить хокку, что Кадзуха придумал там, на том ирреальном пляже, вдыхая пахнущий солью бриз и задирая светлую, как смотрящая на него Луна, голову к небу. И едва успел уцепиться за прыгнувшее ему в объятья дерево — единственный твëрдый в его мире предмет. Щека и ладони горели, помогая ускользающему сознанию вынырнуть из горячечного, наполненного напряжением электричества бреда. Воздух словно застревал, не доходя до лëгких, лишь обжигая открытый рот, язык и гортань до сухого, не облегчающего кашля.
Она тоже кашляла, царапая пол и пытаясь подняться.
Хэйдзо оглянулся, вздрагивая, но продолжая цепляться за дерево до побелевших пальцев. Оказалось, на песок упала его собственная дзюттэ, глухо простучав о камешки в песке, но в наэлектризованном воздухе еë стук звучал как раскат грома. Или как треск ломающегося льда. Поднять еë уже не было сил.
Когда пришла весть от Сары, не официальная, на лапе лично ей прирученного ворона с просьбой Хэйдзо как можно тише провести обыск в комиссии Тенрë, он был удивлëн. Обшаривая архивы и находя нестыковки в самых банальных вещах, таких как поставка медикаментов и продуктов на фронт, количестве пострадавших от охоты на Глаза Бога — возмущëн и заинтригован одновременно лисьим хвостом тайны, которая скрывалась прямо перед его носом. Строча отчëт для начальницы наискось измятого до невозможности листа, иногда поглаживая по гладкой спинке переминающегося на его плече ворона — раздосадован тем, как долго он не видел очевидного. Удивлëн до крайности, когда в воротах управления столкнулся с Сарой, что едва заметила эту встречу. Заинтригованный, он спешил за той, которую никогда не видел настолько потерянной и злой даже в худшие дни войны, пытаясь просчитать еë действия и маршрут. Который был очевиден в своей невероятности.
Взлетая по ступеням к резиденции Райден, Хэйдзо соединял разрозненные факты в картину, в которой ещë не хватало многих деталей, но основной был очевиден — сëгуна предали свои же люди и Сара, горя жаждой справедливости, желала донести ей об этом. Хейдзо знаками просил стражей у ворот расступиться, пока Сара, не видя преград на пути и сжимая до хруста бумаги и лук в одеревеневших руках, летела к своей госпоже. В этот момент он не слышал даже стука еë гета, казалось, она летит на своих четырëх тонких крыльях к победе.
Чтобы дойдя до цели, упасть. Еë не стали слушать и Хэйдзо, опоздав на томительную минуту, за которую на ходу уговаривал генерала Хатамото отвернуться и закрыть глаза, успел к развязке — падающему под ноги дипломату из Снежной телу своей начальницы и подруги.
— Вам стоит лучше воспитывать своих слуг, — холодно роняет она верные, но такие неправильные в этой ситуации слова, что Хэйдзо вспыхивает как спичка в руках Ëимии — ярко, чисто и неостановимо.
Чëтко выкрикивая обвинения в подкупе, мошенничестве и развязывании конфликта в стране, подкреплëнные доказательствами в его руках, Хэйдзо думал лишь о том, чтобы защитить Сару от гнева сëгуна, холодные глаза цвета электро которой, казалось, смотрели прямо в душу. Он хотел короткой передышки для своей страны от войны, от смертей, от интриг. Ожидал, что дипломат потребует разбирательств, которые потянут время и дадут им собраться с силами для ответной атаки и урегулирования разногласий с Ватацуми. Он бы придумал, что сказать и как объясниться.
Сëгун решила иначе. Вперив свои кукольно неподвижные глаза в участников конфликта, ни разу не дрогнув, приказала им биться, чтобы доказать свою правоту.
Хэйдзо перешагнул через тело генерала Хатамото, не находя в себе силы его обойти. Мужчина дышал, поверхностно и хрипло, но спокойно, как и солдаты рядом с ним, не выдержав напряжения элементальной силы, скопившейся во дворе резиденции. Казалось, что на них всех свалилась невидимая скала, придавливающая к земле. Хэйдзо шëл на подгибающихся от усталости ногах, пытаясь игнорировать искры, пробегающие по открытым участкам тела и вызывающие онемение. Если открыть ворота, если вдохнуть хотя бы чуть-чуть больше воздуха, ему станет легче. Он единственный из всех людей во дворе идëт по хрустящей гальке вперëд, игнорируя дорожки, лишь благодаря своему Глазу Бога. В главном зале тоже было нечем дышать.
Синьора атаковала почти сразу. Выворачивающий суставы холод так красиво сочетался с отточенными движениями рук, что Хэйдзо первое время только и делал, что уворачивался от летящих в его сторону ледяных осколков и крутящихся дисков, усеянных хрупкими на первый взгляд шипами. В том, насколько они острые, он убеждается быстро — уже второй распарывает руку чуть выше локтя. Кровь тут же сворачивается, сковывая движения, пальцы не слушаются от онемения, скользя по обледеневшему полу, когда Хэйдзо опирается на них, разгоняя поток ветра ногой. Анемо не лучший противник крио, а вот наоборот, пожалуй, самый злейший, и Хэйдзо кружит вокруг женщины, что властно и торжествующе улыбается, считая победу уже достигнутой, стоит лишь чуть-чуть дожать, пока в еë защите не находится брешь.
Удар в спину не сбивает еë с ног, но заставляет пошатнуться, ответить более сильной холодной волной с прорастающими из пола сосульками в том месте, где был совсем недавно противник, только Хэйдзо уже вновь сбоку, позади, вне поля зрения. Он понял еë основные приëмы и теперь целился в найденный недостаток, раз за разом сбивая уже занесëнную руку.
Внезапно она развернулась быстрее, чем все разы до, волной уже не крио, а чистой силы отшвырнув его. Хэйдзо, скользя спиной по бугристому изрезанному его ударами льду, в шоке смотрел, как холодную, пусть не слишком приятную ему, но вроде бы ещё живую женщину с головой покрывает толстая корочка льда, закрывая в кокон. Сбоку мелькнула золотистая огненная точка.
Бабочка. Пока он пытался понять, не кажется ли ему, вокруг ледяного кокона скапливается множество огненных бабочек, что прикрывают его своими крыльями. Хэйдзо приподнимается на колени, собирая в руках силу и не зная, с чем придётся столкнуться в этот раз, и лишь потому успевает выставить расходящиеся по предплечьям потоки ветра как щит, когда ледяные глыбы, расшвыриваемые огненной волной, проносятся мимо него, а навстречу взрывается огненное чудовище.
Он и далее в воспоминаниях, содрогаясь, мог назвать то, что увидел тогда, только одним словом — чудовище. Безглазое, не способное видеть и говорить, только лишь нападать и обжигать.
Еë плеть задевает бедро Хэйдзо лишь на излëте, но в глазах всë равно темнеет и, перекатываясь в попытке спасти свою голову, он сдавленно шипит, хотя бы так выплëскивая боль. Его шатает от жара, так резко сменившего лютый холод, от духоты и запаха палëного. Тлеет его одежда и, кажется, волосы, медленно потрескивают флаги Трикомиссии, обугливаясь кончиками над огнëм вокруг импровизированной арены, предсмертно, как при пожаре, поскрипывает пол. Посреди зала горит адским пламенем чудовище с лицом обезумевшей от горя женщины. Хэйдзо хотел бы понять, хотел бы поговорить с ней, чтобы узнать причину такой перемены, но в этот момент его мозг направлен лишь на одно — на то, как победить еë в жестокой неравной схватке.
Движения противника становятся всë более хаотичными, чем дольше они сражаются, она уже не вычисляет, куда бросится Хэйдзо, только бьëт, обжигая силой и выжигая тëмные обугленные полосы в полу. От этого одновременно легче и сложнее понять, что делать, потому что незащищённым остаëтся только одно место, до которого удаëтся допрыгнуть не с первого раза.
Хэйдзо думал в тот момент отрешённо, обречённо, что стоило бы взять чуть больше уроков своеобразных движений Кадзухи, когда подскакивал над вгрызшимися в пол тремя полосами пламени, и коленом вышибал из чудовища дух, разбивая длинный острый нос и заставляя свалиться на пол. Вторым ударом ноги он вышиб из еë руки катализатор.
— Госпожа дипломат, прошу вас покинуть здание и сдаться властям до выяснения… — Хэйдзо не успевает договорить стандартный протокол задержания, не успевает разогнуться, упираясь руками в колени и наполняя, по ощущениям, схлопнувшиеся лëгкие дымом напополам с кислородом. Он не успевает ничего, потому что сëгун решила всë за него вновь.
Райден шагает неспешно, даже спокойно, вспарывая прекрасным, отливающим сизым блеском мечом тяжëлый дым. В стремительно наполняющимся электрическим треском воздухе проскакивают молнии. Синьора пытается ползти, подтягивая длинные ноги, ломая каблуки, царапает обугленный пол и кричит. Еë визг разрывает ушные перепонки и застревает намертво в памяти рванувшегося наперерез госпоже Хэйдзо. Он снова не успевает, фатально не успевает.
Серый пепел оседает на пол в том месте, где ещë недавно пыталась бороться за свою жизнь женщина, преступница, представитель Снежной, посол. Хэйдзо тупо смотрит на то, как перекатываются серые волны пыли, когда сëгун Райден разворачивается и взмахивает подолом одежд, направляясь к своему трону. Голова Хэйдзо болит и раскалывается изнутри от проносящихся перед глазами вариантов событий и исходов, один краше другого, которые всë равно не могут заслонить пульсирующую не слабже огненных плетей Синьоры мысль.
Он стал причиной смерти человека.
Хэйдзо нужно на воздух.
Сил почти нет, когда перед глазами расплывчатым тëмным пятном появляются ворота. Выход. Хэйдзо переставляет ноги на чистом упрямстве, потому что катастрофически нужно вдохнуть, а сил, чтобы очистить воздух от электро напряжения, хотя бы просто коснуться Глаза Бога сил нет.
И он делает последний шаг, словно выныривает из бурного потока на свежий воздух. Зрение сузилось до узкого коридора, уходящего вниз. Лестница, усыпанная розовыми, а не лиловыми, как за спиной, лепестками сакуры. Хэйдзо делает глубокий вдох, от которого в глазах темнеет окончательно. Сквозь шум крови в ушах он слышит чей-то голос и открывает глаза, думая, что, видимо, слишком долго моргнул. Лестница иррационально ближе. С двух сторон он него стоят обеспокоенные патрульные, которым он приказал охранять вход за ним и Сарой. На их лицах откровенный ужас, написанный так крупно, что Хэйдзо не удерживается от смешка. Таких вытянутых от страха лиц от не видел ни в плену у бандитов, ни на войне. Лица знакомых вытягиваются ещë больше.
Хэйдзо, хихикая, переводит внимание на свои руки, которые, оказывается, спокойно лежат на коленях. Он не помнит, когда успел сесть, но так даже лучше. Он так устал стоять, а каменные ступени приятно холодные. Костяшки в ожогах, не ясно, от холода или жара, на запястьях множество мелких порезов от льда, ободраны локти. Он так не ранился со времëн детства, когда неугомонная натура толкала его на разные глупости. Только сегодня он смог переплюнуть их все. И Хэйдзо смеëтся в голос, всë громче и громче, высоко, хрипло, до полной разрядки лëгких, вдыхая судорожно и продолжая ржать. Он не может остановиться, замечая краем глаза, как стражник, присевший рядом с ним и уже протянувший руку, шарахается от резкого звука, падает на задницу и теряет копьë, которое с железным звоном катится вниз по ступенькам. Ведь это так же смешно, как и то, что его шнурок для волос до сих пор валяется где-то в главном зале, возможно даже рядом с пеплом Синьоры, потому на грудь падают обгоревшие на кончиках пряди волос. Истерический громкий смех звенит над ступенями главной резиденции сëгуна ещë более жутко, чем колокольный звон и гром молний.
Хэйздо, если бы видел свою истерику со стороны, посоветовал бы облить водой или вырубить такого человека, только вот стражники, зная своего товарища, опасались подойти к нему даже в таком ослабленном состоянии, надеясь, что он сможет справиться сам.
Хэйдзо смеëтся до крупной дрожи, колотящей всë тело, потому что перед глазами проносятся раз за разом, как кадры хроники, моменты обречëнной битвы, смешиваясь с теми событиями, что им предшествовали, переполняя разум попытками найти выход, при котором бы никто не умер, но в заполошном рывке к краю безумия не находя ни одного.
— Хэйдзо! — Зов тихий, на выдохе, как после долгого бега, внезапно прорывается сквозь набат внутреннего голоса. Он затыкается так резко, словно смех встал поперëк горла, даже закашливается беззвучно, продолжая часто поверхностно дышать наполнившимся запахом соли и сухого дерева воздухом. Хэйдзо медленно поднимает голову в поисках такого знакомого голоса, точки опоры в пошатнувшемся мире и находит глазами Кадзуху. Тот стоит на ступенях всего парой метров ниже, смотрит алыми глазами неотрывно в ожидании реакции. Хэйдзо несколько раз моргает, не веря своим глазам, но безумная иллюзия, подкинутый мозгом мостик к спасению не пропадает. За спиной ронина армия из обычных людей и воинов в одежде Сангономии, возглавляемая ушастым генералом, напряжëнно застывшим за левым плечом Кадзухи, только собачьи уши подëргивались, сбрасывая напряжение.
Почему-то именно эти уши с поднявшейся дыбом от электрического напряжения шерстью убедили Хэйдзо, что это не шутка разума, не морок. Это Сопротивление пришло требовать у сëгуна ответа за еë действия. Он попытался встать, опираясь рукой о тëплые каменные плиты, от которых расходятся электрические разряды и немеют пальцы. И тут до оглушëнного сознания доходит, что происходит что-то не так. Слишком поздно — Хэйдзо понимает это по глазам Кадзухи, в которых отражается молния. Он сжимается внутренне, готовясь к ощущению боли, не отрывая взгляда от друга и мысленно хотя бы прося прощения за то, что не может подняться, и тому приходится вновь видеть смерть от меча электро архонта.
Возле носа пролетает алый кленовый лист, нарисованный на рукаве его любимого хаори, над головой взлетает окрашенный в изумрудно-синий и фиолетовый знакомый меч. За спиной застывшего Хэйдзо громом звенит клинок, столкнувшийся с клинком.