***
18 июня 2024 г. в 22:19
Четки не существуют.
Датчики на кончиках пальцев их не определяют – ни формы бусин, ни материала.
Но вместе с тем – только руку протяни, вспомни фразу-ключ, перебери по нити, и поймаешь в пальцы первую на низке хрупкую, подточенную ядом миротворца косточку, крохотный беличий череп.
Первое – всегда смерть.
Он ищет – жизнь.
Работоспособность системы – шестьдесят три процента.
Четки таскал с собой кто-то на Майе. Теперь не вызвать из памяти ни лица, ни имени, ни смерти – только смуглое запястье в два оборота обвитое нитью – по десять через одну – светлых деревянных бусин.
Просто образ.
И слова.
Потом – гораздо позже, после Шебы уже, он узнал, что это – бесполезное, пустое. Персонажи человеческой веры не помогают даже людям. Тому – с четками точно не помогли.
А таких, как он сам, им и присниться не могло.
Но фраза к поиску будто прикипела и отказаться от нее не вышло.
Он плотнее запахивает на плечах драное в пятнах одеяло, умащиваясь в закутке между стеной ангара и складским контейнером.
Пережидает, смолкающий ровный гул – совсем рядом корабль заходит на посадку.
И на последнем слове касается костяных бусин.
Позавчера ничего не вышло, вчера тоже.
Может быть там и нет ничего… ничего, что значило бы хоть какое-нибудь будущее.
Хоть что-нибудь – дальше.
Косточки на нити едва слышно постукивают друг о друга, ломаются в пальцах, рассыпаются в пыль.
Нет.
Нет.
Тоже нет.
Ветер ударяется о ребристые железные стены с таким гулом, словно садится еще один корабль, где-то вверху надсадно дребезжит отстающий лист, металл истекает холодом.
Неужели же не…
Перед глазами плывут черные круги с желто-красными ободками и тревожные сообщения.
Недостаток кислорода.
Микротравмы тканей.
Непроизвольные мышечные спазмы.
Но еще немного, еще совсем чуть-чуть…
Он вздрагивает пальцами, проваливаясь ими в пустоту.
Оно…
…не имеет узнаваемой формы…
Рывок к себе.
…маленькая теплая ладонь в волосах…
…другие сухие сильные пальцы – на шее над пульсом…
…мею лечить ки…
Холодно.
…пальцы соскальзывают, ладонь мажет по кнопкам кодовой панели…
…рука под плечами…
…под коленями…
…под щекой у уха частый стук чужого сердца…
Как это?
…тьевич, я же только на минутку ото…
… голоса чужие, незнакомые, сминаются в один звуковой ком, раскручиваются пращой, сливаясь то в гул, то поднимаясь до воя, но он все не выпускает, держит, из последних сил тянет к себе сквозь склизкое зелено-коричневое марево.
…человек – вовсе незнакомый, но смутно похожий чем-то на постаревшего, с седыми висками Олега – только глаза темно-серые – вдруг расфокусированно кивает кому-то – ему? – из-за пелены…
И только и получается смутно изумиться – взрывного устройства, срабатывающего на остановку сердца, встроено не было.
Да и самой остановки – тоже.
Точно.
Кажется, что было.
Самодиагностика?
Вечернее небо, перекосившись и бурея, опрокидывается за ангар.
Прямо перед глазами длинная, с зазубринами борозда в металле, наискось уходит вверх и вбок.
Многочисленные микротравмы легочной ткани.
Вкус крови во рту.
Бурые пятна на сползшем одеяле – натекло из носа, пока не отработали имплантаты.
Три минуты тридцать семь секунд темноты.
Работоспособность системы – сорок один процент.
Плата за найденное.
Только – за что?