Душа

Тянутся дни. Течение времени замедлилось и превратилось в тягучую субстанцию. 70-й, угодивший в ее ловушку, медленно плавился в накативших неприятностях. Он никоим образом не мог выкарабкаться из собственных мыслей. А мысли те были кислыми, словно испорченный кефир. Они вселяли безмерную тревогу и мучительный страх за себя любимого. Автобус не мог не подчиняться столь омерзительным чувствам, потому как имелись более-менее оправданные причины. Во-первых, на сознание с выразительным результатом повлиял недавний сон, после коего негодяй потерял такую важную вещь, как доверие. Гдядя в фары знакомых, ему доводилось видеть бесов, предвкушающих вот-вот вырваться на волю и поглотить его жалкую душонку. Оттого 70-й, опасаясь невозможного, не контактировал ни с приятелями, ни с 66-м. Что касается родственника, то он и вовсе не подходил к брату в последние три дня. И автобусу это было по нраву. Во-вторых, 70-й будто заболел. Он впал в глубокое забытие, не воспринимая ни городских красок, ни дорожных знаков, ни гулких звуков. Должно быть, автобус легкомысленно подумал, что таким образом избавится от лишнего груза "на плечах". Думы, как назойливые мухи, вертелись по кругу и быстро надоедали. Негодяй изо всех сил старался отвлечься от этакой напасти, однако при любой попытке терпел крупное поражение. Что только он не предпринимал, не считая, конечно, падения в бесчувственность. Он подражал свистящему водителю, засматривался на бегущий асфальт и перебивал мысли непонятными песнями. Только по истечению нескольких дней его настигло более чем странное происшествие. Случись это немного раньше, в сознании 70-го прогремел бы жутчайший гром. Но теперешние эмоции не способны перевоплотиться в небывалый гнев. В этот пасмурный вечер автобус по обыкновению катил по маршруту и напевал неизвестную мелодию. Его салон разрывался от невероятного количества людей, спешащих поскорее вернуться в родные дома. Накрапывал дождь. Грозная черная туча надвигалась со стороны севера. Двигалась она медленно, тем самым говоря о выпадении крупных осадков. Не исключена и вероятность бури с грозовыми явлениями. Автобус, с негодованием поглядев на сей черноту, продолжил путь молча. Его песенка не повлияла на очередной мысленный поток, а только усугубила ситуацию. Снова вспомнились моменты из жизни в далекой стране, которые негативно подействовали на воспаленное сознание. Но в один момент, когда измученный думами 70-й подошел к остановке и впустил в салон пару человек, произошло что-то поистину удручающее. Где-то рядом с кабиной послышался тихий и до жути знакомый женский голос. И все бы ничего, но голос этот изливал на межтранспортном языке. — Приветствую, дурень! Вот я и навестила тебя. Обращался он явно к негоднику, судя по словам и интонации. Однако тот сперва не узнал говорящую, оттого и прямо поинтересовался: — Ты кто? — Не узнаешь меня? — демонстративно удивилась девушка. — Н. собственной персоной! Все ясно. Автобус в миг помрачнел, заслышь имя непрошенной гостьи. А она же, втиснувшись между толпой и передней дверью, пыталась сохранять равновесие при помощи людских тел. Конечно, 70-й, подъезжая к остановке, не обратил внимания на входящих, и, следовательно, упустил момент ее появления. И вот теперь это нечто находится внутри него, наверняка в той самой клетчатой рубашке и черных джинсах. Она и в самом деле нацепила на себя этот замусоленный наряд, давно известный всем подобающим дуракам. Ее деятельность просматривалась в виде парочки красочных пятен на прикрытой белоснежной майке. Коли она художник, так краска обязательно должна присутствовать на одежде или на неотмытых руках. По мнению автобуса, таков был девиз настоящих рисовальщиков. — Чего тебе? — немногословно спросил он. — Ты явно глух, друг, — осуждающе сказала девушка. — Черт! — Она ухватилась за ближайший поручень, почувствовав резкий толчок. — Ведь четко пояснила! Я пришла навестить твою гнусную особу. Конечно, прости за оскорбление, но в таком случае нельзя сказать иначе. — Ну и зачем же? — буркнул 70-й. — Странный ты, — проговорила Н. — Разве не приятно, когда тебе уделяют внимание? — Очень! — саркастично ответил 70-й. — Знаешь, а ведь у меня даже есть небольшое разглагольствование на данную тематику, — вдруг выдала девушка. — Послушай... — Она приступила к длительному высказыванию. — Вчера, в процессе работы, мы с 7-м устроили небольшие переговоры. Он заикнулся о том, что его настораживает несколько фактов касаемо уделения внимания. Один из них заключается в ответственности за сестру. Ему жаль, что он не может в должности позаботиться о ней. Точнее говоря, он имеет желание провести с ней хотя бы пару часов своего свободного времени. Но дорогой не может избавиться от тяжелой ноши, носящее имя — обязанность. Он чрезмерно ответственно относится к собственной деятельности, работает с шести утра до восьми вечера. Иногда и вовсе задерживается до позднего часа. Я уж не говорю о друзьях, имеющих огромное желание повеселиться. Понимаешь...? 7-й стоит под угрозой списания и ему очень хочется надышаться прекрасной жизнью напоследок; поработать, поболтать с друзьями, попытаться встретиться и со мной во время работы. И бедной 7-ке нет места в таком плотном графике. Оттого он и сожалеет. — Н. поинтересовалась: — Может, ты знаешь, как ему помочь в данной ситуации? — Я не понимаю... — снова фыркнул автобус, — ты хочешь раззадорить меня на бессмысленные разговоры? К чему такие глупые темы? — Тем не менее мой вопрос остается открытым, — поторопила его девушка. — Ох, чертовка! — закатил фары негодяй. — Надо же! У ее трамвая проблемы! Да поделом! — Знаешь ли, — грубо ответила Н., — я могу рассвирепеть не хуже тебя! Только посмей сказать что-то против, иначе мой кулак полетит прямиком в твое стекло! 70-й немного посмеялся, после чего произнес: — Да чем же я могу помочь, глупая?! Сама видишь, насколько "прекрасны" мои взаимосвязи с родственниками. Про знакомых даже говорить не пожелаю. Соль в том, что такие межличностные отношения меня полностью удовлетворяют. Если ты добиваешься от меня должного ответа, то милости прошу! Скажу, что 7-ка должна оторваться от братца и жить свою превосходную жизнь самостоятельно. В ином случае она походит на младенца. И уж если эта девица наконец решит отделиться от родственной "крови", никакого недостатка внимания и в помине не станет. — Он усмехнулся. — Хороший ответ? Довольна ли ты? — Ты неисправим! — выдохнула девушка. И на том моменте разговор оборвался. Довольный своей неприкосновенностью, автобус свернул к тротуару и тормознул у очередной остановки. Его средние двери распахнулись, а люди, столпившиеся подле них, волной хлынули из салона. Дождавшись выхода вырвавшегося потока, пара человек, продрогших до косточек, запрыгнула внутрь. Погода стремительно меняла настроение. Завыл порывистый ветер, раскачал зеленые ветви деревьев; дождь хлынул стеной, ударив по автомобильным крышам; в густоте туч мелькнула лента молнии, окружение разразил тяжелый грохот. Промокший 70-й пробубнил что-то по-немецки и продолжил свой путь с оглушающим ревом разразившейся бури. — Вот же черт! — воскликнула Н. — Как же я теперь пойду домой?! — Доигралась! — произнес автобус, громко посмеявшись. — Строится неплохой вывод: не ходи гулять, если замечаешь приближение непогоды. Вот дура! — Не следовало бы оскорблять меня, приятель! — фыркнула девушка. — Я этого не потерплю! На счет погоды... Знай, что на каждый неприятный случай у меня всегда найдется решение! И теперешнее мое умозаключение очевидно: я останусь в салоне до окончания поездки. А что же мне предстоит сделать после приезда на место? Да! Я дождусь тебя и покачу в обратном направлении. Такое заявление даже не рассматривалось. 70-й, едва заслышав об этом, разозлился. Пленку небытия прорвало острым штыком, выпустившим наружу истинное злодейское нутро. — Не послать бы тебя к чертовой матери? — прорычал негодяй. — Цыц! Не груби! — усмехнулась Н. — Ведь знала об исходе собственных слов! Но ты не волнуйся, я не помешаю тебе исполнять рабочий долг. Автобус неприязненно буркнул очередные ругательства и затих. — Я бы хотела поболтать еще, — сказала девушка. — Напрашиваются очередные тематические вопросы. Готов отвечать? — Что б тебя! — промолвил 70-й. — Отлично! — без должного согласия предопределила Н. — Мой интерес касается самых потаенных секретов твоего сознания. Каждому из моего окружения хочется знать истину, возлогающуюся на твоем существе. И эту истину я раскрою, будь то даже невозможным. Поверь, еще никто не смог увернуться от моей настойчивости! — Ближе к сути! — поторопил автобус. — Не понимаю, к чему ты клонишь? — Одним словом, хочу поинтересоваться, — наконец выдала девушка, — что именно тебя не устраивает в данной среде обитания? Почему ты ведешь себя как последний негодник, готовый закопать каждого, кто случайно тебя потревожит. Даже личности, не имеющие желания контактировать с тобой, попадают под раздачу. Собственно, что не так? Из-за чего ты... — Ответ прост, как школьная тетрадка! — с некоторым раздражением произнес 70-й, перебив тем самым собеседницу. — Вы все идиоты, не воспринимающие моего мнения! Я не могу существовать среди сговорившихся дураков, способных в любой миг стать угрозой для моего корпуса. И посмей спросить меня еще что-то в этом духе! В том случае я выгоню тебя из салона! — С чего это вдруг ты так ненавидишь столь доброе общество? — недоумевала Н. — Может, ты потерпел неудачу в прошлом, оттого и... — Заткнись! — выпалил автобус. —Я предупредил! — Ты убегаешь от темы, даже не подумав ее разрешить! — буркнула девушка. — В любом случае я не собираюсь обсуждать возможные неполадки с глупым подростком, — вновь фыркнул негодяй. — Подростком, сходящим с ума по трамваеподобному созданию! — Попрошу называть его троллейбусом! — нахмурилась обиженная собеседница. — Троллейбус! Надо же! — ехидничал 70-й. — Тот самый троллейбус, что готовится уйти, как он говаривал, "домой"? — Перестань! — взвыла Н. — Скажу тебе честно, художница из глуши, — продолжал издеваться автобус, — я не жалую ваши нелепые взаимоотношения и уж тем более интересы. Если вам вдруг понадобилось знать, что я такое, так лучше скройтесь и оберните динамики тряпочками. В твоем случае — непослушный рот. Советую тебе, словно адекватный отец родной дочери, дождись смерти 7-го, найди себе молодого человека, и брысь с моих фар долой! — Напомню, — шмыгнула девушка, — что твой возраст соответствует всем ограничениям по эксплуатации. Знай! Когда-нибудь и тебя утащит тьма! Очередная остановка. Опечаленная Н. все же решает выйти прочь, позабыв о стене дождя. Она не хотела слышать от едва знакомого идиота подобные вещи. Оттого накатило глубокое сожаление, касаемо своей бестактности и небрежности. Не стоило обсуждать это с 70-м... Нет! Не стоило и вовсе начинать переговоры с сем дурнем. В конце концов, девушка знала исход! Автобус поглазел на нее, как на жалкого котенка, не способного противостоять разозленному псу. Он было хотел отчаливать, однако уловил чрезмерно оскорбительный жест в свою сторону. Н. подняла средний палец и со спины попрощалась таким образом с недоумком. Яростно хмыкнув, 70-й резким движением захлопнул двери и помчал далее, не желая более пересекаться с нелепостью на тонких ножках. По дороге в депо ему стало обыкновенно горестно. Все оттого, что его душу острым штыком пробило незаслуженное осквернение. Сам он считал его именно незаслуженным, так как не сделал ничего дурного. Подумаешь, всего-лишь излил всю правду, касаемую переживаний Н.! Катясь по дороге с омерзительным настроением, он вдруг заприметил местного простачка — 82с. Этот обормот всегда казался негодяю легкомысленным идиотом, готовым поверить во что угодно. Ему ничего не стоило разобидеться на любое сказанное слово и пробыть в угнетенном расположении духа до момента раскрытия карт. 70-й знал об этом, поскольку наблюдал парочку неудач со стороны дурака. А ведь мысль неплохая! Додумав ее до состояния "горячей булочки", желтый автобус решил поиздеваться над 82-м. На сегодня 70-й приготовил для него нечто грандиозное, сладкое и до жути обидное. Он подобрался к белому корпусу китайского ЮТОНГа и заговорил: — Добрый вечер, сегодня я Ваш диспетчер! — Автобус посмеялся. — Куда спешишь, таз на шинах? — Здравствуйте, — вежливо поздоровался 82с. — Я тороплюсь в троллейбусное депо. Сегодня 7-ка порешила устроить дружеские "посиделки". — Ого! — усмехнулся 70-й. — Едва появился на свет, уже бродишь, словно майский кот, по местным гаражам? — Что ты! — Поворотники смущенного автобуса залились ярким, рыжим оттенком. — Я не испытываю влюбленности... В частности к ней. Честно, эта встреча лишь встреча, разговоры и приятные темы. — Знаешь, мне все равно на ваше собрание по интересам, — откровенно выдал негодяй, — мне важно знать, приедет ли 54-й? — Он отказался, — ответил 82-й. — Сегодня он работает до одиннадцати вечера. Времени попросту не хватает. Но я его понимаю. Владельцам требуется определенная сумма на дальнейшее существование компании... — Ох, ясно! — надуто протянул 70-й. — А я-то думал, 54-й... Ай-яй-яй! — Не понимаю, — недоуменно промолвил автобус. — Как же? Я посчитал, что 54-й не желает смотреть на твое ласковое нутро, — притворялся негодяй. — Он же сам признался, что считает тебя последним идиотом, зазря уродившимся на этом свете. Да-да! В самом деле! 82с округлил фары от такого язвительного заявления. Он даже малость призадумался на счет сих слов. Ведь друг не мог поступить так подло! Однако, с другой стороны, ЮТОНГ знал о нем намного меньше, чем тот же 7-й. Знания автобуса составляли одну третью часть от крупной диаграммы, потому и спорить в такой ситуации было незачем. Фары 82-го моргнули в результате тяжелой задумчивости, а затем загорелись с прежней силой. Их обладатель спросил у собеседника: — Это правда? — Разве я могу соврать тебе, юному новичку? — напыщенно ошалел 70-й. — В таком случае 54-й — предатель! — ЮТОНГ заметно расстроился. — Мне стоит поговорить с ним на общем собрании. Он получит по заслугам! — Задай ему жару! — невольно захихикал автобус, ускоряясь. Он прибавил ход и обогнал простофилю. — Не забудь передать ему мой привет! — напоследок бросил он, разрываясь на части от уморительного шоу. Градус его радости поднялся до срединной отметки. 70-й откровенно рассмеялся, не боясь реакции оставшегося позади тупицы. Ему доставило удовольствие поиздеваться над очередной жертвой и внушить ей неверное восприятие действительности. Что ж, он обязательно посмотрит на исход своего поступка. И посмеется вновь, залившись дурным чувством гордости.