Моя девочка

Что же произошло? Насколько же сильным должен быть кошмар, чтобы ребёнок повёл себя вот так? Клер только оставалось надеяться, что малышка в порядке. Усугубляло состояние воспитательницы и то, что помимо информации о том, что Мери всё ещё жива, ей ничего не говорили и не давали видеться с ребенком. Но радует хотя бы то, что, по их словам, она в порядке.

А вот Харпер не очень. Бессонница долго мучала её, дети называли зомби, спрашивали что с ней, коллеги тоже проявляли беспокойство, так что пришлось пить снотворное. В конце концов, Мери — не единственный ребенок в приюте, за остальными тоже нужно следить. А если она будет выглядеть неподобающе, какой пример с неё возьмут дети? Если подумать, в случае её увольнения она не сможет узнавать о состоянии её малышки, и тогда совсем сойдёт с ума, если не сошла ещё.

***

Очередной рабочий день без Мери. Странно, что именно после её случая (а Клер не могла назвать это ничем другим) Харпер стала так относиться к своей работе. Как-будто после исчезновения в её жизни этого ребенка дети перестали приносить ей радость. Словно только она могла так осчастливить Клер.

Воспитательница уже подходила к Дому-Милому-Дому, но тут её окликнула учёная, у которой до этого она выпытывала информацию о состоянии её девочки.

— Мисс Харпер, прошу пройти со мной. Это по поводу Мери Пейн.

— Д-да, конечно.

Не колеблясь ни секунды, Клер проследовала за работницей отдела исследований, позабыв о своей изначальной цели. Сердце бешено стучало. Шестое чувство подсказывало ей, что информация не будет приятной, но Харпер не желала его слушать. Она лишь надеялась услышать, что в скором времени её малышка вернётся к ней и всё снова будет как раньше.

— А теперь, пожалуйста, присядьте, — сказала учёная, как только они вошли в комнату для персонала — следующая информация может сильно вас шокировать.

— Пожалуйста, объясните, что происходит, — воспитательница начинала нервничать ещё сильнее, но всё равно выполнила просьбу — где мой ребенок?

— Дело в том, что Мери скончалась. Это произошло вчера вечером. — девушка говорила так, будто её вообще не заботит смерть ребенка.

— П-погодите… Это ведь шутка? — осознание больно ударило в грудь, на глазах начали выступать слёзы — прошу, скажите, что вы шутите…

— Мне очень жаль, мисс Харпер.

— Очень жаль?.. Очень жаль?! Это всё, что вы можете сказать?! — Клер была на пределе. Новость окончательно разбила её, а стоящая перед ней работница, что прежде отказывалась предоставлять ей информацию и пускать к ребенку, только выводила из себя — Вы отказывались пускать меня к ребенку, а теперь говорите мне это?!

— Мисс Харпер, прошу, держите себя в руках. Эта новость свалилась на нас внезапно, мы ничего не можем сделать.

Клер уже не слышала её. Она могла лишь рыдать, держа себя за плечи. О её бедная, бедная малышка. Как много боли её пришлось испытать? Как много они от неё утаивали? Но теперь поздно думать об этом. Она сама виновата в том, что не надовила достаточно, чтобы хотя бы увидеться со своим ребенком. Но теперь всё кончено.

***

Мери ели как смогла открыть глаза. Она смогла увидеть лишь размытое белое пятно, что на самом деле являлось потолком. Но она этого не понимала. Она ничего не понимала, а в голове у неё был лишь один вопрос: «где я?».

— С пробуждением, Мери. Попробуй повернуть голову, — незнакомый голос эхом раздался в голове, и Мери ничего не оставалось, кроме как послушаться — отлично! У тебя получается, а это уже хороший результат! Нам стоит сообщить об этом Доктору.

«Кому?» Хотела было сказать девочка, но слова застряли в горле, а наружу выбрался только жуткий хрип. Это напугало бедняжку, и её глаза стали метаться по комнате. К этому моменту её взгляд сфокусировался достаточно, чтобы она могла видеть очертания помещения, в котором находилась.

— Не можешь говорить? Не волнуйся на счёт этого. Никто до сих пор не смог говорить сразу после пробуждения. Удивляет уже то, что ты можешь поворачивать голову! Уверен, тебя в будущем ждёт успех.

Что? Что это такое он говорит? Что с ней происходит? Какой успех? Множество вопросов всплыли у неё в голове, но произнести она не могла ни один.