Поцелуй

Любое искусство носит эротический характер.

Густав Климт, личный дневник.

Сверившись с часами, Иккинг выдохнул через нос и скрестил руки на груди. Он сидел на жёсткой скамейке в местном парке, глядя на проходящих мимо по дюжине в сгорающую зря минуту людей. Тот факт, что никто среди них не рыжеволосая одногруппница, с которой «посчастливилось» работать над проектом со стремительно приближавшимися сроками сдачи, не на шутку раздражал. «Стоило догадаться», — подумал, закатив зелёные глаза. — «Как будто она хоть раз вовремя являлась». Прискорбная истина: Мерида всегда пребывала в бегах, влетала в аудиторию, когда занятие уже начиналось, выключался свет и включался проектор, таща на себе под четыре сумки, и по мере продвижения недели выглядела всё более и более неряшливо. Никогда она не находилась там, где полагалось, и едва ли была в состоянии выполнять то, что полагалось — поэтому, видимо, профессор и решила поставить их в пару для этого задания. Иккинг уже надумал её набрать, как вдруг услышал топот по асфальту и каким-то образом сразу понял, что принадлежит он не кому иному, как рассеянной шотландке, сидящей на ряд впереди него в лектории. «Ну конечно», — парень поборол рефлекс снова закатить глаза, дабы она не заметила и не познакомила со своим знаменитым темпераментом, о котором он слышал от старого друга, знавшего её получше. — Привет, — она толком и не запыхалась, хотя, судя по взъерошенным волосам, не бежать сюда не могла. Иккинг подумал, что сам был бы одной ногой в могиле, вынуди его обстоятельства пробежать хотя бы полмили. — Извини! У меня была тренировка, а потом надо было лук оставить — вряд ли бы он тут кому-то понравился. — Трудно поспорить, — угукнул Иккинг. — Есть бумага с ручкой, чтобы работать? — Ага, — Мерида зашарила в сумке, но в результате перерывания мусора и других необходимых «припасов» выудить ей удалось только ворох чеков. Она тихо ругнулась. — Ты пока… Ты пока подожди, разберёмся, когда сядем, ладно? — отправив поднятый хлам в ближайшую мусорку, Иккинг повёз её к портику в римском стиле. Тяжёлые ионические колонны подпирали реконструкцию знаменитой греческой сцены на фронтоне — скорее всего, с Парфенона. Пришлось проехать несколько городков, чтобы добраться до этого огромного музея, в котором проводилась особая выставка, включающая в себе нужное для проекта произведение искусства. Они приобрели билеты, и их пропустили к мраморному входу. Массивный купол над головами с кессонным потолком и окулусом явно был подражанием Пантеона в Риме. Лично Иккинг считал, что вопиющая смесь двух древних культур вышла немного безвкусной и неаккуратной, но кто его спрашивал? Мерида будто плыла, без малейшей спешки поворачиваясь в разные стороны и вытягивая шею, чтобы всё как следует рассмотреть. — Я никогда здесь раньше не была, — пояснила, поймав на себе его взгляд, и пожала плечами. В просторном зале голос отдался слабым эхом. — Правда? — Иккинг здесь свидания проводил. Астрид особенно приходились по душе зоны ренессанса и барокко. — Не совсем в моём вкусе, понимаешь? — девушка ещё раз пожала плечами. — Мне такие места не подходят. Да, он понимал, что имеется в виду. Мерида врывалась на начинающееся в девять утра занятие с торчащей из кудряшек соломинкой, ошмётками канцелярских кнопок в руках и закинутой на плечо сумкой для лука. Щёки темнили загар и россыпь пёстрых веснушек от беганий на солнцепёке (наступили месяцы потеплее), плечи сгорели после верховой езды, гонок, плавания и многого другого. Однако в нынешнем свете девушка сияла, как картина, и задумавшемуся рядом Иккингу нравилось, как она неторопливо поворачивает голову туда-сюда. Он не мог решиться даже на простой вопрос о том, разобралась ли она со страницей для чтения, как у неё с результатами тестов; знает ли она о навыке, которые голландцы использовали против французов в разгар шестнадцатого века, или чем портретная живопись греков отличалась от римлян. Ему не очень-то хотелось разрушать это мгновение, но её неспешную прогулку пришлось прервать. — Извини, у меня… нет времени всё обходить. Новая выставка с нашим экспонатом там. Но билет на весь день, так что можешь… э-э… остаться, как закончим. — Ладно, — кивнула Мерида и покорно пошла вместе с ним. Маленькие каблуки её жокейских сапог стучали по полу, пока они искали нужный зал. В какой-то момент она проскочила вперёд глянуть на карту, отчего Иккинга ударило волной цитрусов и солнечного света и он почти что слепо поплёлся за ней — такой яркой, что горела в этом тусклом освещении. — Ага, — пробормотала. — Сюда, парень. Иккинг позволил себя вести, хотя обычно ненавидел полагаться на другого человека или в какой-либо степени подчиняться. Они свернули и оказались в масштабном, но тесном из-за толпы помещении с тремя полотнами, по одному на каждой стене. У самого важного народ особенно сгустился, одобрительно щебеча что-то неразборчивое. Мерида театрально вздохнула, и Иккинг направил её к одному из роскошных кожаных диванчиков, дававших посетителям любоваться творчеством столько, сколько пожелают, располагаясь аккурат напротив указанной в задании работы. Покопавшись в подходящих случаю сумках, они вытащили блокноты с ручками и молча сели ждать, когда перед произведением расступится завеса тел. — Так что... Пятнадцать минут просто... анализируем, а потом, может... сравним? — Не вопрос, — девушка моментально застрочила. Иккинг очень надеялся, что она записывает даты и прочие уместные примечания, а не просто чертит закорюки, как он не раз замечал за ней на парах. Он как раз вовремя поднял голову, уловив мерцание сусального золота на холсте. Изучил мужскую фигуру, тяжело склонившуюся над меньшей женской: расшитое внушительными геометрическими узорами одеяние, подчёркивающими крепкое мужественное тело; неправдоподобно длинная и толстая шея, венчавший голову обруч из листьев плюща. Прижатая к нему особа была облачена в округлые цветастые сгустки ткани и имела более мягкие, традиционно женственные изгибы; вплетённые в локоны цветы окрасом сочетались с золочённым платьем. Её руки ласково касались его: одна ухватилась за запястье у лица, другая по-хозяйски обернула плечи, удерживая ближе. Недолгое время спустя парень заметил, что их одежда постепенно сливается: на женской проступали аналогичные прямоугольники, а драпировка мужчины отражала завитушки на платье. Оба стояли на коленях на захватывающем дух утёсе, золотой плющ болтался вокруг пальцев ног женщины, и сами они были так близки к тому, чтобы сорваться вниз, отдаться воле энергии, впасть в любовь, похоть и физическое удовольствие, умноженное их двойственностью. Это было воплощением наслаждения, обильно акцентируемое дурманящим золотым листом, сочными красками весны и обещанием грядущих жизни и радости. Это было единством, равновесием и совершенством слияния двоих воедино в один миг. Иккинг снова резко выдохнул через нос, услышав пиканье часов. — Ну хорошо. Вот моё мнение… По мере того, как Мерида слушала его визуальный анализ, брови её стремительно хмурились, черты искажались от раздражения, а к концу даже послышался негромкий рык. — …Мы на одну картину вообще смотрим? — фыркнула она. — Нет! Нет, смотри… Она схватила его за руку и потащила ближе к предмету обсуждения, бросив на диване все их вещи. — Он деспотичен к ней. Он давит на неё, толкает к краю и почти ломает надвое. Его фигура поглощает её, он чуть ли не заглатывает тело перед собой. Он подтолкнул её к обрыву и ей не убежать, хоть она и явно пытается. Иккинг разинул рот: — Ты о чём вообще? Это проработка любви, страсти, роскоши! Она, Тора ради, позолоченная! Мерида закатила аквамариновые глаза: — Ну ясен пень, ты так это увидел. — Что ты этим хочешь сказать? — Ты — мужчина. — Как проницательно. И? — Ты не видишь того, как он обрушивается на неё, буквально овладевая образом. Её одежда, — она сделала жест рукой, удостоверившись, что находится не так близко, чтобы сработали датчики, — становится такой, как у него. — А его — как у неё! — Да, в!.. — взмах руки. — Ниже пояса! — Ты, наверное, шутишь, — Иккинг оттянул волосы. — Суть в целостности и равновесии! — Суть в контроле. Он поворачивает её к себе лицом, а она отодвигается! Она пытается вырваться из захвата!.. На них шикнул недовольный охранник, и голос пришлось понизить, но спор только обострился. — Очевидно, ты никогда не состояла ни в какой романтической связи, потому что это и олицетворяет данная картина! — А ты, очевидно, женоненавистнический кусок дерьма, который и капли внимания своей паре не уделял! — Посмотри, как он её держит — словно она драгоценность, что-то хрупкое и что нужно хранить в надёжном месте! — Не-а, он пополам сгибается, лишь бы закрыть её собой, нависнуть над ней, — опять фыркнула Мерида. — Она закрывает глаза и отклоняется назад, но там обрыв! — Они вдвоём у обрыва, это!.. — Иккинг издал неверящий смешок. — Это эвфемизм секса! — С мужской точки зрения, возможно, — она крутанула бёдрами и скрестила руки на груди. — У неё нет другого выбора, кроме как терпеть всё, что он вываливает на неё, не обращая никакого внимания на её реакцию. — Это его стиль, — Иккинг, фыркая в такт, уложил руки на пояс. — Смотри! У него и другие на эту похожи. Мужчина притягивает её ближе, чтобы стать с ней одним целым. Это эротика! — Это принуждение!.. На них ещё раз шикнули. Несколько наблюдателей стали замечать разгоревшуюся дискуссию. Одна женщина, держась за руку спутника, хихикнула. — Она не отвечает взаимностью, — прошипела Мерида. Взгляд её ясных глаз заострился на его лице. — Она отворачивается! — Он боготворит её, она нежится в его внимании. — У неё нет выбора — либо он, либо неведомая бездна! Иккинг возвёл глаза к потолку: — Это роли и ожидания. Мерида на секунду замолчала: — Поподробнее, пожалуйста. Вскинув тёмную бровь, он снова взглянул на картину: — Женщины по распространённому мнению существа… эмоциональные, обычно открыто и с драматизмом, не так ли? Она кивнула, всколыхнув огненно-рыжую шевелюру. — Но дело не в том, что женщина одаривает мужчину вниманием, любовью и лаской. Это мужчина обнажает ей свою уязвимую сторону, свои эмоции. Поэтому его тело такое… квадратное, шея и руки огромные, и он как будто и впрямь — признаю — подавляет её. Это уравновешивает идею мужественности и крайности его к ней чувств. Его сила не для превосходства над ней, а чтобы защитить её, обезопасить, крепче обнять. Оба окутаны, видишь? Золотым плащом любви, который держит их сплетёнными и вовлечёнными. А сливаются они потому… что ты не можешь хоть немного не меняться, когда рядом любимый человек. В этом ведь вся жизнь и любовь, понимаешь? Вместе меняться, становясь чем-то другим. И он здесь, рядом, показывает ей, что готов сделать всё возможное, чтобы она осталась с ним. Пару мгновений Мерида таращилась на творение, бегая глазами по холсту и впитывая изображение со всё так же насупленными бровями. — Хотя… я могу понять, как ты пришёл к такому выводу, — она покачала головой, — сама этого всё равно не вижу. — Хорошо, а что видишь? — Вижу… стыд, страх и… нелёгкое принятие. Женщинам, знаешь, не позволено говорить «нет». Нас всегда, так или иначе, заставляют. Кивать, терпеть, соглашаться. Всё, что мы делаем, расценивают как приглашение, даже если это не так. Если бы у края был он, я бы, может, с тобой больше согласилась, но всё наоборот. Для меня всё выглядит так, будто он гнал её к этому утёсу и теперь ей некуда бежать. Он сдавливает её, выгибает, душит её своей привязанностью, которая, по мне, совершенно невзаимная. Она играет пальцами, да? А другой рукой она тянет его руку, но осторожно, словно боится получить в ответ жестокость. Он намного крупнее, и создаётся впечатление, что он как танк её снесёт, если она его не задобрит. Я видела таких женщин в баре, где работаю, миллион женщин с точно таким же выражением лица, которые надеются избежать опрокидывания с края пропасти в приступе ярости. Молодые люди неловко присмотрелись друг к другу. Парень потёр затылок, а девушка опустила взгляд в декоративный мраморный пол. — И… что будем делать? Мерида тряхнула плечами: — Думаю, опишем обе стороны? Искусство же субъективно, так? Ты сдашь свою половину, я — свою. — Считаешь, профессора это устроит? — Ну… Если нет, это будет немного лицемерно с её стороны. Он вздохнул, смирившись с ожидавшей его плохой оценкой, и согласился.

***

— Всем доброе утро! — доктор Булло радостно заскочила в кабинет, сияющая, светловолосая и очень громкая. — Простите, я немного опоздала. Ответ она получила нерешительный — в основном от студентов, пытающихся взбодриться с помощью больших стаканчиков кофе и придерживающих головы руками. Им за счастье было посидеть ещё пятнадцать минут в тишине, даже если это только оттягивало неизбежное. — У меня здесь!.. — женщина со стуком водрузила на стол кипу бумаг, — ваши первые сочинения! Ваша последняя контрольная! Ваши групповые проекты! И учебное пособие для вашего скорого экзамена! — она с широкой улыбкой подбоченилась. — Я жду, что вы обратите внимание на мои замечания, будете учиться на своих ошибках и найдёте время открыть сделанное мной учебное пособие! Не дайте этим деревьям умереть напрасно! Иккинг тут же напрягся. Доктор Булло, может, и вела себя немного по-дурацки, но дурой не была и заработала себе славу жёсткой оценщицы, которая снимает пять баллов в сочинении за одну-единственную запятую не в том месте. Парень следил за тем, как она проходится по всему помещению, протягивая одну стопочку работ за другой. Он едва удержался перед соблазном рассмотреть полученную Меридой оценку, обведённую в углу красной ручкой, когда та принялась всё перелистывать. — Хенрик, Хенрик, Хенрик Хэддок, — прогудела под нос преподаватель, вручая ему сложенную вдвое стопку, и подмигнула. — Хорошая работа! Иккинг развернул листы и увидел «B+» за первое сочинение — неплохо. За контрольную он ожидаемо получил высший балл, но перед групповым проектом заколебался. Сидящая впереди Мерида резко развернулась с быстро растущей улыбкой на лице: — Видел? — …Да. — Девяносто семь! — она, не переставая улыбаться, постучала ладонями по крышке стула. — Смотри сюда! На полях профессор нацарапала крошечный смайлик и примечание: «Всегда хорошо иметь разные точки зрения! Молодцы!». — А ты можешь подтянуть мне оценки в этом предмете, — подмигнула Мерида и повернулась обратно, заставив его прыснуть. — Как и ты… — Так, смотрим вперёд! — щёлкнула пальцами профессор. — Любите вы меня или ненавидите, нам надо обсудить искусство! Попразднуете или поноете позже! Иккинг сосредоточился, но глазами продолжал возвращаться к рыжеволосой у себя под носом, с трудом сдерживая улыбку.

***

— А, не моя ли это команда Art Nouveau? — обратилась к ним доктор Булло, когда Мерида поднимала сумку для лука, а Иккинг уже собирался выходить. — Хорошая работа, очень хорошая, впечатляет! — Спасибо, — как-то даже немного приосанилась Мерида. — Было интересно, — пожал плечами Иккинг. — Попробовать совместить настолько разнящиеся мнения. — Знаю! Читать было одно удовольствие, вы хорошо друг друга уравновесили. Хенрик тебя немного усмирил и заставил повысить профессионализм, Мерида, а тебе, Хенрик, Мерида помогла извлечь мысли из головы и выразить их намного яснее. В целом вы отлично сработались. Надеюсь, вы не против, если и на следующий проект я вас поставлю в пару? Иккинг потёр разгорячённый затылок: — А-а, нет… Думаю, у нас… неплохо получилось работать вместе. Лицо Мериды подозрительно нагрелось. — Да, он меня вполне устраивает. Парень не сумел скрыть смешка. — Превосходно! — профессор черканула в книжечке пометку. — Думаю, глава четыре в нашем учебнике — «Представления о физической форме». Там для вас найдётся над чем поразмыслить и рассмотреть с разных сторон. Что скажете? — Конечно… Иккинг посмотрел на лицо Мериды, на его контуры, на то, как дёрнулись от удовольствия кончики розовых губ. — Мне кажется, будет здорово. Мерида точно так же разглядывала его: маленький шрамик на подбородке, который так и просился поведать свою историю; зелень глаз, способную затмить изумрудное ожерелье её матери; усыпанную веснушками кожу. — Вот и хорошо, — ухмылка доктора Булло выглядела слишком уж подозрительно, мол, найдётся ли у кого-то из них минутка не на другого? — Не терпится увидеть, как вы дальше вместе поработаете. Прихватив сумку и направившись в другой кабинет, молодой академик с лучезарной улыбкой обернулась к паре, которая уже стояла друг к другу чуть ближе и говорила чуть тише. Возможно, планируют пойти обсудить за кофе следующее задание и — как она надеялась — дальнейшие совместные шаги. «Ура!», — довольная тем, как безупречно приходит в исполнение план, женщина чудом подавила желание выбросить в воздух кулак. Повернув назад по коридору, она с наслаждением замурлыкала жизнерадостный мотивчик. — «Это я ещё всей кафедре не рассказала!».