По осколкам проклятия

Но ничего не случилось ни на следующий день, ни на следующей неделе. Жизнь в поместье шла своим чередом, словно так все и должно было быть: они с Тристаном завтракали и ужинали в столовой, среди удивительных комнатных пальм, а потом время от времени беседовали в гостиной. Видимо, эти комнаты нравились ему сильнее прочих. Селеста больше не пыталась бродить по саду в поисках лазейки. Теперь ей и вовсе не хотелось выходить из поместья, и большую часть времени она проводила в его стенах. Изучала книги в библиотеке, искала информацию о связи или о том злополучном балу столетней давности. Но книг здесь было так много, что не хватило бы и целой жизни, чтобы пересмотреть их все. Тем не менее стало чуточку спокойнее. Вопреки опасениям, Тристан ни разу не разозлился и даже не повысил на нее голос, а коротать вечера в его компании оказалось на удивление приятно. Единственное, что до сих пор не давало покоя — его исчезновения. Временами казалось, будто в огромном поместье Селеста совсем одна, и в такие моменты она чувствовала себя маленькой песчинкой на ветру. Одинокой. Брошенной. Да и дни в поместье Альварес совсем не напоминали прежнюю жизнь Селесты. Даже будучи младшей дочерью, она каждую неделю посещала званые вечера, а каждый сезон — скромные балы у знатных леди. Она могла прогуляться по городу или заглянуть на рынок в компании Анжелики, а в последние месяцы и вовсе привыкла выходить в люди в компании Себастьяна. Пусть вместе они познакомились разве что с беспризорниками на рынке, что едва не украли у нее кошелек, но все это было куда интереснее, чем сидеть запертой в четырех стенах. Сколько времени прошло, а Селеста так и не встретилась ни с кем из слуг, не смогла связаться ни с родителями, ни со знакомыми. И по родителям и дому она скучала сильнее всего. Когда долго ворочалась в постели за кружевным пологом, когда прогуливалась по саду или бродила по просторным коридорам в попытках отвлечься. Иногда тишину поместья Альварес нарушала тихая, спокойная мелодия. Но сколько бы Селеста ни пыталась выяснить, откуда та льется, попытки оставались безуспешны. Она выбегала в длинный коридор и мчалась к кабинету, но рояль там стоял нетронутым — мерцал в тусклом свете единственной лампы, вот и все. И это было далеко не единственной тайной старого имения. Бестелесный женский голос больше не являлся ей во снах, но время от времени Селеста видела перед собой совсем другое поместье: на мгновение шикарные залы превращались в пыльные комнаты, затянутые паутиной, а деревья в саду увядали на глазах, исчезали кусты, уступая место облысевшей земле. Точно такой же, какую она видела за заржавевшим кованым забором, прогуливаясь мимо поместья Альварес в прошлом. Сколько времени утекло с тех пор, как она здесь застряла? В огромном доме ни часов, ни календаря — только небольшой блокнот, где она раз за разом отмечала прошедшие дни. Небольших засечек там уже ощутимо больше двадцати, а Селеста не придумала ровным счетом ничего. Господь навсегда связал их с Тристаном, и в этом она давно убедилась, но что с этой связи? Иногда до нее долетали обрывки мыслей истинного, время от времени она чувствовала его настроение или противную горечь, в которой запросто можно было утонуть, да и все. Стоило ли просто расслабиться и смириться, как Тристан? Позволить жизни течь своим чередом, пока господь не решит, что они справились с испытанием? Боже, а если ничего не выйдет и они застрянут здесь навсегда? При мысли об этом бросило в жар, и Селеста спешно обернулась, да так и замерла. По поместью вновь разносилась спокойная, мягкая мелодия — один в один колыбельная, какую няня пела им с сестрой в детстве. И не будь она так взволнована, прикрыла бы глаза и поддалась ностальгии. Няня давно уже не работала в имении Хагнифордов, да и они с Элизабет давно выросли, но как бы чудесно сейчас было вернуться в беззаботное детство! Где не было ни поместья, ни загадочного Тристана, ни Себастьяна — такого же лжеца, честно-то говоря. Подобрав пышную украшенную кружевами юбку платья, Селеста поспешила к кабинету и что есть силы распахнула дверь. Свет проник в помещение и выхватил из темноты до боли знакомый силуэт: на этот раз за роялем сидел Тристан. Длинные волосы были распущены и спадали на лицо, он едва заметно покачивался в такт мелодии и, казалось, улыбался. В полумраке было и не различить. Значит, это всегда был он. Не кто-то из неуловимых слуг, не кто-нибудь снаружи. Он. Игра Тристана на рояле — тоже своего рода чудо, настолько она была хороша. Селеста так и стояла в дверях, невольно сжимая рукой кулон на груди, и не решалась заявить о себе. Тристан не мог не заметить, как она ворвалась в кабинет подобно урагану, но так и не подал виду. Не оторвал ладони от клавиш, не поднял на нее взгляд и не произнес ни слова. В несколько неуверенных шагов она преодолела расстояние до рояля, и остановилась в паре шагов от низкого табурета. Маячила за спиной Тристана, как бледное привидение в роскошном платье, и веснушки яркими пятнами выделялись на ее лице даже в слабо освещенном помещении. До чего же хотелось остановить его руки — для чего это все? Эту мелодию он наверняка выхватил прямиком из ее мыслей и сыграл лишь ради того, чтобы рано или поздно Селеста пришла к нему. Сама. Обычно это Тристан находил ее в поместье: появлялся будто из ниоткуда, когда она трапезничала в столовой, пару раз подхватывал ее на лестнице, когда она оступалась, встречал посреди сада, выглядывая из-за толстых стволов многовековых дубов. А когда казалось, что он ей нужен, Тристан как сквозь землю проваливался. Иногда его днем с огнем было не сыскать в поместье. Казалось, он, в отличие от нее, мог уйти отсюда, когда пожелает. Но Селеста всегда гнала эту мысль прочь. К чему было заманивать ее сюда, если он мог уйти? Да и как мог господь подвергнуть испытанию лишь ее одну, а Тристана оставить в покое? Быть может, свое испытание Тристан уже прошел. — Вовсе нет, пташка, — сказал он тихо и развернулся к ней на табурете. — Мне не нужно куда-то тебя заманивать. Особенно в мой кабинет. — Тогда откуда ты знаешь эту колыбельную? Едва слова слетели с губ, как Селеста поняла, насколько глупо они прозвучали. Словно она обиженная на весь мир девочка. Господь, ну куда подевалось ее самообладание? Манеры? Поместье Альварес дурно на нее влияло. А может, одиночество. К чему заботиться о манерах, когда большую часть времени поговорить она могла разве что с зеркалами? — Ты не единственная в королевстве, которому довелось слышать ее в детстве. — Я знаю, — выдохнула она. — И понимаю, как дурно иногда себя веду. Матушка бы уже высекла меня, узнай она, в каком тоне я общаюсь с потомком герцога. Пусть даже королева мечтает лишить тебя титула или казнить. — Оставим королеве ее мечты, пташка. Сюда она уж точно не сунется. Вот в чем дело, не так ли? Селеста крепче стиснула кулон тонкими пальцами и едва не сорвала его с шеи. Нет, глупости. Не мог же Тристан отсиживаться здесь, зная, что королева не станет искать его в поместье! Смысла в этом было столько же, сколько в попытках найти в нем что-то плохое. Поместье Альварес сравняют с землей уже через несколько месяцев, ничто не помешало бы королеве приказать сделать это хоть завтра. Господь всего лишь хотел, чтобы Селеста смирилась со своей судьбой. Чтобы приняла Тристана. Чтобы выбросила из головы того, кто лгал ей о связи несколько месяцев кряду. И ведь она поверила! Как поверила Тристану, что притворялся Себастьяном в ее запутанных снах. — Кто ты такой? — наконец произнесла она полушепотом. — Почти месяц прошел, а я ничего о тебе не знаю. Кто ты, Тристан? Почему ты не мог назвать мне свое имя? Столько раз я видела тебя ночами, а ты подыгрывал Себастьяну. Ты притворялся, ты даже позволил себе прикасаться ко мне так, как не позволено никому! — И ты не противилась мне, пташка. Разве не об этом ты мечтала тогда? — Он улыбнулся, но улыбка его оказалась мрачновата. — Я была уверена, что ты — это он! Господь, да я даже представить себе не могла, что когда-нибудь мы окажемся в ловушке не где-нибудь, а в старом поместье Альварес! Селеста сорвалась на крик, переплела между собой пальцы рук и с трудом удержалась, чтобы не начать ходить взад-вперед по кабинету. Переживания накатили на нее с новой силой, бились внутри, как волны о берег, и ей дорогого стоило хоть немного держать себя в руках. — Ты неглупая девочка, и сама давно обо всем догадалась. У двора старые счеты с Альваресами, а я — прямой наследник герцога, вот и все. А застряли мы здесь лишь потому, что твой дорогой Сильвестр вмешался туда, куда не следовало. — Почему? — Она обернулась и бросила на Тристана полный праведного возмущения взгляд. — Почему он так хотел, чтобы я вышла за него замуж? Какое ему до тебя дело? — Он служит королеве, пташка. А ей, как бы тебе ни хотелось верить в обратное, плевать на замысел господа и любую связь. Небеса обделили королевскую семью любовью, и с тех пор каждая королева места себе не находит. Зато находит утешение в объятиях Арседенов. Ты не замечала, что фавориты любой королевы Анны — Арседены? — Не смей так говорить о Ее Величестве! — крикнула Селеста, прежде чем наконец умолкнуть. Перед глазами возникли старые новостные брошюры, спрятанные в стенах родного имения. Новым фаворитом королевы Анны Первой после лорда Альвареса тоже стал лорд Арседен. Господь, а ведь раньше она и внимания не обращала! Только это ровным счетом ничего не объясняло: неужели одного замужества было бы достаточно, чтобы Селеста никогда не попала в поместье? Или же господь попросту не простил бы ей подобную оплошность? Выйти замуж за кого-то другого, когда небесами ей был предназначен Тристан. Или же в глазах господа это был бы добровольный отказ от связи? Голова закружилась, и Селеста пошатнулась на невысоких каблуках — не упала лишь благодаря тому, что Тристан успел встать с табурета и приобнять ее за талию. Руки у него были горячие и сильные. Она поспешно выкинула мысль об этом из головы, едва почувствовав, как к щекам прилила кровь. — Ее Величеству и до тебя нет никакого дела, — сказал он уже на пару тонов тише. — Она заботится только себе, как и ее бабушка когда-то. Королева Анна Первая готова была уничтожить любого, кто ей перечил, и не гнушалась самых отвратительных методов. И внучка ее недалеко ушла. — Откуда тебе знать? Ты же не старше двадцати пяти, — грустно улыбнулась Селеста. — Боже, да я даже не знаю, сколько тебе лет! Я вообще ничего о тебе не знаю, Тристан! — А как ты думаешь, пташка, откуда у герцога Альвареса потомки, если он пропал вскоре после смерти королевы? И почему я сейчас здесь, а не где-нибудь в Новом Свете, куда рукам нашей дорогой королевы никогда не дотянуться? — Я не знаю! — едва не хныкала она. На глазах выступили и покатились вниз по щекам непрошеные слезы, и Селеста сама не заметила, как бросилась в объятия Тристана и уткнулась лицом чуть пониже его плеча. — Я всего лишь… Я… Истинный погладил ее по волосам и прижал к себе крепче, в его руках было до того тепло и спокойно, что уже не хотелось вспоминать ни о королеве, ни о тайне старого поместья, ни уж тем более о Себастьяне. Быть может, в этом и скрывалась суть божественного испытания — Селеста должна была отпустить сомнения и довериться тому, кто предназначен ей судьбой. Как могла она противиться воле божьей? И чувствам, что медленно зарождались в сердце — тем самым чувствам, каким она готова была отдаться еще во снах. Как бы ни хотелось обратного, ей нравился Тристан, и с каждым днем симпатия только росла. Но легче от этой мысли не становилось. Глубоко внутри все равно копошились юркие червячки сомнений, вгрызались в каждую мысль, будто нашептывая: все не так просто, что-то здесь не так. И сам Тристан только что задал правильные вопросы, только ответа на них у Селесты не было и никогда не будет. Откуда ей знать, что задумал в прошлом старый герцог Альварес? Какая ей разница, когда она сама оказалась чуть ли не в той же ситуации? С трудом успокоившись, она спешно вытерла слезы носовым платком, но выпутываться из объятий Тристана не спешила. Слишком в них было уютно. Слишком хорошо. Не должно так быть. — Тише, пташка, — сказал он ласково, и голос его убаюкивал ничуть не хуже колыбельной. — Рано или поздно ты все поймешь. А пока, прошу, доверься мне. Разве за эти дни я не доказал, что не желаю тебе зла? — Да, доказал, — всхлипнула Селеста и покачала головой, не решаясь поднять взгляд. — Но ты сам мне не доверяешь. Ты назвал мне одно лишь имя, все остальное — либо сказки, в которые ты веришь сам, либо наглая ложь. Сколько тебе лет? Почему королева гонится за тобой, когда давным давно могла лишить тебя титула и забыть об Альваресах, как о страшном сне? Вместо этого Ее Величество открыла на тебя охоту. — Двадцать три. Тебе стало легче? — усмехнулся он, и на мгновение показалось, будто это злая насмешка над наивностью Селесты. Только на мгновение. — А залезть в голову Ее Величества я при всем желании не смогу. Мне, честно говоря, и в твоей-то голове некомфортно, такой там кавардак. Двадцать три года. Значит, он внук, а то и правнук того самого герцога Альвареса — таинственного фаворита королевы Анны Первой. И наверняка в семье у них прекрасно знают, что произошло на последнем балу в поместье. Но сейчас у Селесты не было ни сил, ни желания выведывать у истинного тайны прошлого. Она лишь чуть расслабилась в его теплых объятиях и крепко обхватила руками его широкую спину. От Тристана едва уловимо пахло амброй и дымом, словно он несколько часов провел у ярко пылающего очага. Наверное, снова сидел в гостиной, а она и не додумалась подняться и поискать его там. Да и к чему? Если бы не колыбельная, никогда Селеста не ляпнула бы ту глупость и не сорвалась. Послушно сидела бы рядом и думала о своем, будто ничего особенного не случилось. Гадала бы, как выбраться за невидимую стену и вернуться в Бримстоун. Там ведь остались отец и матушка, они наверняка ищут ее по всему городу, а то и сочли погибшей. Ах, как бы хотелось отправить им хоть весточку. — Ты можешь увидеть их в зеркале, если очень захочешь, — шепнул Тристан ей на ухо и прижал к себе еще крепче. — И если ты наконец прекратишь отгораживаться от меня и задаваться глупыми вопросами, я научу тебя как. Селеста подняла глаза на истинного, и впервые в них вспыхнул огонек надежды. Неужели их связь способна и на такое? Ледяная корка на сердце пошла тонкими трещинами, на мгновение на лице проскользнула легкая улыбка. Все правильно. Не мог же господь допустить, чтобы они погрузились в пучины отчаяния. И Тристан наверняка не желал, чтобы его истинная сошла с ума от горя. — Надеюсь, хоть здесь ты говоришь мне правду. — Когда я врал тебе, пташка? — улыбнулся он, склонившись к ее губам. — Я всего лишь пару раз умолчал о мелочах. Селеста почувствовала легкий привкус соли, когда несмело и легко поцеловала Тристана в уголок губ. Отстранилась она буквально спустя мгновение, но и это короткое прикосновение для нее оказалось сродни подвигу. Подумать только, она сама сделала первый шаг! Сердце в груди колотилось как ненормальное, а кулон на шее впервые не казался донельзя холодным. Выпутавшись из объятий Тристана и демонстративно поправив платье, Селеста выпрямилась и сделала легкий реверанс, прежде чем спешно двинуться к дверям. — Зря ты меня боишься, пташка. Я ждал тебя всю жизнь и заслужил чуть больше, чем короткий поцелуй. Щеки горели огнем, но она и не подумала обернуться на бархатистый, с легкой хрипотцой голос Тристана. Знала, что если обернется, то поддастся его чарам и задержится в кабинете дольше позволенного. Нет уж, ни в коем случае. Уж точно не сегодня. — Увидимся за ужином, лорд Альварес, — произнесла она натянуто и захлопнула за собой дверь кабинета. Господь, до чего же легко ему поверить! Ему достаточно улыбнуться и заглянуть Селесте в глаза, чтобы она растаяла, как пломбир на летнем солнце. Но у нее хватит сил противиться, пока Тристан не докажет — он именно тот, за кого себя выдает. Ее истинный, готовый пройти с ней сквозь огонь и воду, а вовсе не подлый обманщик. А для этого ему придется как следует постараться. И одной только весточкой к родителям тут не обойтись.