По осколкам проклятия

Связь — настоящее чудо, доступное лишь избранным небесами. С древнейших времен до наших дней раз в несколько лет появляются те, кто на всю жизнь привязан друг к другу. Кто-то зовет их истинными, кто-то — благословенными, но об одном всем известно точно: связь может как погубить, так и даровать удивительную силу.

***

Уже несколько недель Селеста Хагнифорд видит во снах одного и того же молодого человека. Она подорвалась с постели, откинула в сторону полупрозрачный кружевной полог и подбежала к высокому зеркалу прямо в ночной рубашке, но по ту сторону увидела лишь собственный испуганный взгляд. Сердце ее билось в груди как сумасшедшее, а кровь стучала в висках, как если бы вместо сна Селеста проскакала верхом на лошади до соседнего города. Так она и стояла посреди комнаты в светлой ночной рубашке, с растрепанными рыжими волосами и медленно переводила дыхание. Неужели ее, вторую дочь едва не лишенного титула лорда, избрал сам господь? Уж сколько она слышала о связи на воскресных службах от преподобного Марта, но никогда и подумать не могла, что когда-нибудь чудо настигнет не королеву или герцогиню, не кого-то на другом конце света, далеко за океаном, а ее. Руки мелко подрагивали от волнения, а унять разбушевавшееся сердце никак не выходило. Селеста подозвала служанку и молча облачилась в длинное платье, позволила как следует затянуть на талии корсет, послушно подождала, когда Анжелика — горничная, которая следила за ней с малых лет, — приведет в порядок ее непослушные волосы. А в голове снова и снова всплывали отрывки последнего сна. Там Селеста чувствовала себя ничуть не хуже королевы. Бродила по просторным залам с высокими потолками, любовалась величественными мраморными статуями в длинной галерее, босыми ногами ступала по мягкому расшитому золотом ковру. Никогда в жизни такой роскоши не видела! В их старом имении ковры давно истрепались от времени, а о галерее, полной мраморных статуй, и думать было нечего. Но интереснее всего в этих снах всегда оставался человек, которого Селеста видела из раза в раз. Высокий, с каштановыми волосами, в свете канделябров отливающих рыжиной, с тонкими губами и всегда сокрытой тенью, будто маской, верхней половиной лица. В дорогом сюртуке вроде тех, какие носили знатные господа на званых вечерах, с приколотой к шейному платку брошью с огромным рубином. Обычно он лишь наблюдал за Селестой, таинственно улыбался и уходил куда-то вглубь будто бы бесконечного имения. А может быть, это был настоящий дворец. За высокими окнами, как бы Селеста ни старалась во сне, ничего было не разглядеть. Густой туман застилал все вокруг, сквозь него еле-еле виднелась высокая ограда и аккуратно подстриженные кусты. — Матушка уже ждет вас внизу, леди Хагнифорд, — сказала Анжелика, закрепляя шпильками последние пряди густых рыжих волос Селесты. — Она просила не опаздывать к завтраку, даже если у вас возникнут неотложные дела. Сегодня лорд Хагнифорд обещал трапезничать вместе с семьей, а вы же знаете, как редко это бывает. — Я спущусь немедля, только выйду на балкон подышать, — ответила Селеста, толком и не прислушиваясь к словам служанки. Голова у нее была занята совсем другим. — Погода сегодня чудесная. А матушка не расстроится, если я задержусь на пару минут. Завтрак уже подали? — Будет с минуты на минуту, леди. Прошу вас, поторопитесь, бога ради. — Не переживай, Анжелика, я замолвлю за тебя словечко отцу. Ты пришла вовремя, даже дождалась за дверью, пока я проснусь. Если кого после этого отчитывать, так это меня. Служанка покачала головой, и темные волосы выбились из простого пучка на затылке. Спешно поправив их, она схватила расческу и оставшиеся заколки с туалетного столика и поспешно зашагала к дверям. — Я не стала вас будить, леди Хагнифорд, потому что вы говорили во сне, — произнесла Анжелика, прежде чем выйти в коридор. — Простите, если я позволяю себе слишком многое, но в последнее время случается это слишком часто. Расскажите об этом милорду или доктору. В народе говорят, что это не к добру. На мгновение Селеста замерла у высокой кровати с пологом, нахмурила брови и даже поджала губы, как обычно делала матушка в моменты недовольства. Анжелика и впрямь позволила себе лишнего, но не Селесте об этом говорить. В доме отца у нее прав было немногим больше, чем у любой горничной, разве что указывать ей могли лишь родители, но и те думали только об одном: как бы поскорее удачно выдать замуж и младшую дочь. Глубоко вздохнув, она поправила тугой корсет и натянуто улыбнулась: — Ты свободна, Анжелика. Передай матушке, что я буду с минуты на минуту. — Конечно, леди Хагнифорд. Дверь за собой Анжелика прикрыла очень тихо, да и шагов ее в коридоре было почти не слышно. Но в чем-то служанка оказалась права: с такими яркими и странными снами нужно что-то делать. Преподобный рассказывал, что связь — великий дар, способный соединить двух людей, — никогда не проявляется одними лишь снами. Рано или поздно те, кто предназначен друг другу судьбой, замечают своих истинных в зеркалах, изредка видят их глазами или даже слышат, о чем они думают. А Селеста даже не представляла, кто же приходит к ней по ночам. Никогда она не видела этого человека, а он ни разу не назвал свое имя. Ни слова о себе не сказал, честно-то говоря. Глупости. Быть может, Селеста всего лишь перегрелась на солнце, вот к ней и явились галлюцинации. Или же все это глупый страх замужества, которым заразила ее старшая сестра, Элизабет. Никогда Селеста не забудет ее загнанный взгляд и дежурную улыбку, да и кротость, с которой сестрица сидела и потакала новоиспеченному мужу на последнем званом вечере, тоже. Всегда ведь была такая бойкая, за словом дома в карман не лезла! Селеста даже завидовала ей какое-то время. А теперь… Что ж, всех их рано или поздно ждет подобная судьба. Стоило только открыть двери на балкон, как в комнату ворвался знакомый аромат утра: распустившихся в саду роз, дубленой кожи из лавки по соседству и выпечки. Наверняка окно кухни на первом этаже тоже открыто настежь. Но шагнуть навстречу прохладному ветерку и первым лучам солнца Селесте сегодня было не суждено. — Доброе утро, пташка, — прозвучал позади бархатистый мужской голос. Селеста в страхе обернулась и покрепче сжала в ладонях веер. Но позади никого не оказалось — дверь в ее покои была закрыта, лишь из-за открытых балконных дверей доносился уличный шум. Оглянувшись по сторонам, она так никого и не заметила и выдохнула с облегчением, пока взгляд наконец не упал на высокое зеркало над туалетным столиком. Там, где должна была отражаться спальня: аккуратно заправленная Анжеликой кровать, платяной шкаф с резными узорами на дверях и легкий кружевной балдахин; отражался статный молодой человек из ее снов. Его лица было не разглядеть и сейчас, густые каштановые волосы отбрасывали на него плотную тень, но сомневаться не приходилось — это он. Все те же тонкие губы, идеальная осанка и та же брошь, переливающаяся на свету всеми оттенками красного. Рубин на ней чем-то напоминал знаменитую реликвию местного герцога — «кровавое сердце», однако мысль об этом быстро вылетела из головы. — Господь милостивый! — воскликнула Селеста во весь голос. — Кто вы такой? Что вы делаете по ту сторону зеркала? Хотелось схватиться за небольшую вазу с садовыми розами, что стояла на прикроватном столике, и запустить в серебристую гладь зеркала, но Селеста не решилась. Тело ее совсем не слушалось, так она и застыла у дверей с приоткрытым ртом. Только сердце билось точно как после пробуждения — быстро, будто вот-вот выскочит из груди. Не может этого быть. Не может быть, чтобы господь избрал Селесту и связал ее с кем-то таким же особенным. Связь — редкость, драгоценность ценнее любого рубина, пусть и самого крупного. Да даже их королева, как говорили в церкви, не была благословлена господом. Отчего же он послал этот дар Селесте? Или же все это морок, продолжение сна, и на самом деле она все еще ворочается в постели, пока Анжелика силится ее разбудить? Но нет, молодой человек по ту сторону зеркала был так же реален, как запах выпечки и голоса во дворе. — К чему такое удивление? Мы с тобой виделись далеко не один раз, пташка. Или мне стоит звать тебя Селестой? — улыбнулся он и откинулся поглубже в кресле, спинка которого едва виднелась в зеркале. — Прости, но мне не нравится. Приложив ладонь к губам, она с опаской шагнула вперед. Теперь ей были видны и высокое кресло, чем-то похожее на настоящий трон, и простирающийся за спиной молодого человека зал. Деревянные панели с немыслимыми узорами, длинные гобелены — не иначе как на одном из таких запечатлено его фамильное дерево. В отличие от Селесты, этот человек настоящий принц, а то и король какой-нибудь далекой страны, раз мог позволить себе жить в столь роскошном месте. Да и разговаривал он так, будто привык, что ему подчиняются все вокруг — от слуг до случайно прошедших мимо рабочих. Таких людей Селеста не встречала никогда, видела лишь мельком, когда королевский экипаж проезжал по их небольшому городку сразу после коронации тогда еще герцогини Анны. Только было это добрых лет десять назад. Да и не обращалась к ней никогда королева. Да что там королева, даже королевские слуги. — Кто вы такой? — повторила Селеста настойчивее. — Вы являетесь мне во сне каждую ночь. Неужели вы и правда тот, кто предназначен мне судьбой? Человек, избранный самим Господом? — Во сне ты казалась мне куда более смышленой девочкой, пташка. Если бы я не был предназначен тебе судьбой, как бы мы с тобой беседовали? Уверен, по утрам ты привыкла видеть в этом зеркале собственное отражение. — Боже мой! — Приятно познакомиться, пташка. И самомнение у него было ничуть не хуже, чем у короля. — Как вас зовут? Прошу вас, скажите мне хотя бы имя! Столько ночей… Я была уверена, что это всего лишь сны. Убеждала себя, что перегрелась на солнце, переволновалась, а вы и в самом деле… Боже, умоляю, простите меня. Вы, наверное, считаете меня ненормальной. Приличные девушки так себя не ведут. Селеста тараторила, не в силах успокоиться, и с такой силой сжала веер в руках, что металлические ребра до боли впились в ладони. На коже останутся красные следы, придется надевать перчатки, чтобы спуститься к завтраку, но сейчас Селеста думала об этом в последнюю очередь. Удивительно, как из головы не вылетели мысли о манерах. Это все матушкино воспитание. Та сошла бы с ума, узнай, что дочь ведет себя неподобающе с особой королевских кровей. Или с могущественным и богатым лордом. Быть может, он носил и какой-то другой титул. О нем ведь совсем ничего неизвестно! — Что значит имя? Роза пахнет розой, хоть розой назови ее, хоть нет, — произнес он чуть нараспев и улыбнулся. — Я даже не знаю, как к вам обращаться, — сказала Селеста тихо. Стыдливо опустила взгляд и пожалела, что сейчас на ней нет шляпки с вуалью, чтобы скрыть за ней глаза. Ей ведь были прекрасно знакомы эти строки. — А вы, оказывается, знаете обо мне так много. Будто мало имени, вы знаете даже о городе, где я родилась и выросла. Не потому ли однажды вы читали историю старого поместья Альварес, когда явились мне во сне? — Чудесное место, пташка. Ты когда-нибудь заглядывала внутрь? — В поместье Альварес? Избавьте, господин, оно же много лет как закрыто. Матушка пугала меня в детстве, что если я хотя бы за ворота загляну, мстительный герцог Альварес утащит меня к себе. Не в силах удержаться, она прыснула от смеха и раскрыла веер. Благородная леди не должна так открыто демонстрировать эмоции, а Селеста сегодня и так напортачила. Чего доброго, истинный сочтет ее легкомысленной дурочкой, лишенной всякого воспитания. — Туда давно уже никто не заглядывает. Оно стоит пустое. — Откуда же берутся тогда слухи? — Он вскинул брови и обернулся куда-то в сторону, а затем вновь взглянул на Селесту и произнес уже куда серьезнее и громче: — Спасибо, что составила мне компанию этим утром, пташка. А теперь, будь добра, отправляйся на завтрак. Лорд Хагнифорд наверняка тебя заждался. Истинный — кем бы ни был — поднялся с кресла и поправил богато украшенный бархатный сюртук. — Подождите, вы же так и не сказали!.. — Мы увидимся ночью, пташка. Если тебя, конечно, не замучает бессонница. Щелчок, и зеркало пошло мелкой рябью, а уже в следующее мгновение Селеста увидела в отражении лишь собственное лицо. Румянец на щеках здорово выделялся на бледной коже, а глаза нездорово блестели. Господь, все это взаправду — и красочные сновидения, и связь, и этот молодой человек. Он способен был проникать в ее сны, являться ей в зеркале и знал о ней все: как ее звали, кем был ее отец и где она жила. Как же так вышло, что она пока не знала о нем ничего? Подхватив пышные юбки платья, Селеста буквально выбежала из комнаты и ураганом пронеслась по лестнице на первый этаж. Не заметила слуг, едва не сбила с ног лакея в просторном холле и не потрудилась извиниться. Попросту забыла. Лишь бы отец не увидел ее такой и не решил проучить как следует. В другой ситуации Селеста и сама не решилась бы вести себя, как маленький несмышленый ребенок, но сегодняшнее утро — особенное. Сегодня она узнала, что на самом деле избрана Господом. И где-то там ждет ее человек, по памяти цитирующий Шекспира. Ах, сейчас она чувствовала себя точно как Джульетта, и надеялась, что им не придется бороться за любовь, как в знаменитой пьесе. — Селеста! — звучный голос отца остановил ее у самых дверей кухни. Вот и попалась. Селеста замерла, как заяц перед хищником, и смотрела лишь себе под ноги. На носках лакированных туфель застыла пыль — так быстро она неслась по старым коврам в коридоре и на лестнице. Да и про перчатки так и не вспомнила. — Ты опоздала на завтрак. Мать прождала тебя добрых минут двадцать, не говоря уже о том, что ты заставила ждать меня. Помнится, ты обещала Анжелике, что спустишься к завтраку не позднее, чем через пару минут. Когда ты уже повзрослеешь, Селеста? Взгляд у него был пронзительный и недовольный, того и гляди прожжет в ней дыру, но сегодня Селеста смотрела на отца с непривычными смелостью и решимостью. В голове все еще звучал, придавая ей сил, бархатистый голос истинного. Теперь, когда она увидела его в зеркале, никто не скажет, что ей привиделось. Что она придает слишком большое значение снам. Теперь никто не посмеет сказать, что это не настоящая связь. — Отец, — начала она тихо и покладисто, с уважением склонив голову. — У меня и в мыслях не было опаздывать. Но когда я открыла двери на балкон, то услышала голос. — Прекрати дурачиться, Селеста. К осени тебе исполнится восемнадцать лет, пора оставить в прошлом эти детские игры! — Нет-нет, отец, вы не понимаете! Я услышала голос в комнате, и спустя мгновение увидела человека по ту сторону зеркала — того самого человека, что приходил ко мне во сне в последние дни! Лорд Хагнифорд — один из самых сдержанных и холодных людей, каких только встречала Селеста за свою короткую жизнь. По его морщинистому лицу не прочесть ни единой эмоции, в серо-голубых глазах не разглядеть ни одного чувства, а по вечно сведенным кустистым бровям не определить, злится ли он. И она покорно ждала, пока он скажет хоть что-нибудь. Поверит ей, а может, рассмеется или велит выбросить эти глупости из головы. Но тогда, хочет отец того или нет, Селеста отправится прямиком к преподобному Марту и расскажет, что с ней произошло. Церковь называла связь величайшим чудом, даром божьим, и преподобный ни за что не оставит ее без внимания. Подумать только, чудо случилось не где-нибудь в столице или в соседнем королевстве, а в их маленьком Бримстоуне. В городке, где главным чудом уже много лет считались удачные сделки и редкие визиты настоящей знати. — Как его зовут, Селеста? — Я не знаю, отец, он отказался назвать мне свое имя. Но он знает мое, цитирует Шекспира и утверждает, будто ему известно про поместье Альварес. Не представляю, кто он такой, но выглядит и держится он так, словно считает себя не меньше чем королем. В просторном холле стояла давящая тишина. Лишь из столовой доносился звон посуды и стук столовых приборов — наверняка Анжелика убирала со стола после завтрака, или выносила десерт, если матушка решила полакомиться пудингом с утра пораньше. Но Селесте не хотелось знать ни о пудинге, ни о чем-то ином. Не вспоминала она даже о голоде. Весь ее мир в одно мгновение сузился до единственной точки — до отразившегося в зеркале господина с рубиновой брошью. — В воскресенье мы отправимся к преподобному Марту, Селеста, — сказал отец после затянувшейся паузы, — и не приведи господь окажется, что ты просто выдумала эту историю. Связь — великий дар, и церковь относится к нему со всей серьезностью. Нам очень повезет, если господь и впрямь наградил тебя ею, но если нет — позор на наши головы. Хагнифордов погонят не то что из города, а из королевства, а то и вовсе казнят за столь наглую ложь. — Я не лгу, отец! Клянусь вам именем матушки и самого господа, я видела его в зеркале! Он говорил со мной! Но пускаться в объяснения перед отцом — все равно что читать Шекспира новорожденному ребенку. Слова пролетели мимо его ушей и обернулись бессмысленными звуками. Отец лишь бросил на дочь хмурый взгляд и развернулся на каблуках, прежде чем выйти в сад через парадные двери. Бедняга лакей вытянулся перед ним по струнке и усиленно делал вид, что ничего не слышал, да и не думал подслушивать. Конечно же, отец не поверил ее словам, но и противиться воле божьей он не сможет. Да и шутка ли — не просто удачно выдать замуж младшую дочь, но и показать всем в королевстве, что именно на Хагнифордов господь обратил свой взор? Селеста как наяву видела — отец уже просчитывал варианты и прикидывал, что будет, если дочь и впрямь сказала правду. Ей же не нужно было и прикидывать. Селеста уверена в том, что видела. — Леди Селеста, вы еще успеете отведать десерт, — выглянула из-за тяжелой двери столовой Анжелика. — Спасибо, я уже иду! До воскресенья оставалось всего несколько дней. И, окрыленная этой мыслью, Селеста летящей походкой двинулась в столовую. За это время ей предстояло выяснить, как звали ее истинного и кто он такой. Только если от волнения ее и впрямь не замучает бессонница.