Тео. Теодор. Мистер Нотт.

2 мая 1990 года. Нотт-холл, Актон, пригород Лондона. Без малого неделю Теодор Нотт гипнотизировал письмо. Оно завораживало, манило, сулило приключения. Лютный переулок был в Лондоне, в квартале, где жили волшебники. Тео хорошо помнил «Историю магической Британии с начала времён по ХХ век», изданную в начале, собственно, века неким Брюсом Прюэттом, в которой рассказывалась в основном история «столичного магического мещанства», жителей трёх, а затем, после пожаров, одного квартала магов в центре Лондона. Это значило, что путешествие туда сулит волшебство. Он не раз был свидетелем того, как отец использует камин. Нужно назвать адрес пункта назначения, кинуть порошок — хоть сколько-то, чтобы смесь воздействовала на пламя, — и сделать шаг. Книги описывали это путешествие как «неприятное, но безопасное», самое безопасное среди магических способов перемещения. Конечно, Тео не был беременной старухой, чтобы опасаться любого чиха, но и аппарировать он не умел, слишком был юн. Иного способа всё равно не было. Решившись, он облачился в то, что было его подходящей по случаю одеждой. Детские мантии были ему давно и безнадёжно малы, а те, что он использовал во младенчестве, и вовсе отправились старьёвщикам за какие-то кнаты, поэтому пришлось одеть ворованное отцом у магглов (о том, что Магнус Нотт, чистокровный маг во многих поколениях, мог купить у магглов одежду, Тео даже не думал — отец был вынужден украсть, и это было правильнее) детское пальто. Тео был высоким для своего возраста (по плечо отцу!) и худым мальчишкой, поэтому надетый под пальто свитер даже не было заметно. Понадеявшись, что его никто не узнает, он нацепил на себя отцовский берет и накинул плащ, который, не приглядываясь, можно было бы принять за плащ зимней мантии, которую продали перед рождеством. — Косой переулок! — храбро повторил Тео, кинув в огонь горсть порошка. Горшок с порошком был почти пуст, но на ещё несколько раз ему должно было хватить. Отца не было дома — он хлопал утром дверью, видимо, отправляясь в маггловский мир за снедью. Сделав шаг, Тео оказался в водовороте всяческих образов, сменявших одно другим со скоростью гоночной метлы. Мгновение, которое продлился этот полёт, казалось ему счастливой вечностью — ведь эта вечность была наполнена волшебством, к которому он так стремился. Наконец, полёт закончился — и он вылетел из камина, едва увернувшись от благообразного старичка в фиолетовой мантии и кубарем покатившись по грязной мостовой. — Камину научили, а манерам не научили! — противным голосом сказала какая-то тётка, и Тео, мигом поднявшись и подхватив слетевший берет, ринулся прочь от публичного камина. Впрочем, бежал он недалеко — его взгляду предстали красоты Косого переулка. Волшебные вывески, раскачивающиеся на ветру флюгеры, антиосадочные купола, скрывавшие крыльца домов, ведьмы и волшебники, спешащие всюду по своим делам… аура волшбы, творящейся повсюду, в воздухе… если бы Тео спросили, что он испытал — он, подумав, сказал бы, что это была эйфория. Улыбаясь «как дурак», как говорила покойная бабушка, он шел вперёд, вернее, вперёд несли его ноги. Выйдя на площадь перед Гринготтсом, он ахнул от восторга — банк, фасад которого был выполнен в плывущем античном стиле, внушил ему глубокий трепет. Вдруг его кто-то толкнул в локоть, и мгновение спустя Тео понял, что его едва не ограбили — платок в кармане плаща едва не выпрыгнул наружу, он едва успел его остановить. Обидчик, какой-то мальчишка, едва ли старше самого Тео, тут же нырнул в проулок, лишь его светловолосый затылок, мокрый от дождя, мелькнул в поле зрения Нотта. И тогда он понял, что не знает, где же вход в Лютный переулок. Тео занервничал. Испугался. Выдохнул. Тётка бы наверняка сказала ему, что нужно «следить за людьми», ведь он наверняка не единственный, кому нужно в Лютный, место трущоб и неприятностей. Первым делом он свернул за тот же угол, куда пошёл его обидчик, карманный вор. С опаской, готовый применить то немногое, что он извлёк из пьяных уроков отца и книг (прежде, чем каждая из них отправилась на продажу, Тео прочёл и изо всех сил запомнил, что там было написано). Фамильные заклинания в основном предполагали палочку, но он не сомневался, что, случись что, его магия в огненном шторме накажет обидчика. Однако, в проулке никого не оказалось. Пройдя между домами по грязи, он оказался в параллельном переулке, где тут и там в окошках горел свет, из труб шёл дымок, а маги нет-нет, да колдовали без опаски, как дома. «Видимо, здесь живут обитатели Косого», — решил Тео. — Ты чего? — спросил его вдруг озадаченный девчачий голос. Повернувшись, он встретился взглядом с девочкой чуть младше его самого, рыжеволосой и веснушчатой. Она тоже была одета не совсем присталым чистокровному волшебнику образом, хотя вид почти её не оставлял сомнений, кто именно говорит с ним. — Я потерялся, — честно сказал Тео. — Мне нужен Лютный переулок, а это не он? — Лютный? — ахнула девочка. — Мама меня пугает этим местом. Мои братья как-то были там, — добавила она невпопад. — А где это место? — Не знаю. Может, напротив мётел? Я видела, как страшный дядя шёл оттуда, — прошептала она, уперев взгляд в пол. — Спасибо! — признательно сказал Тео. — Меня Тео зовут, — неожиданно добавил он, чуть смутившись. — А меня — Джинни, — в ответ смутилась девочка. — Очень приятно. — Пока, Джинни! — махнул он ей рукой, когда дверь домика, рядом с которым они стояли, скрипнула, и оттуда послышались голоса взрослых. Не дожидаясь ответа, он спешно вернулся на Косой переулок и пошел в сторону магазина мётел. Действительно, напротив него меж домов была мощёная улочка, которая вела куда-то вглубь. Не миновало и квартала, когда юный Нотт почувствовал на себе взгляды. Они как будто бы оценивали его, и ему это совершенно не нравилось. Отсчитывая проулки и повороты, он едва не пропустил нужный себе, когда споткнулся о какую-то груду тряпья на пути. Груда вдруг завыла страшным голосом, пугая его, и он едва не бросился бежать — но вместо того, благо, юркнул в правильную щель между домами, покрытую помоями и грязью. Определённо, маги в Лютном не были особо пунктуальны относительно чистоты. Тут и там валялся мусор, видимо, выкидываемый чарами из домов — сила мага, согласно «Общей теории чар», была пропорциональна силе его магии, и если волшебники не могли отправить мусор в небытие… они просто перемещали его за стены. Стараясь не запачкаться больше допустимого, он шёл, лавируя между лужами дождя и кучами мусора, пока, наконец, не увидел дверь, описанную в письме Э. Принца. Подойдя вплотную, он неумело замахнулся, чтобы постучать — и понял, что не знает, как именно заставить отреагировать человека внутри, если он был. Наконец, решившись, он постучал в дверь, пытаясь унять волнение. Сердце бешено стучало, а кожа топорщилась мурашками. Казалось, ещё немного, и случится выброс, как описывали в книге «Взросление чистокровных волшебников 3-12 лет»… Он уже почти отчаялся, как в двери вдруг съехала задвижка, и на него уставились два сердитых глаза. — Что надо? — Вы присылали п-письмо, неделю назад, — Тео захлопал по карманам, пытаясь найти злосчастное послание. Когда он понял, что письмо он как раз-таки и оставил дома, дверь открылась, и чья-то рука дёрнула его на себя, затаскивая внутрь тёмного помещения. По всем органам чувств ударила жуткая духота, царившая в помещении, сырость и влага, смешанные с острым запахом пота и вонью какой-то гнили. — Люмос! — воскликнул высоким, ломающимся голосом человек, втащивший Тео в помещение, и под потолком, где обычно висели магические светильники, вспыхнул светлый круг, осветивший помещение (маленькую комнатку, с одним-единственным окном за угол, дверью, ведром для помоев, спальным лежбищем, большим котлом по центру и множеством склянок на стеллаже за котлом). Его визави (французское слово, машинально подметил Тео) представлял из себя худого, нескладного парня лет шестнадцати. Над губой у него виднелись мягкие тёмные волоски, короткие чёрные волосы неприятно блестели от пота, а рубаха с жёлтыми пятнами облепляла костлявое подростковое тело. Мелкие чёрные глаза, под которыми виднелись глубокие синюшные мешки, бегали взглядом по его лицу, будто силясь понять, что с Тео было не так. — Ты Теодор Нотт, да? — спросил, наконец, хриплым высоким голосом юноша. — Я писал тебе письмо! — Д-да, это я. А ты — Принц? Юноша рассмеялся. — Да, зови меня Эдуард, — он снова рассмеялся. — Эдуард Принц! Мне нравится такое имя. Тео нервно сглотнул. — Ты сказал, что знаешь, чем мне помочь? — Да! Один мой… благодетель, — он зачем-то слегка коснулся своей спины, — недавно купил раненную мантикору. Её пытались поймать наёмники, в том числе какой-то Нотт, но не преуспели. Он дал мне рецепт мази против ей, мантикоры-то, ран, и я сварил ему. Кой-чего осталось… и я готов дать её тебе. — А что взамен? — Денег у тебя нет. Но я знаю, что твой отец продал всё, что было! Вы теперь нищие, прямо как я, — он снова рассмеялся. Тео на ум некстати пришло название книги «Принц и нищий» Марка Твена, которую он тоже прочитал. Перед тем, как отец продал и этот фолиант. Наконец, парень успокоился. — У меня есть предложение. — Слушаю, — пытаясь сдержать разочарование, ответил Тео. — Принеси мне разрушающую плесень, — наклонившись к самому уху, прошептал парень. — Ты ведь понимаешь, что я имею в виду? Тео нервно сглотнул. — Фиолетовую, пульсирующую… чем свежее, тем лучше, — продолжал Принц. — За унцию я дам тебе мазь, которая поможет твоему отцу, а за каждую следующую буду платить по три сикля! На один сикль они могли бы купить пороха на два десятка раз вперёд. — Деньги вперёд, — интуитивно сказал Тео. — То есть мазь. — То есть у тебя и правда есть эта плесень, — Эдуард Принц хищно облизнул губы. — Мне не показалось! Ха-ха! Я готов брать много. — А у тебя хватит денег? — удивился Тео. — А у тебя хватит плесени, чтобы проверить дно моего кошелька? — усмехнулся Принц. — Я скоро стану наследником состояния! Не беспокойся за меня! Тео поборол сомнения и согласился принести ему плесень, хоть и сегодня. — Камин открыть не могу, — шутливо развел руками юноша, опрокинув в свой котёл какую-то гниль, — его тут просто нет, но могу пожелать тебе… хорошей дороги, Теодор Нотт. Уже в дверях Тео подумал, что так и не узнал, зачем Принцу эта плесень… но счёл за лучшее не задавать этот вопрос. Сквозь дождь и липкий страх, в сумерках, он едва смог добраться до общественного камина и вернуться домой. Почти час он провёл в душе, греясь под струями невкусной, маггловской, но такой приятной горячей воды. На следующий день отец с удивлением с утра принял от Теодора флакон мази. Это было неожиданно, и ещё более неожиданным оказалось то, что она помогла.