Последний риторический вопрос

Весь день Мишель думала. Замечания матери, холодный лёд, весь внешний мир отошёл на задний план. Мысли роились, их было так много, они смешивались, мелькали в сознании, вспыхивали и гасли, как беспорядочная сеть. Девочка даже не пыталась сосредоточиться на какой-нибудь конкретной, а просто отдалась эмоциям. Конечно, снаружи их нельзя было показывать. Сразу, из подсознание подкидывало картинки из прошлого. Крики матери, видимое раздражени⁹е и разочарование на её лице. Ощущение ногтей на руке, за которую мама держала ее. Мишель вздрогнула, при этом воспоминании. Фантомное ощущение, смесь боли и дискомфорта привычно возникло на коже рук. Сейчас там не было новых ранок- мать чаще хватала девочку за подбородок или била по голове. Опять вспомнился забытый, туманный день. Крики, крики, крики. На гране с истерикой. В них не было ни доли любви, нежности или хоть намёка на сострадание. Только всепоглащающая ярость, разочарование и обида. Мама была *разочарована*. Это совсем не то, чего хотела Мишель тогда. Не удара книгой, лежащей рядом с ней на диване, по голове. Не обидных, оседающих в душе слов. Мама считала её баластом. Бесполезной, никчёмной обузой. Голова заболела, накотила тошнота. Мишель вернулась в настоящее. Ситуация сейчас обстояла не лучше. Она поймала себя на том, что просто стоит и в угол. Мать не одобряюще, с долей раздражения в глазах смотрела на неё. Девочка одёрнулась и вернулась в тренировкам. Всё тело дрожало, голова болела от недосыпа и слабости. Тошнота накатывала с каждым воспоминанием проносившимся перед глазами. -Тренеровка окончена.- сказала мать, прикрываясь безразличием. Господи, это было так холодно. Мишель, знала, что последует за этим. Два провала подряд, это не понравится маме. Она просто надеялась, что мама простит. Конечно она ошибалась. Удары по щеке. Прикосновения жгли кожу, боль подействовала отрезвляюще. Шорох мыслей ненадолго умолк. Девочка выдохнула сквозь крепко сжатые зубы. Всю дорогу домой никто из них не произнёс ни слова. За окном шёл дождь. Обычная морось, частое явление в марте. Иногда выпадал мокрый снег. Невольно вспоминались воспоминания с Нового года. Утренники в детском саду, представления, ёлки, подарки, костюмы .... Всё это казалось таким далёким. Над каждым таким воспоминанием нависала мама. Удары наотмаш, сдержанные слёзы, грубые слова. Мишель поёжилась. Но всё же несмотря на маму зимние каникулы были хорошими. Она проводила время с Энни, гуляла, общалась. С ней можно было обсуждать всё на свете. Может было ошибаться, можно было не бояться плакать, говорит, как ты устала, доверять. Она не осудила бы, поддержала, дала надежду, поняла. Со временем таких встреч с подругой становилось всё меньше. Не только из-за фигурного катания и всё больше злящейся матери, но и из-за болезни. Рак. Мишель часто слышала про эту болезнь. Обрывками в телевизоре, обрывками в интернете, но у неё сложилось представление о болезни, но она и понятия не имела, насколько это плохо. Она смотрела как Энни угасает на её глазах. Медленно, день за днём, шаг за шагом. Её семье не хватало денег на дорогостоящее лечение. Это было так... плохо. У Мишель не было и шанса помочь. Она могла только писать ей и подбадривать, говорить, что она выкарабкается. Беспощное отчаяние, с тенью гнева вспыхивает в ней каждый раз, когда она думала про это. Когда слышала голос подруги. Когда видела разницу. -Выходи. - мама стояла перед ней и держала открытой дверь машины. Мишель поспешно вылезла и направилась с к дому. Было поздно, день уже давно уступил место ночи. Серые облака выделялись на фоне тёмно- синего неба. Здесь нельзя было увидеть звёзды. Девочка попыталась сосредоточиться на небе. На бескрайние просторе. Облака продолжали плыть по небу, они города так же горели. Ничего не изменилось, и это пугало. Она помнила Энни, девочка занимала так много времени в её жизни, она помнила так много вещей про неё, их прогулок, локальных шуток, пустяковых сор. Всего этого больше нет, этого человека больше нет. Ничего такого больше не случится. Никаких переписок ночью. Никаких встреч, ничего, ничего, пустота, онемение. Мысли снова закружились, осколками впиваясь в душу, сердце и казалось, во всё её существо. Там смешалось всё, мама, Энни, катание, соревнования, её соперницы, насмешливые взгляды, разочарование, нет, нет, нет. "Слишком много. Нет, нет. Я не.... Я устала"- резкое осознание появилось в голове. К чувству, которое она испытывала так много раз сейчас примешивалась усталось. Не было сил встать. Ни сегодня, ни завтра, никогда. Никогда. Уйти, закончить это всё.... Она резко выпрямила спину от осознания. Конечно, уйти. Это же то, чего она хотела. Руки дрожали, когда она доставала таблетки из ящика. Снотворное. Как часто мама пила его. Упаковка казалась такой знакомой. Воспоминания опять кружились, как листья на ветру, во время того, как она глотала таблетки. Небрежно кинув пустую упаковку, она вернулась в комнату. Уже через пятнадцать минут головокружение, боль и резь в животе настигли её. Мишель заплакала. Это было больно, действительно больно. Она чувствовала, как каждая частичка её существа трясётся в агонии. Но несмотря на это, боль не отрезвляла, нет. Её окутала сонливость, очень хотелось спать, отдаться неизвестности. Дышать было тяжело. Каждый вздох давался с трудом. Казалось воздух сжигали её лёгкие изнутри, хотя она не могла вдохнуть достаточно глубоко, что бы насытиться кислородом. Шум от окна, свет отражавшийся оттуда, все это стало слишком громоздким, невыносимо болезненным для Мишель. Все это только усилиловало боль. Хотелось кричать, звать маму на помощь, сожалеть, умолять о прощении, но сил не было. Сердце болело, живот резало, конечности начали онемевать, её рвало. Взгляд затуманился не только из-за слёз. Казалось, что на глаза наклеяна какая-то плёнка, которая мешает ей видеть. Но не смотря на это, она краем сознания заметила, что всё её тело содрогается в припадке. Мышцы скручивались, болели, онемевали. Потом внезапно боль отошла на второй план, она начала вспоминать много вещей сразу. Вот она с мамой идёт гулять зимой на улицу, в своём детском, фиолетовом пуховике и шапке, которая так её раздражала раньше. Вот она сидит летом с Энни на лавочке, они кажется обсуждают новую серию какого-то мультика. Им было весело, они смеялись. Каждое новое воспоминание загоралось в памяти, но вскоре тлело, меркло. Вот Мишель сидит на коленях у папы. Он лучезарно улыбается и что-то говорит. Господи, пожалуйста, она не хотела его забыть. Не хотела терять память о том времени, когда они действительно были близки. Ещё до того, как он нашёл эту дурацкую работу и стал надолго уезжать. Сотни моментов вспыхивали и гасли как сигнальные огни, но потом, всё стихло. Не осталось ничего, ни боли, ни чувств, ни воспоминаний. Только пустота. Только онимение