Том
«Когда я впервые встретил её, то не смог сдвинуться с места. Завороженный неведомой грацией, я смотрел и смотрел, соприкасаясь с таинством неведомого тогда ещё волшебства». Унылые чугунные ворота отделяли серый приютский дворик от туманного Лондона. Ни пасмурная столица, ни её заурядные жители не прельщали мальчика Тома, вокруг которого сплошь и рядом происходили леденящие душу ненастья. Его единственными родственными душами стали змеи, которые говорили с ним и только с ним одним, а их было не так-то просто отыскать в мегаполисе. Одним из секретных мест Тома для времяпровождения с чешуйчатыми стала полуразрушенная и обросшая дикими растениями Восточная церковь Святого Дунстана. Каким же было удивление молодого человека, когда он застал незнакомку в своих владениях! Она свисала на шелках под потолком послевоенных руин, от которых остался только каркас и рваный камень, заросший дикими растениями. Глава приюта миссис Коул не раз водила детей на представления, но подобное пленительное изящество и гибкость в каждом движении мальчик видел впервые. Она выполняла самые различные упражнения на фоне расколотого многоцветного витража: стремительный подъём, крутой спад, опорный прыжок с переворотом, вис, прогиб и шпагат. Но было в самой девушке нечто особенное и пленительное, из-за чего Том попросту не мог отвести взгляд. «Иностранка», — подметил он, когда та отвела в сторону каскад чернейших волос плавным поворотом головы, и его взору открылся вид на экзотический лик с чарующим разрезом глаз. В ней всё казалось необычным. Незнакомка не обронила и слова, но Том уже тогда ощутил, что его узкий мир, состоящий из него и его змей, только что пополнился ещё одним человеком. Гостья из незнакомой азиатской страны, несомненно, была другой крови, но с ней Том пережил необъяснимое родство, которого не ощущал ни с кем другим. И в один момент, повиснув головой вниз, незнакомка наконец-то заметила Тома. Она не придала его присутствию особого значения, продолжив отдаваться делу, и только закончив серию упражнений и спустившись с шелков на землю, поманила его к себе жестом, который скорее напоминал волну рукой. — Один безант, — только произнесла она, озадачив мальчика. — Прошу прощения? — Столько раньше платили за билет, чтобы увидеть моё представление. Ты же подглядел его задаром. Несправедливо, не находишь? Реддл было растерялся из-за подобного обвинения. Нелюдимому мальчику было невдомёк, что иностранка всего лишь подшучивала над ним. — Вы в центре Лондона, мисс. Глупо полагать, что вас никто не заметит. Её губы подёрнула едва заметная улыбка. — И то верно. — Отвернулась она от него к мешку с водой. Как необычно: её гимнастический костюм отлил на солнце зелёно-коричневой змеиной чешуёй, будто настоящей. — Представься, юный зритель. — Том. — Просто Том? — с насмешкой переспросила она, накидывая поверх спортивной одежды необычный, богато украшенный безразмерный плащ. Её тренировка подошла к концу, а ей всё ещё хотелось придерживаться сценического образа. — Именно. — Реддлу не хотелось, чтобы, зная его фамилию, она отыскала сироту в справочнике. — Тогда я Нагайна, — чинно произнесла она, но с такой гордостью за своё имя, что Тому вдруг стало стыдно. — Единственная и неповторимая. И тогда Том отчётливо ощутил свою беспризорность на фоне этой ухоженной, элегантной леди, у которой настолько знаменитое имя, что её признают без фамилии. — Хотелось бы и мне когда-нибудь получить такое имя, которое ни с кем не спутаешь, — неожиданно для себя же поделился он вслух. — Имя зарабатывается, Том. — Закончив собираться, Нагайна приблизилась и наклонилась к нему, всматриваясь. У Реддла не имелось безанта, но он был готов поставить все сбережения на то, что тёмные глаза незнакомки загипнотизировали его змеиными зрачками. — Послушай мой совет, — и он слушал настолько внимательно, насколько мог. — Незадолго до того, как тебе исполнится одиннадцать лет, ты получишь письмо из Хогвартса. Обязательно прими приглашение, насколько неправдоподобным оно бы не выглядело. Это не розыгрыш, а место для по-настоящему выдающихся мальчиков и девочек. Окончив его, ты получишь возможность сделать себе имя и станешь не каким-то Томом, а тем самым, особенным человеком с большой буквы. Её слова полнились таинственным обещанием. Как жаль, что он не верил в чудеса. — Как вы можете быть уверенной, что оно придёт? — О-о, я знаю, необычный мальчик, — прошипела она ему в ответ на языке змей.Нагайна
«Если бы Том не напомнил мне обстоятельства нашей встречи, я бы и не вспомнила о нём». Увы, змеиная память была непостоянна и изрядно подводила её. Зато она всегда обладала отменным чутьём на выдающихся волшебников. Сквозь мутные обрывки воспоминаний Нагайна, наконец, разглядела бледное, впалое лицо угрюмого мальчишки без роду и племени. Одно из многих, которые встретились ей в перерыве между Первой и Второй мировой войной. Маледиктусу было нечего просить и нечего предложить детёнышу по имени Том, который так и буравил её тяжёлыми угольными глазами в безмолвном требовании забрать его с собой. Тогда Нагайна могла лишь подарить ему надежду. Надежду на то, что тюрьма его будущего шотландского пансионата окажется просторнее той, в которой он был заперт в то время.Том Реддл
«Волшебство Нагайны не переставало играть перед моими глазами. Когда я закрывал веки перед сном, на их обратной стороне проигрывалось воспоминание о ней, как фильм на проекционном полотне. Бодрствуя же я дополнял скучную реальность воображением её трюков и змеиного шепота. Этот секретный язык каким-то чудодейственным способом успокаивал клокот ненависти к этому бренному, пресному миру». Реддл просто не смог вернуться к повседневности после судьбоносной встречи с Нагайной. Осмелившись, он начал повторять одно движение кистью, которое она ему показала вместе с командой «Акцио», пока оно не сработало, и к Тому притянулась горстка пенсов его неприятеля. Сжимая в кулаке грязные бронзовые монеты, Том Реддл ощутил всесилие и непобедимость. Помня этот прилив энергии, он начал экспериментировать со схожими приказами на латыни и с каждым успехом убеждался, что ему нет места ни подле грязного Бишопа, ни подле плаксы Уолли, ни тем более он не должен пресмыкаться перед истеричной Мартой. Но приближался день рождения Тома, а обещанное письмо всё не приходило. Возможно, потому, что он заигрался с волшебством, умело подстроив череду несчастных случаев? Нагайна что-то упоминала о том, что Хогвартс — место для выдающихся людей. Значит ли это, что ему не нужны сироты, помышляющие страшные вещи? Чем сильнее нарастало отчаяние мальчика, в руках которого оказалась загадочная сила, тем чаще и ужаснее происходили необъяснимые происшествия в приюте Вула. Повешенный кролик, переломы, жуткое поведение детей после поездки за город, внезапные и истошные вопли, угроза банкротства приюта, массовое заболевание тяжелейшей ветрянкой… Всё это прекратилось в одночасье, когда прибыл Альбус Дамблдор и поведал Тому Реддлу о его истинном наследии волшебника, а после чего забрал в Школу Чародейства и Волшебства «Хогвартс».Том Марволо Реддл
«Моему ликованию не было предела, когда невероятная Распределяющая шляпа отправила меня на чистокровный факультет Слизерин». Первый год учёбы в Хогвартсе пронёсся в восторге от открытия волшебства. Ладонь Тома грела палочка из редкой древесины тиса, чья идеальная пара, по словам Олливандера, такая же необычная. А Тому Реддлу льстило быть особенным. Второй год обучения юный волшебник посвятил исследованию своих пределов, которых так и не обнаружилось. Уже тогда администрация школы и ученики начали признавать трудолюбие и упорство Реддла и выделять его среди других. На третьем курсе, во время пика пубертата, волшебство столь бурно кипело в крови Тома и столь яро требовало высвобождения, что он был готов начать покорять мир. Тогда-то его и накрыла уверенность, что он выше не только простых маглов, но и большинства сокурсников, в чём решил удостовериться лично, изучив свою родословную. К негодованию подростка, среди британских волшебников не числилось ни единого представителя с фамилией «Реддл». Зато зацепка владения языком змей и имени деда с материнской стороны привели его к выводу: Том Марволо Реддл — полукровка Мраксов. Слизерин учил держать секреты при себе, поэтому он судорожно хранил это одновременно позорящее и возносящее наследие. Прознав о своей высокородности, хоть и частичной, Тому претило возвращение в приют Вула, но директор Диппет из разу в раз отказывал ему в просьбе остаться в школе на лето, а эгоистичные однокурсники даже и не думали пригласить погостить. Перейдя на средние курсы, Том Марволо Реддл узнал, что может получить независимость с помощью учебного гранта от спонсоров, которые выдавали волшебную монету многообещающим ученикам. И одной из влиятельных лиц Хогвартса оказалась… Нагайна.Нагайна
«Я не очень жаловала просьбу Дамблдора присоединиться к Попечительскому совету Хогвартса. Он объяснял её взаимовыручкой, что в обмен на мудрость и экспертизу мне положен доступ в Запретную секцию лучшей библиотеки Магической Британии, но я-то знала, — на деле интриган хочет держать меня в поле зрения после смерти Криденса». За затянувшиеся годы жизни Нагайна утратила вкус к жизни. Её накрыла неимоверная апатия и безразличие к судьбам других, кроме своей собственной. Единственная цель волшебницы заключалась в лечении проклятия маледиктуса, которое постепенно сковывало её в теле рептилии. Застывшая молодость являлась обманчивой — ведь с каждым глотком воздуха Нагайна близилась к окончательному и безвозвратному превращению в змею. Она будто застыла в омертвевшей, пусть и красивой, чешуе молодости, не в состоянии скинуть с себя старую кожу и вдохнуть бодрящий воздух жизни. Что ж, Нагайна развлечёт Альбуса своим редким присутствием в Хогвартсе. Быть может, среди его протеже найдётся гений, который справится с задачей, оказавшейся непосильной ни ему, ни Гриндевальду. Из года в год Нагайна навещала школу чародейства оценить потенциал юных волшебников, как однажды её окликнул один из студентов: — Мисс Нагайна? Она обернулась, равнодушно мазнув взглядом снизу вверх по тёмно-зелёной форме, остановилась на змеиной нашивке. «Мимо». Надменно поправив переливающееся жёлто-зелёное муслиновое платье, она чинно проследовала дальше. — Прошу прощения, я вас чем-то обидел? — не унимался ученик. — Нет, ты мне просто не интересен. Нагайна давно определила, что её задачам не подходит психотип змеиного или львиного факультета. Самолюбивые гордецы попросту не готовы посвятить себя исследованиям, если те не принесут им славу, богатство и признание. Нет, прóклятая искала когтевранца или пуффендуйца, способного положить свою молодость во имя сохранения её жизни. Поэтому и продолжила игнорировать юнца, не поинтересовавшись ни его именем, ни достижениями. Но и он не отставал: — Но отчего же? — Том не обежал и не преградил ей путь, а спокойно следовал за ней на шаг позади как личный советник. — Я вежлив и выдержан, признан лучшим учеником не только на факультете, но и во всей школе. И на вид приятен, поэтому не верю, что одно лишь моё присутствие отторгает вас. — Волшебница хмыкнула столь надменному замечанию, но и не остановилась. — Поделитесь причиной вашей неприязни, прошу, и я исправлюсь. Не вы ли пророчествовали мне светлое будущее в Хогвартсе, госпожа Нагайна? — Неужели? — уточнила она, допустив в голосе игривость. Она позволит змеиному студенту развлечь её ещё некоторое время. Её прельщало обращение как к госпоже, — Нагайна не могла припомнить, когда к ней столь уважительно относились с момента проявления проклятия. — Так и есть. В Восточной церкви Святого Дунстана, пять лет назад. Взглянув на слизеринца повторно, Нагайна едва признала в нём выросшего мальчика, которого встретила в Лондоне. «Как же быстро проносятся года, а я остаюсь всё той же». — В то время как меня радует, что ты обрёл себя в Хогвартсе, Том, — поучительно начала она в надежде на скорое избавление от его назойливости. — Наши пути разошлись в разных направлениях, чего не меняет эта встреча. — Вы так и не озвучили причину. Мне начинает казаться, что её и нет вовсе. Нагайна одарила Реддла змеиным прищуром, от которого у него побежали мурашки. Он чуял в ней опасность, как и желание выпороть за дерзость, что умело скрывалось за безукоризненным фасадом безупречного политеса. — Их много, Том, и тебе следовало ознакомиться с ними, прежде чем беспокоить меня. Начнём с того, что за мной числится дурная слава, и перед тобой закроются большинство дверей в жизни под моим началом. — Она хладно осмотрела его опрятную внешность, аккуратную форму, даже ухоженные руки. — Глядя на тебя, как ты одеваешься, держишься и следишь за собой, у меня складывается впечатление, что ты метишь на уважаемую и благородную должность. Неужели ты готов пожертвовать будущим из прихоти получить моё внимание? На этом, по расчётам Нагайны, Том должен был от неё отстать. Что может быть страшнее для слизеринца, чем ущемление его перспектив? — И всё же, я настроен решительно, — был ей ответ. «Упрямый. Что ж, его погибель». — Славно. В таком случае, я оповещу директора Диппета о том, что ты становишься моим ассистентом в исследовании ликантропии и схожих проклятий до самого выпускного. Учти, я довольно взыскательна, так что не рассчитывай на лёгкую стажировку. — Вы столь строги и уверены в моей неудаче, госпожа Нагайна, будто сравниваете меня с кем-то другим. Прошу хотя бы намекнуть, кто же был моим предшественником и удовлетворил ваши запросы. «Отчего бы и нет, — игриво подумала Нагайна, забавляясь решительностью юного волшебника. — Быть может, правда собьёт с него спесь». — Геллерт Гриндевальд, кто же ещё, — произнесла она с самой ядовитой, многообещающей улыбкой.Тёмный Лорд Реддл
«Помню, когда состоялся первый раскол моей души. Помимо жертвы, тёмная магия востребовала нечто человечное. Мне не было жалко расставаться с мирскими эмоциями, но что я категорически не желал обрывать, так это нити привязанности к Нагайне». Они скрепили договор перед окончанием четвёртого курса. О гранте Том так и не попросил, что и говорить о помощи с временным проживанием летом. Повторно познакомившись с чаровницей, он ясно понял: жалость и сопереживание — не про неё. Так Реддл стал её ассистентом, не забывая и про личный проект, раскрытие своей родословной. Буквы его имени постепенно складывались в новую, ещё не до конца сформировавшуюся анаграмму. В ней точно будет «лорд», — да, Реддлу опредёленно льстил синоним «повелителя». Теперь обращение «Том» казалось невозможно простецким и недостойным, и он позволял называть себя так исключительно Нагайне. Во время их учебных сессий он постоянно задавался вопросом, какой мужчина достоин находиться подле неё, какой волшебник могущественнее Гриндевальда. Пройдя этап полового созревания, Реддл начал подмечать в Нагайне детали, невидимые ему раньше. Она не была особенно пышной в груди или же бёдрах, но её природная грация завораживала, особенно красивая осанка, плавные повороты плеч и шеи, скользящая походка, движения кистями рук. Она никогда не верещала, не повышала голос, а говорила так тихо и благозвучно, что её речью хотелось наслаждаться. Во время долгих совместных часов в библиотеке Том подмечал необычайную красоту её лица: белую, фарфоровую кожу, которая казалась немного влажной, особенно когда по её овалу вились узоры из чернильных мокрых локонов. Темнейшие, подчёркнутые кайалом азиатские глаза, в которых таились змеиные зрачки. Привлекали его и ярко выраженные скулы. Тогда Том и не подозревал, что под ними кроются подушечки ядовитых желез. Прикасаясь к себе, он не раз возвращался к её скандальному образу из своего детства, в котором ни один изгиб её тела не был скрыт мантией. С первыми непотребными мыслями о Нагайне Том стал мастером окклюменции, искренне надеясь, что она не узнает о его помыслах. Решив перевести фантазии в нечто более продуктивное, Реддл взялся за разработку символа своей власти, несмываемой Тёмной метки. Вырисовывая танец змеи между черепными глазницами, он вспоминал, как Нагайна извивалась в кольцах шелков в их первую встречу.Нагайна
«Я точно помню, когда Том вышел из-под контроля. Прознав о его первом убийстве, я отдавала себе отчёт в том, что он перестал подходить для моего проекта, но отчего-то не могла его покинуть». Сезон сменялся сезоном, Том креп под надзором наставницы. К её превеликому сожалению, в нём не обнаружилось талантливого зельевара или ликвидатора проклятий. Что-что, а проклятия он именно создавал. А ещё Нагайна знала, чем он был занят в тенях. От неё не укрылась ни его школьная тирания, ни убийство когтевранки Миртл. Знала, но молчала и — похвалила, когда Том получил доступ к Тайной Комнате Салазара Слизерина, а вместе с тем и к секретным знаниям. На последних курсах Нагайна подметила перемены в своём помощнике: он стал более хладнокровным и целеустремлённым, в нём проснулись бескомпромиссные амбиции. Ей бы бросить Тома тогда, когда её исследования отошли на задний план его приоритетов, да не смогла. Вместо этого Нагайна увлеклась новым проектом: чем больше слизеринец делился своими планами о величии, тем любопытнее ей становилось подкидывать ему секреты манипуляций и подчинения других. Это стало её своеобразной формой поощрения Тома, будто ей самой хотелось культивировать в нём диктатора. А Реддл успешно подминал харизмой неокрепшие умы факультета, устанавливая своё лидерство. Нагайна даже не заметила, как сменила роль школьного куратора Тома на советницу Тёмного Лорда, наставляя его на аморальный путь. Последним добротным исследованием Тома стал материал, подтверждающий эффективность аконита против ликантропии. Нагайна передала его наработки более осведомлённым волшебникам, которые попытались вывести «змеиный аконит», чтобы притормозить или хотя бы облегчить течение маледиктуса. Был предложен метод анатоксинов, суть которого заключалась в использовании её яда для иммунизации животных и последующего получения противоядия из их крови. Мало какое живое существо могло пережить токсин проклятия Нагайны, но процесс выведения сыворотки пошёл, а вместе с тем отпала надобность в помощи Тома. Вот только Реддл всегда был осторожен; в общении с хитрецом было почти невозможно найти повод, чтобы инициировать разрыв. Его письма — вежливые и лаконичные, при встречах же он безупречно обходителен. Нагайне оставалось дождаться его выпускного из Хогвартса, когда их контракт подойдёт к концу. И всё же… С некоторыми вольностями в отношении к Тому она не могла расстаться. Будь то поправить локон, упавший на его лоб челки, или провести по острой линии его челюсти, когда он отвлекался. Нагайне нравилось тянуться к его широкой шее, чтобы перевязать галстук, как и воровать сухие поцелуи, когда он угождал ей особенно хорошо.Повелитель
«Нагайна стала моим маяком, подарившим ориентир в волшебном мире. Додумался бы я создать Пожирателей без неё? Сомневаюсь. Сумел бы обзавестись раболепными последователями без её подсказок? Возможно, но однозначно позже. Уж точно не в двадцать лет, когда меня едва держали за волшебника без рода и репутации». Они разошлись на хорошей ноте, каждый навстречу своей идее. Нагайна знала слишком много о Реддле и его планах; будь она кем-то другим, он бы принудил девушку дать клятву верности и принять его метку, нарисованную с неё же. Вместо этого Том, ныне Повелитель для многих, находил удовольствие в их переписке и редких встречах. Порой она пропадала без предупреждения. Бывало на неделю, в особо редких случаях — на месяц. Реддл старался держать дистанцию, но когда Нагайна оставила его без ответа на целых семь недель, не выдержал и навестил её лично. — Открывай!!! — потребовал он, громя ударами кулака дверь её квартиры. — Нет, иди прочь!!! — столь же сурово велела она по ту сторону. Тот случай был первый на памяти Тома, когда Нагайна поддалась панике. Значит, произошло нечто действительно жуткое. — Тогда отойди в сторону, пока я разношу вход на щепки. Услужливо считаю до десяти! Возмущённая девушка отворила ему дверь на четвёртый счёт, зная нетерпеливость Тома. Она выглядела бледнее обычного, вся в поту и едва скрывала ослабевшую фигуру за запáхом мокрого халата. — Тебе здесь не рады, — процедила Нагайна, убирая дрожащими пальцами прилипшую к щеке прядь. — Это уж мне решать. — Том прошёл внутрь, отставив её в сторону. — Я, конечно, понимаю причину твоего отказа сообщать мне о своей болезни, но почему ты не обратилась к колдомедику? — Ни один… колдомедик… не в состоянии… мне помочь. — Нагайна склонилась в потугах, будто её вот-вот вывернет наизнанку. — Отойди от меня, я не могу контролировать трансформацию! Реддл не отошёл, но и не кинулся ей на помощь. Просто оцепенел, восторженно наблюдая, как изо рта Нагайны выходит огромный питон, в которого под конец слилось её тело. — Невероятно, — прошептал он, садясь перед ней на корточки и переходя на парселтанг. — Подумать только, что ты скрывала от меня подобную красоту всё это время. — Не красоту, а ужас, Том. — просипела Нагайна в ответ, прощупывая воздух языком. — Я проклята. — Бред. Я вижу перед собой самое чистое волшебство, а оно не может быть ужасным. Знай я, что ты хотела излечиться от этой невероятной формы, саботировал бы твоё исследование в первый же день. — Он потянул к ней руку. — Обними меня. Я знаю, змеям нравится тепло. Неохотно соглашаясь со змееустом, Нагайна обвила его тело. Секунда судорог, и она снова превратилась в женщину, — но не через пасть, как в первый раз, а изогнувшись в чувственном прогибе. Она тяжело дышала, постыдно отведя взгляд и дожидаясь приговора Тома. — Это — самое эротичное зрелище, которое мне довелось видеть в своей жизни, — тихо признался он, держа нагую красавицу в руках. Теперь Том понял, почему Нагайна всегда будто светилась изнутри, — её кожа покрыта влагой, как у земноводного существа, а в некоторых местах проступала чешуя, которую он принял за ткань трико в детстве. Вопреки всей её внешней дикости и чужеродности, Нагайна по-прежнему оставалась самой прекрасной женщиной на его памяти. Он протяжно поцеловал её, демонстрируя своё восхищение, показывая, насколько она желанна. Нагайна отвечала ему, впрыскивая с поцелуем свой яд в надежде, что он помрёт и заберёт её секрет в могилу. Той ночью Том не ушёл, скрепив их союз на уровне тел. Им было хорошо, но это чувство настолько мимолётно и чуждо, что они достаточно быстро отхошли от физического влечения. Реддл — из-за расколотой души, Нагайна — от проклятия хладнокровия. — Будь сильным, Том. — Попрощалась она с ним покровительственным поцелуем в лоб. — Меня давно никто не называет Томом, — отстранённо поправил он с нотой укора. — Теперь я — Повелитель.Нагайна
«Шли годы. Том верно превращался в Того-Кого-Нельзя-Называть. Поразительно, что мне удалось застать его становление. Порой моему тщеславию даже казалось, что он достиг высот благодаря именно мне. Вот только я не испытывала радость. Не тогда, когда мы становились чужими». Вопреки надежде Нагайны, Том не умер, оказавшись первым живым существом, кто смог переварить её яд. Она не представляла, как он укреплял своё тело, но это было неважно. Теперь он — путь к её исцелению. Они разделяли интимные встречи время от времени, чаще инициированные ей ради выведения анатоксина, хотя их отдаление нельзя было отрицать. Волшебница и оставалась индифферентной к политике, хотя находила видение будущего «Повелителя Смерти» невероятно тривиальным. Что может быть скучнее и предсказуемее злого диктатора? То ли была его консервативная, но в то же время интересная программа, с которой он только начинал собирать последователей десятилетия назад. Красота идеи не выдержала под натиском алчности с примесью безумия, искусная политика померкла под бандитским беспределом, который перерос в полномасштабную войну. Окончательно же Нагайна разочаровалась в Томе, когда он выразил своё предпочтение её змеиной форме. «Плоть отвлекает», — заявил он, не желая видеться с ней в облике женщины. Нагайна, которая всегда оставалась невозмутимой и собранной, восприняла его слова как предательство, — ей претила сама мысль поддаться проклятью. Она приходила — нет, приползала — к нему лишь за его отравленной кровью, которая медленно но верно лечила её проклятие без его ведома. Тяжелее всего было признать, что она что-то почувствовала в день его первой смерти. Сначала Нагайна подумала, читая о бойне в доме Поттеров: «Какая досада! Полвека потратила на очередной неудавшийся проект». Но вместе с тем в её сердце умерла последняя привязанность, которая делала её человеком, и теперь бездушный маледиктус угрожал сожрать её в течение следующих десяти лет. С тех пор Нагайна перестала искать спасение. Она не работала, не появлялась в Хогвартсе, а ушла на покой, всё больше и больше проигрывая проклятию. Оживилась она только когда получила письмо от Тома. Рукой профессора Квиррелла он признался в крестражах и рассказал, где найти его перевоплощение в случае повторной смерти, которая случилась достаточно скоропостижно. Решившись на отчаянный поступок на грани окончательного превращения в змею, Нагайна отправилась в Албанию с одним из пожирателей, наказав ему поить её ядом новое хлипкое тельце Повелителя якобы для восстановления сил. Чего же маледиктус совсем не ожидала, так это того, что Том обратит её в свой крестраж.Волдеморт и Нагайна
«Волдеморт вернулся!» — то и дело скандировал сначала Гарри, а вскоре за ним и вся Британия. Так и было. Волдеморт переродился с помощью своей самой верной помощницы и наградил её частичкой себя. Они переплелись, стали едины. В нём тёк её яд, а в ней находился осколок его души. И в то же время они являлись простыми оболочками прошлого. Нагайна — теперь не имя, а кличка питомца Волдеморта, который походил на неудачный эксперимент алхимика, нежели чем на человека. То же самое творилось и внутри пары: человечность волшебницы сменилась животным бездумьем, а Том зачастую не до конца понимал, чего он добивался тем или иным садистским планом. Даже осада Хогвартса, его школы, казалась скорее капризом обиженного мальчика, чем продуманным ходом расчётливого лидера. Запутавшись в бесцельных метаниях, Том не сумел уследить за своими крестражами, и Поттеру удалось разрушить дело его семи жизней за пару лет. Заключительная битва закончилась крайне хаотично и кроваво: Том по случайности убил предпоследний крестраж в Поттере, на что разгневанный Лонгботтом отрубил голову Волдеморта мечом Гриффиндора, после чего Нагайна поглотила тело своего хозяина и ускользнула в лес. Трудно сказать, что разрушило проклятие маледиктуса, которое передавалось исключительно по женской линии: анатоксин или же мужское начало Тома внутри — но когда с Нагайны спала изношенная чешуя, она улыбнулась впервые за целый век. Сошла апатия, девушка стряхнула её как долгий, холодный сон. Внутри зарождался клубок тёплых, нежных эмоций, о которых она успела позабыть. Трудно описать облегчение от снятия проклятия, которое струилось в венах с самого рождения, кроме как чувства настоящей жизни и свободы. И даже настойчивый голосок в голове не сумел разрушить момент её торжества. — Ты достойно послужила мне, Нагайна. Поторопись отыскать мне новое тело, чтобы я смог продолжить своё дело. — Да? С чего бы? — хитро уточнила она, приятно потягиваясь перед началом гимнастики. Ей не терпелось проверить, как хорошо её слушается тело после сброса оков. Энергия так и била ключом, побуждая вскинуть руки к рассветному солнцу в жесте любви себя и мира. — Ты смеешь противиться своему Повелителю? — Насколько я успела заметить, я сама себе хозяйка. И тебе пора бы. Ты — всего лишь попутчик в моей голове. Советую устроиться поудобнее, вести себя прилично и наслаждаться видом моего многообещающего будущего. — Какая же ты непокорная дрянь! Но я терпелив и дождусь, когда ты приползёшь ко мне с просьбой помочь выбраться из Азкабана, куда тебя скоро упекут как преступницу. — Неужели? Все те, кто знал о моём проклятии маледиктуса, мертвы. Для волшебного мира Нагайна — всего лишь пресмыкающаяся зверушка Волдеморта, сбежавшая с поля битвы. Сомневаюсь, что меня кто-то возмёт под стражу в женском обличии, особенно на родине, в Индонезии. — И ты так легко выбросишь все годы нашей преданности на ветер? — Наши отношения были ядовиты, Том. У тебя была возможность протянуть руку в момент моей уязвимости, но вместо этого ты предпочёл, чтобы я утонула, потому как так было удобно твоему величию. Я же… научилась дышать без тебя, — заключила Нагайна, отгораживаясь от него ментальной стеной. Девушка громко вздохнула. Ей было тоскливо, но только самую малость. Тяжело годами вкладываться в мужчину, взращивать его, только чтобы перейти в разряд удобной и оказаться преданной. «Как хорошо, что для всех бывших существует окклюменция».