Любить снова

      — Ну как тебе? Думаю, нам есть что обсудить! — откинувшись на спинку черного кожаного кресла, Мориц сложил руки на животе и выжидающе посмотрел на меня.       Перед нами на экране одного из трех мониторов в студии видеомонтажа Морица Кребса висела тайм-лента — окончательная версия смонтированного видеоклипа на песню «The look», которую мы записали вместе с Блюмхен несколько месяцев назад. На другом мониторе — застывший кадр, где мы с ней смотрим друг на друга и улыбаемся. Только что мы с моим школьным приятелем и по совместительству режиссером прогнали весь ролик от начала до конца, и он ждал услышать мое мнение о проделанной работе, чтобы внести коррективы или же начать рендерить.       — Мне надо подумать и внимательно посмотреть все заново, — произнес я.       — Думай, — он понимающе кивнул, — а я пока отлучусь. Потом продолжим.       Я проводил массивную фигуру Морица взглядом и снова уставился в монитор. Да, прокручу-ка я это еще разок! В маленьком помещении становилось душно, и я решил приоткрыть форточку, хотя обычно во время монтажа окна наглухо закрыты, чтобы не нарушать звуками улицы абсолютную тишину. Но сейчас мне необходим приток свежего воздуха, и ни шум машин, ни шелест осеннего дождя меня не смущали. К тому же я собирался лишь посмотреть видео в наушниках, а не монтировать.       Усевшись снова перед мониторами и пультом, я нажал воспроизведение и приготовился к просмотру. Заиграло вступление, и в кадре сперва появилась головка грифа «рикенбакера» — моей абсолютной гордости, а затем и я сам.       Я смотрел на себя и не мог поверить, что все это действительно снова происходит со мной. Я в объективе камеры, на мне черный латексный костюм, на моем лице — привычный густой грим. И, черт побери, все это мне нравится!       Столько долгих месяцев потребовалось мне, чтобы боль хоть немного отпустила, чтобы я вновь смог найти в себе силы если не петь, то хотя бы просто жить дальше обычной жизнью горожанина, а не отшельника, застрявшего в лесной глуши. Горе оказалось таким тяжелым, что все мгновенно утратило смысл — творчество, работа и даже само существование. Оказавшись в тишине и уединении, я был уверен, что такой будет вся моя оставшаяся жизнь. Я ничего не хотел. Дни слились в единую черную полосу, заполненную лишь удовлетворением естественных потребностей и… Пустотой. Я любил Аню. Я до сих пор ее люблю, хотя уже больше года ее нет в живых. Я не готов был ее потерять, но судьба так распорядилась, и со временем мне пришлось это принять.       Постепенно во мне начала пробуждаться тяга к лирике. Сами собой стали рождаться строчки песен, хотя мне казалось, что все это осталось в той, другой жизни. Творчество меня спасло. Музыка помогла мне справиться, выйти из этого страшного состояния. И Аня. Она тоже хотела, чтобы я продолжал жить и творить. Воплотившись в «кофейного призрака», она настраивала меня на позитив.       И Ясмин…       Я придвинулся ближе, чтобы получше ее рассмотреть. Все это до сих пор казалось невероятным, немыслимым, но вот же оно! Я и она, мы вместе!       — She’s got the loook… — Ясмин, подпевая, бросала на меня выразительные взгляды.       Ясмин Вагнер, она же Блюмхен, появилась в моей жизни много лет назад, когда мы вместе протирали штаны в одной из гамбургских школ. Все парни нашего класса были влюблены в нее, и мы с Морицем — не исключение. Правда, говорить об этом считалось недопустимым, и поэтому приходилось вздыхать тайно.       И вот я и та, что всегда казалась мне недоступной звездой, оказались в одном видеоклипе.       — Крис, давай запишем «The look»! — предложила она, приехав ко мне в тот снежный рождественский вечер, чтобы спасти от одиночества.       Я сам ее пригласил, когда внезапно почувствовал, что мне просто необходимо с кем-то поговорить. Рассматривая старые школьные фотографии, я увидел ее и в тот самый момент ощутил что-то приятное, теплое, давно забытое. И сразу же решил ей позвонить, правда, без всякой надежды. Впрочем, как всегда. Но она согласилась и приехала, несмотря на непогоду. И я был рад ей. Для простого человеческого общения она подходила, как никто другой. Но не более. Об иной форме взаимоотношений с девушкой я тогда не думал. Я был не готов.       Впрочем, хорошо, что у нас нашелся общий интерес — запись дуэта. Тогда я еще не очень верил, что это вообще когда-нибудь станет возможным, я все еще пребывал в состоянии опустошения, но события сложились в пользу проекта: сперва пожар в моем загородном доме в буквальном смысле выкурил меня оттуда и заставил вернуться в Гамбург. Затем о моем возвращении узнали друзья (не без вмешательства Блюмхен, полагаю!) и заявились ко мне домой, едва я успел немного прибраться и переместить Анины вещи на хранение в отдельный шкаф. Выбросить их рука не поднималась, но и жить среди них было морально тяжело. Поэтому я их просто убрал.       Парни были настойчивы и крайне убедительны, поэтому уже через неделю я сидел в своей «Chameleon studios» на улице Альтер Тайхвег и перебирал по очереди струны всех своих гитар, вспоминал ритмы, аккорды, даже что-то напевал. А уже через день в студии появилась Блюмхен (не без вмешательства Геррита!) и заявила, что готова начать работу над записью песни прямо сейчас. Мне стоило бы привыкнуть к подобным решительным действиям своих друзей, но я все равно пребывал в некой растерянности. Не только от того, что мне снова придется что-то делать в плане творчества, а еще и в дуэте с НЕЙ!       Да, до того, как в ДТП погибла Аня, я сам предлагал Блюмхен поработать вместе, и ей эта идея понравилась, но… Черт! Оказалось, что мне все еще очень сложно привыкнуть к переменам.       Мои чувства к Ясмин, казавшиеся полностью угасшими еще перед школьным выпускным вечером, внезапно вспыхнули с новой силой, едва она появилась на пороге моего лесного дома. Замерзшая, запыхавшаяся, в съехавшей набок шапке и такая красивая, что я в тот момент оторопел. Мог ли я позволить себе, скорбя по жене, испытывать симпатию к другой женщине?       «Симпатию? Не обманывай себя, Крис Хармс! Это куда больше…» — так думал я, глядя на ее открытую, искреннюю улыбку. Но чувства чувствами, а говорить или помышлять о новых возможных отношениях тогда было слишком преждевременно. Поэтому я дико нервничал, испытывая к ней влечение и в то же время яростно противясь ему.       Темная тема клипа резко поменялась на яркую, разноцветную. И вот я уже не в черном латексе, а в розовых штанах, светло-зеленом коротком топе и с двумя смешными косичками.       — Вы должны воспринимать все максимально серьезно, — говорил нам Мориц перед началом съемок. — Реквизит и антураж сделают все остальное.       Да, это действительно выглядело забавно. Мрачный готический рок-певец Крис Хармс в неоновом прикиде да еще и в дуэте с Блюмхен! Она-то в своей стихии, а вот мы словно не в ту дверь попали.       Вообще дуэт с Блюмхен — это весьма странная коллаборация, ибо у нас совершенно далекие друг от друга жанры. Где ее техно и где наш рок? Но я все же захотел попробовать и сделать кавер «The look» именно с ней. И дело было не только в том, что она, как и я, в свое время фанатела «Roxette». Она в свои 16 лет уже получала всевозможные крутые музыкальные премии и награды, а я появлялся лишь на школьных праздниках и вечеринках то с виолончелью, то с гитарой, и все же это я пригласил ее в свой проект. Вот что важно, хотя и не лишено доли тщеславия.       И мы все-таки записали песню!       Как я и предполагал, нашлись и недовольные, особенно после того, как мы вместе выступили на метал-фестивале Wacken. Зрители возмущались, зачем я притащил на такой брутальный фест «эту попсовую певичку», она, мол, совершенно не вписывается в формат мероприятия. Но в данном случае я решил пренебречь мнением зрителей и поклонников. Тем более, что большинству зашло, да и нам это было необходимо.       Идею подал Геррит.       — Крис, это твое первое выступление после длительного перерыва. Волнуешься? Кстати, может быть… Пригласишь госпожу Вагнер?       — Куда? — я не сразу связал мысль о выступлении с приглашением Ясмин, поэтому не понял, о чем он говорит, ожидая каких-то банальностей типа «в кино» или «в бар».       — На Wacken конечно же! Ну так, для поддержки. У вас есть с чем показаться на публике.       — И кстати, она сама как-то при мне намекнула если не на кавер, то хотя бы на метал-версию ее «Herz an Herz», — добавил Пи.       Я задумчиво покосился на стоявший на моем рабочем столе постер с автографом в рамке, который она оставила мне на память после записи песни. Пригласить Блюмхен на Wacken? Они серьезно?       Я позвонил ей в тот же вечер и предложил совместный перфоманс. И вновь это странное чувство неуверенности и страх перед ее отказом.       — Да это же круто, Крис! Спасибо! Я только за!       Недели репетиций, часы, проведенные в студии за проработкой выступления. Рядом с ней. И все равно я не мог позволить себе ни шагу ступить за пределы субординации, хотя предпосылки были. Что-то держало меня, и я не знал, как с этим справиться.       — Na-na-na-na-na… She’s got the look! — на экране яркая, красивая Блюмхен пела и танцевала рядом со мной, смотрела на меня, улыбалась.       Вернулся Мориц. Встав возле моего кресла и взглянув на монитор, он изрек:       — Неужели ты ничего не видишь?       Я прекрасно понимал, о чем он. В школе о Ясмин Вагнер говорить запрещалось, но спустя тридцать лет эти запреты уже не являлись чем-то серьезным.       — Как она смотрит на тебя! Как смотрит, Крис! Этого не было в сценарии. Это сугубо ее инициатива. Или даже не инициатива, а душевный порыв! — продолжал Мориц. — Я лично присутствовал при монтаже и оставил все те сочные кадры, где она просто пожирает тебя глазами. А ты — бездушный чурбан. Да-да! Посмотри на нее и на себя в этом видео. И это, на минуточку, Ясмин Вагнер. Та самая, чьи фотки ты хранил под подушкой.       — Эй, какого хрена?! Откуда ты знаешь про фотки? — возмутился я, оборачиваясь к нему.       — Я сто раз бывал в твоей комнате и валялся на твоей кровати, — развел руками Мориц и добавил уже более серьезно: — Я понимаю твое горе и очень сочувствую, но Аню не вернешь. Ты сам все знаешь.       — Мориц, отвали, тебя не спрашивали! — огрызнулся я.       — Пригласи ее хотя бы в бар! Или это сделаю я, — пригрозил он. — Вдруг мне повезет? Хотя, по-моему, у меня абсолютно нет шансов. Кстати, — он снова направился к двери, — она должна вот-вот приехать тоже посмотреть видео. Пойду узнаю, может, она уже здесь.       ***       Было четыре часа утра. Наше выступление на Wacken давно закончилось, но я только сейчас смог скинуть с себя ужасно жаркий и неудобный кожаный костюм, принять душ и, обернув вокруг бедер полотенце, просто упасть на диван в домике, выделенном нам организаторами в качестве гримерки и места отдыха. Я понятия не имел, где все. Возможно, заканчивают убирать оборудование вместе с нашей командой помощников. А, может, уже вернулись домой в Гамбург. Про меня почему-то никто не вспомнил. Или же решили, что я тоже уехал.       Но я — выжатый лимон. Этот концерт, первый после длительного перерыва, отнял у меня все силы. Я был не в состоянии даже найти свою одежду, поэтому так и продолжал сидеть на диване в одном полотенце.       В дверь осторожно постучали.       «Наверное, кто-то из сотрудников проверяет, все ли покинули помещения», — подумал я, однако каково же было мое удивление, когда дверь приоткрылась, и я увидел Ясмин, с головы до ног закутанную в белый банный халат, с россыпью влажных, вероятно, тоже после душа, волос.       — Ой, Крис… Не знала, что ты здесь, — произнесла она извиняющимся тоном. — Сорри за беспокойство. Я ищу свой телефон.       Она села рядом со мной на диван и принялась шарить под подушками.       — Вот же он! — Ясмин продемонстрировала мне пропажу. — Видимо, завалился сюда, пока мы готовились, и я тут красилась на вашем диване. Классное было шоу, правда, Крис? Просто незабываемое! Спасибо, что пригласил меня!       — Я рад, что ты согласилась поучаствовать, — я вспомнил, что на мне ничего нет, кроме полотенца, и решил все же осторожно его поправить.       Но она, казалось, не обратила на это никакого внимания, продолжая делиться со мной впечатлениями от мероприятия.       — Знаешь, пока я ждала своего выхода, я смотрела на тебя. Наблюдала за тем, как ты двигаешься, как поешь, как взаимодействуешь с аудиторией. Должна сказать, что я мечтала снова увидеть тебя на сцене. Это то место, для которого ты создан! И сегодня ты так легко и непринужденно себя вел во время выступления. Это так здорово, Крис, что ты снова в строю!       — Это во многом благодаря тебе, — заметил я, продолжая немного смущаться своего внешнего вида.       Да, черт возьми, Крис Хармс, который не стеснялся петь в розовых трусах с котиком, сейчас переживал из-за отсутствия нормальной одежды в обществе этой женщины! — А как мне было приятно, когда ты представил меня зрителям! — она радостно выдохнула. — «Живая легенда! Блюмхен!» Насчет легенды ты, наверное, слегка преувеличил, но в любом случае спасибо! — Ясмин слегка сжала мое плечо.       Возникла пауза. Мы смотрели друг на друга, словно не понимая, что нам следует делать дальше.       «Вот сейчас она встанет и уйдет со своим телефоном, — думал я, — а мне нужно отыскать шмотки и ехать домой!»       Но, похоже, у нее были другие планы. Ее ладонь с плеча плавно переместилась к моей шее, затем скользнула по щеке к губам. Ясмин придвинулась ближе, так, что я почувствовал аромат ее кожи с легким оттенком лавандового геля для душа. Мои руки сами потянулись к ней и легли на талию. Ясмин Вагнер, живая, настоящая, уже взрослая женщина, а не подросток с двумя хвостиками с бумажной вырезки из журнала «Браво ТВ», была сейчас в моих объятиях. Сколько мучительных часов я провел, рассматривая ее фотографии, водя пальцами по ее совершенным формам, касаясь лица, волос, груди, при этом краснея (и не только! стоит ли уточнять, чем еще занимаются подростки в таких случаях?), но не в силах оторваться. Она была прекрасна, но абсолютно недосягаема!       Она чуть повела плечами, открывая моему взору часть груди, и я невольно вспомнил маленькую родинку, которую обнаружил, разглядывая ее фотки в купальнике. Она располагалась под правой грудью и невероятно волновала меня, будоражила и сводила с ума с тех самых пор, как я впервые ее увидел. Я касался ее на фотографиях и мечтал, как однажды смогу сделать это вживую.       Черт! Сейчас у меня была такая возможность, но я медлил. Меня терзали сомнения: а нужно ли это нам обоим? Что даст это спонтанное совокупление? Готов ли я завязать с ней отношения, пожертвовав дружбой? Если я распахну ее халат и дотронусь до груди, а она стащит мое полотенце… Тогда будет слишком поздно. Да, я хотел ее, и скрывать это уже невозможно. Да что там… Я хотел ее с тех самых пор, когда осознал, что такое — желать девушку. Окажись мы в подобных обстоятельствах, когда нам было по шестнадцать, я бы ни секунды не раздумывал, но сейчас все иначе. Взращенное во мне чувство глубокого уважения к Ясмин мешало просто взять и немедленно ею овладеть.       — Крис… — прошептала она и томно вздохнула, касаясь моей обнаженной груди.       Это подействовало на меня как сигнал к действию. Сколько можно тупить? В конце концов, я не железный. Прижавшись к ее губам, но уже не так робко, как тогда, когда она была у меня в лесном домике, я целовал ее, как мечтал поцеловать все эти годы — страстно, жестко, с некой долей обиды и досады, что не мог сделать этого раньше, когда мы были подростками.       Скользнув под халат, я уверенно нащупал ту самую родинку, но стоило мне ее коснуться, как меня захлестнула такая мощная волна возбуждения, что если бы не стук в дверь и голос Пи…       — Крис, ты там?       Мы ошалело уставились друг на друга.       — Дверь не заперта… — прошептал я.       — Заперта, — она приложила указательный палец к моим губам.       Что? Заперта? Ясмин, войдя сюда, предусмотрительно закрыла дверь на замок? То есть… У нее была вполне определенная цель. Серьезно?       — Крис, если ты там, ответь! Нам нужная твоя помощь! — голос Пи звучал весьма озабоченно.       Я замер, глядя на Ясмин и совершенно не зная, что делать. Однозначно, романтический момент был потерян, игнорировать зов Пи я не мог. Он бы точно не стал беспокоить по пустякам.       Поправив полотенце, я пошел открывать. Пи сначала увидел полуголого меня, а затем Ясмин — румяную, стыдливо поправляющую халат. Смущенно кашлянув, он произнес:       — Прошу прощения, что помешал. Мы ищем ключи от фургона. Ник говорит, что отдал их тебе.       Ключи от фургона. Ну конечно! Они валялись в кармане моих джинсов. А где джинсы? Найти бы их…       — Ладно, я пойду, — Ясмин аккуратно просочилась в дверной проем мимо нас. — Доброй ночи!       Я проводил ее печальным взглядом, ощутив горький привкус досады и облегчения одновременно. Да, наверное, так будет лучше.       ***       С того момента я больше не видел Ясмин — вплоть до съемок клипа и, признаться, сильно скучал. Дня не проходило, чтобы я не прокрутил в голове сцену нашей последней встречи, все больше и больше убеждаясь, что ни делается (или не делается!) — все к лучшему. Не стоило нам спешить. Именно благодаря этому я осознал, насколько она мне дорога, и я бы не простил себе, если бы своим поведением оскорбил и потерял ее навсегда. А быстрый секс в гримерке — совсем не то, что было нужно нам обоим. Я хотел гораздо большего.       Ясмин не избегала меня, нет. Просто так получилось, что ей пришлось заняться делами своего небольшого бизнеса и на некоторое время уехать. Она отвечала на звонки и сообщения, но увидеться не получалось.       До тех пор, пока я не договорился с Морицем о съемках клипа и не назначил дату. Блюмхен явилась к назначенному часу с двумя внушительными сумками с реквизитом, как всегда, довольная и счастливая. Мне кажется, я не знал второго такого же позитивного и светлого человека, как она.       — Сначала снимаем яркую сцену, потом темную, — распорядился Мориц. — Пока Ясмин готовит свой первый образ, работаем с вами, ребята: Крис, потом все остальные по очереди. За дело!       Надо сказать, это было весело! За годы существования группы «Lord of the lost» мы сняли огромное количество видеоклипов на наши песни, но ни одни съемки до этих не были такими запоминающимися и забавными. Все эти яркие краски, смешные наряды в стиле 90-х. И Блюмхен с нами на одной съемочной площадке.       И, конечно, я не мог не заметить все, что происходило между нами. А ее сияющий взгляд, обращенный ко мне, не укрылся и от объектива камеры. Какая же она красивая! И, кажется, я действительно ей нравлюсь.       Я нажал на паузу, чтобы получше рассмотреть кадр. Да, она взирала на меня с такой нежностью, а я… Мой взгляд ничего не выражал, словно рядом со мной не прекрасная Блюмхен, героиня моих подростковых грез, а фрау Шмидт, наш классный руководитель. Дверь осторожно открылась, и через мгновение в кресле Морица появилась Ясмин — в черных кожаных брюках, легкой зеленой курточке и с неизменной улыбкой на лице.       — Мориц сказал, что клип готов и можно посмотреть.       — Да, — я кивнул на мониторы. — Сейчас включу сначала. По-моему, получилось неплохо.       Ясмин устремила взгляд в монитор, а я тайком косился на нее. Мне нравилось наблюдать за тем, как она чуть кивает головой в такт музыке, как похлопывает себя ладонью по колену, и как время от времени поглядывает на меня. Похоже, ей все нравится.       — Классно! Думаю, можно сохранять и выкладывать! — наконец, изрекла она. — Кстати, Крис, если у тебя появятся идеи других совместных проектов, я буду рада!       — Одна идея имеется.       Я заметил выражение крайнего любопытства на ее лице. Она замерла в ожидании подробностей, но я не спешил. Мне нужно было несколько секунд, чтобы просто посмотреть на нее и за это время успеть разобраться в своих мыслях, чувствах и желаниях.       — Ну же, Крис! Не томи!       — Ты в последнее время такая на все согласная. Может, и замуж за меня согласишься выйти? — пошутил я и тут же мысленно себя осадил.       Что я только что ляпнул? Ну какой замуж? Вот сейчас она точно встанет и уйдет, еще и дураком обзовет. Но я сказал то, что хотел сказать. В конце концов, в каждой шутке есть доля шутки, остальное — правда.       Ясмин удивленно вскинула брови, потом рассмеялась и снова стала серьезной. Я ждал ее отказа.       — Почему бы и нет? А ты, правда, этого хочешь? — спросила она осторожно.       Я согласно кивнул. Я хотел любить снова.