Давай будем едины?

      Говорят, что день должен начинаться с кофе, французы добавляют, что в дополнение должен быть ещё и круассан. К сожалению, у Судьбы на этот счет всегда другие планы, поэтому кому-то она дарит спокойный день и радостное утро, а кому-то приключения на все, что только возможно. Воплощение Китая – Ван, точно не входил в число тех счастливчиков, кто мог себе позволить кофе с круассаном на завтрак, поэтому он, стоило ему проснуться от настойчивого звонка начальника и выслушав все, что только можно и нельзя, тут же взяв за химо такого же сонного и ничего не понимающего друга, а по совместительству и воплощение столицы– Юшенга и полетел на работу, где его уже ожидали. Пришел в зал собраний Ван в довольно-таки плохом настроение, потому что во–первых, он проспал, ведь ночные перелёты никогда до добра не доводят, во-вторых, он попал в знаменитые Московские пробки, которые уже можно считать одной из визитных карточек города, в-третьих, он просто устал, последние недели вышли слишком напряженными и тяжелыми.       Недовольного Вана встретил полная его противоположность, по–крайней мере именно сейчас это было особенно заметно – Иван. Выспавшийся, улыбающийся, от него исходила такая добрая и уютная аура, что невольно улыбнулся даже сам Ван. Ваня прямо–таки светился, что очень сильно резонировало с хмурой погодой, которая была в России постоянно, стоило увидеть на листке календаря надпись «Февраль».       – Ван, - спустя несколько часов совместной работы позвал его Иван. У мужчины была отличительная способность, он словно чувствовал, когда кому-то было плохо на душе, то ли это была повышенная эмпатия, то ли просто Иван сам знал про душевную боль не понаслышке, но в любом случае Брагинский со сто процентной вероятностью угадывал когда и кому нужно выговориться о случившемся.       – М?.. – недовольно пробурчал вышеупомянутый в очередной раз перерывая все свои бумаги. Нужный документ, который они должны были сегодня подписывать с Иваном, все никак не хотел находиться, и данное обстоятельство очень сильно действовало на нервы Вану. Мужчине одному работать не хотелось, поэтому пришла идея заставить трудиться и рядом сидящих, а то уж больно веселая его столица сегодня, – Юн, где тот документ? Ну тот, который мы вчера переделывали? А почему я это должен знать? Бегом! – отдав приказ и под недовольное ворчание юноши Ван смог облегченно выдохнуть, хотя бы одной проблемой меньше. Вспомнив о том, что его все–таки звал Иван мужчина посмотрел и на друга, – что такое, Вань?       – Давай станем едины? – неожиданно даже для самого себя спросил Иван.       Работающие рядом Миша и Юшенг чуть не попадали. Юноши быстро переглянулись, тут же мысленно посовещались, придя к неутешительным выводам перекрестились, взяв себя в руки попытались предотвратить грядущий скандал между странами, посчитали убытки от прекращения договоров, как ныне действующих, так и будущих, получили нагоняй от начальства, что вообще на корню не предотвратили этот диалог, ну и в общем-то просто затаились, ожидая реакции воплощения Китая.       – Что? – тихо переспросил Ван окончательно забрасывая бумаги. Он потер переносицу пальцами пытаясь собрать все мысли в едино, неужели от усталости уже слова начинают слышаться, – еще раз повтори, пожалуйста       – Давай. Станем. Едины? – выделяя каждое слово повторил Иван чем довел до нервного тика Михаила. Ведь в первый раз можно было сослать все на шутку, то во-второй раз это номер точно не прокатит.       – Ваня! – тихо возмутился Миша. Он хотел еще что-то добавить, но неожиданный восторженный голос Вана его перебил.       – Ты помнишь?! – Ван улыбнулся и тут же, доводя окончательно нервы бедных столицы, встал и подошел к Ивану, который сразу же раскрыл руки для объятий.       Ван, немедля не секунды, прижался к другу обнимая того в ответ. От воплощения России исходил приятный холодок, и если на улице была метель, которая с явным недовольством и величием встречала гостей третьего Рима и все норовила залезть к ним, пожалуй, в самое сердце, то Ванина прохлада освежала и придавала трезвость ума, позволяя ненадолго, но забыть о всех насущных проблемах.       – Что руки такие ледяные? Знаешь же, что у нас холодно, опять без перчаток приехал небось? – возмутился Иван, а после ненадолго разорвал объятья лишь для того, чтобы снять с себя шинель и одеть её на друга.        Говорят, в политике, так же, как и в покере, одно из главных умений – это умение держать лицо в самых необычных и неожиданных ситуациях, чтобы не происходило, чтобы тебе не говорили, ты должен быть спокоен. Так вот, Миша и Юшенг точно забыли, как пользоваться этой способностью, потому что, смотря на них, можно было увидеть, как в их мыслях пролетают такие фразы как: «простите это что?», которые заканчиваются не самыми цензурными словами.       – А что происходит? – Мише стоило огромных усилий, чтобы придать голосу хоть капельку спокойствия, что у него прекрасно получилось, видно успокоительные, которые он регулярно принимал начиная со времен Российской Империи, сделали свое дело. Ну работа у него нервная, что с этим поделаешь? Стоящий рядом Юшенг согласно закивал, мысленно делая себя пометку, что надо бы узнать у друга название этого самого успокоительного.       – Сейчас все объясню, – пообещал Иван, покрепче обнимая Вана, который прикрыл глаза от удовольствия, ведь под массивной армейской шалью Ивана было тепло и уютно.                                                             ***       В этом году весна выдалась на редкость холодной. Медленно сходящий снег, который тут же превращался в грязь под ногами, постоянный ледяной ветер, так и все народные приметы говорили о том, что весна в ближайшие пару недель точно не придет.       Ван проклинал такую погоду, ведь мужчина всегда был мерзлявым, поэтому и сейчас он поплотнее укутался в свой дырявый, но такой жизненно необходимый тулуп. Злость на погоду, на глупого Есугея, который с каждым месяцем все больше и больше издевался над его народом все это сжирало любые положительные эмоции, которые только зарождались в сердце Вана. Идя по ненавистному лагерю пленных, коим он тоже являлся, так как Орда в жизни не позволит завоёванным воплощениям быть на родине, Ван пытался найти самое юное воплощение, которое здесь только было– Русь.       Несмотря на запрет, Ваня старался как можно чаще сбегать от ненавистных захватчиков куда-нибудь в поле или леса. Его не пугали угрозы, которые часто приводились в исполнение, не пугали обещания расправы над народом, мальчишка просто хотел свободы и любой ценой пытался выкроить хоть минутку, подальше от этого заточения. Видно, сегодняшний день был не исключение, ведь обойдя всю огороженную территорию Ваню так и не нашли.       - Ваня?! – увидев крошечное тельце, которое лежало на земле и не двигалось, Ван, леденея от ужаса, кинулся к нему. –Ваня! Бог ты мой… Чего ты здесь?  Руки ледяные, нос красный. Ты сколько здесь лежишь? – тараторил Ван поднимая ребенка с земли и отряхивая его от прилипшего снега.       – Лежу… – Ваня беззаботно пожал плечами. Он держал в руке небольшой снежок, который медленно, но верно, превращался в капли.       – Зачем? – снова начал допытываться до него Ван       – А зачем что-то делать? Опять придет Есугей и все разрушит, – Ваня смотрел в высокое голубое небо, но стоило Вану поднять мальчонку на руки, как тот тут же запротестовал, – пусти! Я не хочу обратно в лагерь!       – Ванечка, мы ко мне пойдем, я тебя отогрею, чаем напою, – пытался убедить ребенка Ван, но тот упорно продолжал крутиться и вырываться, – слушай, а давай станем едины? – неожиданно даже для самого себя брякнул Ван.       Ваня замер на месте позволяя Вану аккуратно надеть на него взрослый легкий, не предназначенный для зимы, тулуп, а после взять мальчишку на руки. Ван понес ребенка обратно в лагерь, мысленно радуясь, что тот больше не вырывается.       – Т…также, как и с Есугеем? – тихо всхлипывая и заикаясь спросил Ваня.       – Нет-нет! – тут же запротестовал Ван уже немного жалея, что начал этот разговор, – не всегда быть с кем-то «единым» – это подчинять его своей воле физически! Можно быть единым с кем-то и по одинаковым взглядом на жизнь или из-за определенных обязательств перед кем-то! – Ван пытался подобрать слова, чтобы Ваня его точно понял, – смотри, ты любишь свою семью? – дождавшись кивка, он продолжил, – вот и я люблю всех своих родных. Это значит, что у нас с тобой единый взгляд на одну и туже ситуацию! Или, у тебя есть поле твоих любимых подсолнухов. Ты решаешь их отдать…       – Они мои! – резко перебил взрослого Ваня. Ребенок недовольно засопел, от чего взрослый немного улыбнулся и погладил малыша по мягким волосам.       – Хорошо, у меня есть поле подсолнухов. Вань, не перебивай, дай объяснить! – тихо, но строго наказал ребенку Ван, а после продолжил, – и ты понимаешь, что тебе они нужны. Тогда, мы вместе решаем, что как ими можно было бы распорядится. Я, допустим, должен за ними ухаживать и поливать, а ты не будишь их рвать, а лишь наблюдать как они растут. Понял?       Конечно, Ван усиленно пытался донести пока сложные вещи до ещё слишком маленького, но такого сильного ребенка. Да, в какой-то мере где-то выходило криво, где-то косо, но смотря на ярко аметистовые глаза, в которых так и светилась надежда, Ван просто не мог рассказать малышу всю правду, пока не мог. Ваня несколько секунд смотрел просто в дал пытаясь собрать все мысли в кучу.       Ван наскоро занес мальчишку к себе домой. Пытаясь сообразить, как побыстрее можно согреть ребёнка Ван поставил котелок с водой на огонь, а сам сел рядом сжимая в объятьях Ваню.       – А мы будем едины? – как–то тихо и не очень решительно спросил Ваня, поднимая свои яркие глазки на взрослого. Сидя в тепле и крепких объятьях, Ваня неожиданно понял, что начинает медленно засыпать       – Конечно! Конечно, Ванечка! – Ван быстро растирал холодные ладошки и дул на них, стараясь своим дыханием хоть немного согреть мальчишку, – если ты захочешь, то все будут едины: и твои сестры, и твои друзья, и твои враги тоже, хочешь-не хочешь, но будут с тобой едины.       Ваня кивнул и прикрыл глаза. Мысленно он представлял как рады будут другие, что дружат с ним. Как они друг другу помогают, как отдыхают вместе, как учатся.       – Ой – Ваня вздрогнул, когда его что-то коснулось, а после увидев ползущее рядом насекомое мальчик попытался отвернутся.       – Ты чего? – Ван тут же нахмурился, увидев непонятную ему реакцию малыша. Мальчик кивнул головой на ползающую рядом сороконожку и попытался спрятаться, из-за этого взрослый тихо засмеялся, – Это же обыкновенная многоножка, – раздалось не внятное бормотание, от чего Ван вздохнул и начал успокаивающе поглаживать ребенка по голове и спине, – Ванечка, они счастье приносят… чем больше ножек, чем дольше оно у тебя будет. Не стоит их так бояться       – А сколько у нее ножек? – Ваня оглянулся и быстро найдя взглядом насекомое, которое спешило по своим делам, начал приглядываться к нему и считать сколько же у неё ног.       – Много, Ванечка, много, – вздохнул Ван, покрепче обнимая и укутывая ребенка в свою верхнюю одежду.                                                             ***       – А вот представь, однажды утром петух клюнет их в одно место и решат они создать что-то на подобии Союза, тогда кто станет столицей? – неожиданно поднял эту тему Миша, когда они вместе с Юшенгом в обеденный перерыв решили спуститься в ближайшее кофе.       Забрав свои заказы и все-таки найдя свободный столик юноши присели за него. Обед проходил в легкой тишине, ведь каждый размышлял о своем. Так бы спокойно и прошел прием пиши, если бы его не решился прервать Юшенг.       – Возможно я стал бы столицей, – задумчиво протянул он, – все-таки я старше, да и опыта у меня побольше в управлении.       – Я так-то тоже не мало всего пережил, – резонно заметил Миша и отодвинул тарелку с супом в сторону, недовольно смотрит на друга, – тем-более, у меня выгодное географическое положение. Я нахожусь ближе ко многим торговым партнерам       – Я так-то тоже не на другой планете. Да и сейчас транспортировка не такая уж и большая проблема, в отличии от того же первого Шелкового пути.       Оба юноши замолчали, анализируя не самый приятный разговор. Каждый из них хотел бы еще много чего сказать, но в тоже время портить хорошие отношения из-за такой ерунды не хотелось.       – Мы что, из-за этого ссориться будем? Давай просто согласимся в том, что выбор падет на лучшего… – справедливо заметил Юшенг и вновь замолчал. Миша неопределенно кивнул и вновь принялся за обед, при этом вяло ковыряя ложкой в тарелке.       Тишина бы так и продолжала давить на столицы, если бы её не разрушил проходящий мимо Саша, который «немного» подслушал разговор.       – Прекрасные же были времена, когда я был столицей. Да, Миш? – Саша как бы невзначай остановился возле Миши и положил ему руку на плечо. Юноша улыбнулся как чеширский кот, а после хитро подмигнул резко притихшим коллегам, – просто всегда есть альтернативный вариант, который умнее, красивее, смелее, добрее…       – Брысь отсюда! – быстро шуганул Миша «брата» и скинул его руку. Сашу просить дважды не стоило, поэтому тихо посмеиваясь он направился к выходу из кафе. Миша взглянул на притихшего Юшенга – вот обнаглел совсем! Как будто мне не хватило его правления в Российской Империи, да и с чего он решил, что будет именно он? У меня есть много достойных регионов.       – Да не то слово, действительно есть и другие… Александр все-таки порой ведет себя как мальчишка… – согласился Юшенг, а после неожиданно нахмурился и перебил сам семя, – но с чего мы вообще решили, что будет кто-то из твоих регионов столицей? Мои тоже ничего, вон, например, Нанкин, прекрасный и ответственный человек! Ты даже представить не можешь насколько он щепетильный в рабочих делах, или вон…       – Минуточку, а с чего это ты резко начал выбирать?.. – Миша совсем забросил свой обед, так как аппетит пропал, а вот желание доказать свою правоту не просто усилилось, а, пожалуй, даже в несколько раз приумножилось. По взгляду Юшенга у того были такие же мысли.       И пока две столицы спорили, кто же достоин занять несуществующий престол, в конференц-зале Иван и Ван все также сидели и обнимались. Ваня старался рассказать как можно больше воспоминаний из детства, чтобы отвлечь приунывшего друга. Ведь не важно де-факто или де-юре соединен человек с «Матушкой»– Россией, главное это то, что он думает о ней и как относится.