тебя это сводит с ума?

М: Привет, Насть? Настя мычит, ее внимание полностью переключается на Макса. Иногда ей трудно сосредоточиться на нем, но его нервный тон возвращает ее к настоящему, как пощечина. Максим не нервничает. Даже когда он, вероятно, должен был бы это сделать. Однако сейчас мальчик рядом с ней выглядит замкнутым, может быть, даже немного напуганным. Его это не устраивает, и Насте на мгновение хотелось бы обнять его покрепче и сжимать, пока все его проблемы не задохнутся и не оставят их двоих одних. Конечно, она не может, потому что друзья так не делают. Особенно не друзья-парни. Олег и Егор могут это сделать, но не она и Макс. Черт возьми, даже для того, чтобы устроить эту ночевку, Олеся пришлось пообещать, что Настя будет спать в ее комнате всю ночь. Судя по всему, двое двенадцатилетних подростков были слишком беспорядочными связями, чтобы им можно было доверять находиться в одной комнате. К счастью для них, Олеся едва дождалась, пока ее родители выйдут за дверь, чтобы сказать: О: Если вы, ребята, пообещаете не строить ничего сумасшедшего, гостиная на ночь будет полностью вашей. Прохладный? Прохладный. Я пойду на видеозвонок с Андреем, кричи, если я тебе понадоблюсь. Вот как Настя оказалась здесь, свернувшись под кучей одеял на диване со своим самым любимым человеком на свете, а по телевизору крутили фильм ужасов, который слишком кровавый, чтобы его можно было смотреть при нормальных обстоятельствах. Ян свернулся клубочком вокруг тигры на полу, они оба тихо и впечатляюще храпят, учитывая огромный объем обезглавленного человека на экране. Макс подключил свою собственную систему объемного звучания, желая выложиться изо всех сил, потому что у них редко бывают такие вечера кино, как этот. В основном из-за рейтинга R, но также и потому, что они с Максом единственные, кому они нравятся. Ян, конечно, терпит их, но Настя единственная, кто хихикает, когда Макс замечает, что на самом деле вы не сможете кричать, будучи потрошены таким образом, потому что кровь сначала зальет ваши легкие. Это то, что только Макс мог сказать с широкой улыбкой, взволнованно имитируя то, как должен был двигаться нож, если бы режиссер хотел реалистичных криков агонии. Настя любит каждую секунду. Все, что делает Макса счастливым, в ее книге является автоматической победой. И, ну, она видела вещи похуже, чем кровь. Наблюдение за тем, как весь ваш мир вокруг вас почти рушится, приводит к потере чувствительности. Но Макс сейчас не выглядит взволнованным. Фактически, Настя может обнаружить около четырех различных проблем со спецэффектами, которые сейчас показаны на экране, а Макс, кажется, даже этого не замечает. Н: Как дела? спрашивает она, нервничая из-за того, что Макс тупо смотрит на экран, не видя никакой крови. Их плечи на какое-то время были прижаты друг к другу. Настя слишком боялась пошевелиться и испортить момент, но теперь она это делает, подталкивая его под руку своей в надежде вернуть его в настоящее. Это вроде работает. Максу удается бросить на нее благодарный взгляд, прежде чем далекая дымка снова окутывает его глаза. М: Ты… Макс делает паузу, закусывает губу, и Насте стыдно признаться, что она на мгновение чувствует, как искра надежды пронзает ее бедное, глупое сердце. — Стоп упрекает она свой мозг. Не будьте эгоистами, это не признание в любви; это друг, который явно в беде. М: Ты считаешь себя девушкой? Максим быстро выпаливает, будто если он произнесет слова достаточно быстро, возможно, они не обожгут ему язык. Тем не менее, после этого он отводит от нее взгляд, как будто само его существование внезапно становится достойным вины. Настя моргает, слишком ошеломленная вопросом, чтобы ответить — потому что что? Какой это тип вопроса? В ответ на ее молчание Макс бросается вперед: М: Я имею в виду, я знаю, что ты один из них, я просто… это что-то, что ты знаешь о себе изнутри? Ну, ладно, скажем, завтра ты проснешься межпространственным существом без физической формы, хорошо? Н: Хорошо? Настя говорит отстраненно. На самом деле она этого не представляет; она слишком потрясена, чтобы быть где-то еще, кроме этого момента, но ее ответ, кажется, удовлетворяет Макса. М: Хорошо, так ты бы все еще знала, что ты девочка? Тебя это волнует? Или то, что ты девочка, имеет значение только тогда, когда это часть твоей внешности? Вопрос мог бы показаться научным курьезом, если бы не слегка безумная нотка в голосе Макса. Настя хмурится, изо всех сил стараясь обдумать этот вопрос, игнорируя беспокойство, тяготеющее у нее в животе. Н: Хм. Сохранились ли у меня все мои воспоминания? спрашивает Настя. Макс с облегчением улыбается ей, заметно расслабляясь теперь, когда он знает, что она серьезно относится к его допросу. И, что еще важнее, без осуждения. М: Ага! Личность, воспоминания и все такое забавное. Единственный экзистенциальный ужас здесь — это обмен телами. Н: Думаю, я все равно знаю медленно отвечает она. Она никогда об этом не думала, но, когда она это говорит, кажется, что это правда. Н: И мне бы тоже было не все равно. Я девушка, понимаешь? Я бы все равно хотела быть девочкой, даже если бы меня превратили в, хм… разумную смесь мыслей, или что бы вы ни имели в виду под транспространственным существом. Это важная часть меня. Максим кивает, сцепив пальцы перед носом. М: Итак, гипотетически, если бы ты завтра проснулся мальчиком… Н: Макс перебивает Настя, и парень моргает и замолкает. Н: О чем это? Потому что ты знаешь, что я сделаю для тебя все, поэтому, если ты пытаешься спросить, можешь ли ты ударить меня лучом, который превратит меня в мальчика… М: Нет поспешно говорит Макс и, к счастью, не задается вопросом, стоит ли что-нибудь сделать для тебя. Иногда Насте хотелось бы, чтобы он подверг сомнению ее случайные признания в преданности, но чаще всего она этого не делает. Это звучит как болезненная дискуссия. Н: Ой. Хорошо, так почему ты спрашиваешь меня об этом? М: Ну начинает Макс, но снова останавливается. Он смотрит на Яна. Настя не может сказать, то ли это из-за храбрости, то ли он дважды проверяет, не подслушивают ли они. Ни один из вариантов не оставляет ей прекрасного самочувствия. М: Я… я не знаю, наверное? Я подумал, и… он замолкает, кусая губу. М: Странно с моей стороны задаваться вопросом, на что это будет похоже? Н: Быть ​​межпространственным существом? спрашивает Настя, прежде чем она успевает полностью осознать, какие слова произносит ее рот. Макс звучит так растерянно, в его словах присутствует странный и несчастный оттенок, которого она никогда раньше не слышала. Она ненавидит это. Она никогда не хочет слышать, чтобы Макс снова так говорил, и, возможно, это грустно, но она отдала бы всю свою жизнь, перевернула бы небо, землю и ад, если бы это снова сделало его счастливым. На самом деле, Насте кажется, будто ее стошнит, она смотрит через диван и понимает, что именно так выглядит Макс, когда он собирается заплакать. М: Нет говорит он, ковыряя диванные подушки. Старое одеяло, под которым они оба зарылись в начале ночи, давно упало на пол. М: Быть ​​девочкой. Ой. Хм. Настя какое-то время ничего не чувствует. Затем она наклоняет голову, пристально щурясь на Макса. Он замечает ее пристальный взгляд и отдергивается, расширяя глаза. М: Я-настя? Это… извини, мне не следовало ничего говорить, мы можем просто забыть об этом… Н: Перестань говорить на секунду говорит Настя, кладя обе руки по обе стороны его худого лица. Он останавливается, безоговорочно доверяя ей, хотя явно напуган. Она замечает его карие глаза, которые она всегда обожала, то, как его рот даже сейчас изгибается, словно вечная улыбка. Н: Ага говорит она, отпуская его. Максим не двигается ни на дюйм, контужено глядя на нее. Н: Из тебя вышла бы хорошенькая девушка. Максим сразу же загорается. М: правда? Настя мягко улыбается, или, по крайней мере, надеется, что это будет мягко. Макс заслуживает мягких вещей, хотя Настя всегда была более смелой и дерзкой. Н: Да, правда. Но я имею в виду, что ты всегда был мне симпатичен. Она прикусывает язык на секунду позже, ее лицо заливает жар, но Макс остается в блаженном неведении. М: Я всегда думал… ну, знаешь, что я какой-то тощий, и… Н: Ты был бы восхитителен настаивает Настя, потому что Максу, кажется, это нужно, и, черт возьми, у нее никогда не будет лучшего шанса излиться прямо в лицо своего возлюбленного. Макс приобретает восхитительный розовый оттенок. Это заставляет Настю чувствовать себя странно могущественной. Раньше она никогда на него не влияла. Боже, может быть, им стоит чаще проводить революционные сеансы раскрытия правды во время кино вечеринок. М: Так-так, если бы я попробовал. говорит Макс, колеблясь между беспрецедентным волнением и изнурительной тревогой. М: тебя бы это устроило? Тебе не кажется, что это странно? Хм. Хороший вопрос. Возможно, Насте следовало бы испугаться, но она просто… нет. Возможно, это потому, что Макс и так странный. Вот почему она любит его. Вот почему они смеются над правильными методами убийства, поэтому они всегда соприкасаются, но он ее не целует. Вот почему его не волнует, что Настя такая же странная, как и он. Хотя это? Это не странно. Настя всегда будет обожать его, мальчика или девочку, да вообще кого угодно. Однако ей кажется, что было бы странно говорить это вслух. У Макса сейчас достаточно мыслей, и без того, чтобы Настя призналась ему в своей бессмертной любви. Н: Макс, не имеет значения, что я думаю. Это твоя жизнь, ясно? Только вам решать, как это прожить. Настя подчеркивает это, кладя ему руку на плечо, пытаясь придать ему часть своей решимости, поскольку сейчас его сила, кажется, ослабевает. Н: И я выбью вечно любящее дерьмо из любого, кто говорит обратное. Максим тихо смеется, польщенный, даже если он не так комфортно относится к насилию в реальной жизни, как она. Его взгляд на секунду скользит по ее руке, и, возможно, ей это кажется, но она могла бы поклясться, что румянец вернется во время возвращения в тур. М: Спасибо. Но имеет значение, что ты думаешь. Во всяком случае, мне. Ты мой лучший друг. Н: …Я твой лучший друг? повторяет Настя, почему-то более ошеломленная этим, чем остальная часть разговора. Она всегда считала, что титул достаётся Яну, не задавая вопросов. Это полностью возвращает на поверхность Макса, которого она знала, и бросает ей улыбку, которая могла бы сжечь солнце. М: Ну, конечно! Я знал тебя всегда, Настя. Ты очень важна для меня. Затем он берет ее за руку, теплую и легкую на фоне старого потертого дивана, который царапает ее кожу. Это не романтично, это просто то, что они делают. Настя больше привыкла держать Макса за руку, чем получать объятия от собственной мамы. А ее мама любит обниматься. Настя улыбается в ответ, сжимая его руку. Его пальцы мозолистые, но не такие сильные, как у нее. Макс вздрагивает от такой силы, но его улыбка не исчезает. Настя смотрит на него перед тем пойти спать, и просто целует его в губы, нежно и влюблено, как она и всегда хотела это сделать перед Максимом. Н: спокойной ночи. мой любимый дурак. А он что? А он лишь с улыбкой смотрел на неё как она мирно спала.