***
— Что это? — спросил он, откладывая клинок в сторону. — Это Кроу, — сказала Вен сдавленным от разочарования голосом. — Кроу? — Переспросил Бран, сбитый с толку. — Мудрая женщина неправильно написала его имя в официальных записях. Она написала это как Кроу, а не как Ворон. Теперь в деревенских архивах его официально зовут Кроу. Бран приподнял бровь, подавляя смешок, не смотря на явное раздражение Вен. — Неужели это так важно? Вен свирепо посмотрела на него. — Конечно, это важно. Имена важны, Бран. Они несут в себе смысл и наследие. Нашему сыну нужно дать подходящее имя. Бран вздохнул, взял книгу из ее рук и взглянул на имя, написанное с ошибкой. — Что ж, ничего не поделать. Записи мудрой женщины - закон. — Я поговорю с ней, — настаивала Вен. — Она должна все исправить. Бран кивнул, возвращая книгу. — Если это так много для тебя значит, тогда иди. Но помни, имя — это всего лишь имя. Сила в том, кто за ним стоит. Выражение лица Вен слегка смягчилось, но ее решимость осталась прежней. — И все же я хочу, чтобы все было правильно. Ради него. Бран проводил ее взглядом, когда она пошла на выход из палатки, в ее походке ясно читалась решимость. Он улыбнулся, зная, что Кроу, или Ворон, как наставала Вен, вырастет с яростной и любящей матерью, борющейся за него даже в самых незначительных моментах. Позже Вен вернулась с хмурым выражением на лице. — Она ничего не изменит, — сказала она, и в ее голосе слышались нотки разочарования. — Она говорит, что запись нельзя изменять. Бран заключил ее в успокаивающие объятия. — Тогда пусть будет так, — тихо сказал он. — Он присвоит это имя себе, и оно станет именем силы и чести. Вен вздохнула, прижимаясь к мужу. — Полагаю, что так. Но меня это все равно раздражает. Бран поцеловал ее в лоб. — Наш сын будет замечательным, независимо от того, как пишется его имя. Кроу будут вспоминать с гордостью. Вен кивнула, и на ее лице наконец появилась легкая улыбка. — Да, так и будет, — согласилась она, с любовью и решимостью в глазах смотря на спящих младенцев.Часть 1
12 июня 2024 г. в 21:27
Примечания:
Пр. переводчика: А, почему бы и нет. Давайте переводить еще один фанф. Да это снова Кроу. Да, он мне нравится больше всех. Да, я опять не вычитываю.
По поводу самого перевода. Так как автор знает английский похоже хуже Коэра, то перевод очень вольный. Некоторые предложения я даже местами поменяла. Если нечитабельно, то пишите в ПБ, что не понравилось.
Снег слепил глаза воинам племени, окружавшим отряд фавнов со стороны холма. Но несмотря на это, несколько самых сильных воинов с винтовками, купленными в далеком Мистрале, направляли своих лошадей коленями, привстав на стременах, с поразительной точностью выпускали пулю за пулей. Остальные бандиты были пешими, оставаясь практически незаметными из-за ярости снежной бури. Бандиты хранили мрачное молчание, окружая лагерь, и только стук копыт скачущих галопом лошадей и хруст сапог были единственными звуками, кроме криков раненых и завывания ветра. Фавны не могли спастись от смертоносных выстрелов кружащихся вокруг всадников. Их воины со стонами падали на колени, заливая снег яркими брызгами крови.
На выступе желто-серой скалы, в стороне от которой, всадники удерживали внимание фавнов, Бран, закутанный в меха, наблюдал за битвой. Ветер ревел словно дьявол, терзая кожу в местах, где стерся слой бараньего жира. Но мужчина не показывал дискомфорта. Он терпел это в течение двадцати пяти лет, и снежные бури были неизменными спутниками каждой зимы, мужчина настолько свыкся с этим дискомфортом, что перестал его замечать. Он был просто незыблемой частью его жизни, как наличие лидера, которому нужно подчиняться, или врагов, которых нужно убивать.
Фавны, несомненно, были членами одной из многих разрозненных банд, за последние несколько лет сформировавшихся в дебрях Ремнанта, с тех пор как два года назад закончилась Революция в защиту прав фавнов, как называли ее мистральцы. Почти в каждом городе и в большинстве деревень возникли проблемы с рейдерами-фавнами, не желающими отправляться в ссылку на Менаджери и атакующими всех, кого они подозревали в связях с правительством.
Отчаявшись договориться мирно, правительство созрело предложить огромные суммы льен за каждое сданное тело фавна, а Племя было только радо избавиться от конкуренции. Технически награда назначалась только за рейдеров, но мистралийцы изгнали так много фавнов, что было проще просто убить всех, чем пытаться отделить тех, кто представлял реальную угрозу, от простых беженцев. Зима и Гримм все равно убьют всех, не способных представлять угрозу.
Бран не мог упрекнуть фавнов в храбрости, несмотря на то, что он привык презирать своих жертв. Бран видел, молодого воина, окруженного соплеменниками, крик которого был прекрасно слышен бандиту, несмотря на завывание ветра. У фавна были птичьи лапы и отличная кольчуга, которая Брану очень понравилась и побуждала отобрать ее силой. Фавн благодаря своему командованию, не давал уже действующим разбойникам сломить дух фавнам, поэтому Бран понял, что настал момент ему присоединиться к атаке. Его отряд из девяти воинов тоже почувствовал это, лучшие из племени, братья по крови и духу. Они заслужили драгоценную броню, которую носили, — толстую кожу с изображением прыгающего волка и густые светло-серые меха, которые позволяли им оставаться в тени во время снежных бурь.
— Ты готов, брат мой? — Спросил Балмунг, чувствуя на себе взгляд Эйлука, их нынешнего предводителя. Бальмунг был старше Брана на пять лет и был настоящим гигантом, любившим похвастаться своим мастерством владения дубинкой, а факт, что его удар был достаточно силен, чтобы сломить хребет беовульфу, подкреплял его хвастовство.
Один из младших братьев по племени, заменявший своего погибшего прошлой весной брата, не мог скрыть своего возбуждения, на что Бран весело усмехнулся.
— Мы убьем их для тебя, малыш, — поддразнил того Эйлук, трепя молодого парня по плечу.
— Мы должны действовать немедленно, — сказал Эйлук, в его голосе звучали нотки нетерпения. — Снежная буря скрывает наши передвижения, но как только наступит ночь, их глаза дадут им преимущество.
Бран кивнул, понимая срочность. Они должны нанести удар, пока снежная буря дает им прекрасную возможность атаковать, слишком часто в прошлом он видел, как с наступлением темноты охотник становился добычей, и ночное зрение фавнов было слишком сильном преимуществом, чтобы его игнорировать.
— Мы идем, — Эйлук, не оглядываясь назад, бесшумно побежал по снегу навстречу крикам и бурлящему полю битвы, уверенный, что все последуют его примеру. С высоты скалы, возвышающейся над сражающимися, они все могли видеть, как зимние ветра, словно огромные белые шарфы, все сильнее и сильнее кружат вокруг воинов. Бран благоговейно матюкнулся.
— Я всегда могу только пытаться не отстать, — прошептал Балмунг. — У него стальные яйца, — Он наблюдал, как Эйлук набирает скорость, чтобы они не сбились с пути, направляя всех к лагерю.
— Требуется особый склад ума, чтобы не побежать, когда ты пытаешься подкрасться к вооруженным людям, — Бран согласился. Всегда внутри тебя какой-то тихий голос призывает тебя поторопиться, даже если ты понимаешь, что можешь спугнуть жертв.
Бандиты по-прежнему двигались в полном молчании вдоль линии баррикад и хижин на границах лагеря, а затем резко перешли на бег, чтобы преодолеть последнее расстояние до того, как фавны заметят подкрепление.
Бран во время атаки думал только о том, как лучше всего разделаться с врагом. Своего первого врага Бран поприветствовал улыбкой и взмахом меча. Отряд Брана врезался в центр битвы, направляясь к предводителю, который смог заметить их только в последний момент. Если бы фавну позволили выжить, возможно, мужчина смог бы стать факелом, за которым последовали бы все местные фавны. Не сегодня.
Удар сломал спину воину-фавну, уже успевшему развернуться навстречу новой угрозе. Бран удерживал пистолет в одной руке, другой нанося одиночные удары топором, плодя новых мертвецов. Он отказался от ближнего боя, когда был шанс потерять топор его отца, используя вместо него огнестрел, чтобы сбить с ног фавнов, один раз ему пришлось воспользоваться рукояткой, как молотком для одного солдата. Наконец он добрался до ядра сопротивления фавнов. Девять братьев Брана все еще были рядом, прикрывая друг друга, в соответствии с их клятвой. Он знал, даже не оглядываясь, что они были за его спиной. Он подтвердил их присутствие заметив, как глаза капитана фавнов забегали по сторонам. Он, должно быть, увидел свою смерть в их улыбках. Возможно, он также увидел, лежащие вокруг тела, изрешеченные пулями. Рейд закончился.
Бран обрадовался, когда фавн пошел на него, обнажая длинный красный клинок. В его глазах не было страха, только гнев и разочарование от того, что сопротивление закончилось ничем. Этот урок был бесполезен для остывавших мертвецов, но Бран знал, что оставшиеся племена фавнов не упустят его значения. Когда придет весна, остальные найдут почерневшие кости и поймут, и племени больше не нужно будет совершать набеги на эти земли.
Бран усмехнулся, заставив воина-фавна нахмуриться. Нет, они не поймут. Фавн может умереть с голоду, имея под рукой материнскую грудь. Несмотря на шанс укрыться на Менаджери, фавны вернутся, и его народ снова получит шанс уничтожить их, убив еще больше нечестивцев. Эта перспектива порадовала его.
Бран отметил, что фавн, бросивший ему вызов, был молод. Бран подумал о ребенке, который должен скоро родиться у него на стоянке за холмами на востоке, и подумал, не встретится ли он однажды лицом к лицу с седым пожилым воином на острие секиры.
— Как тебя зовут? — Спросил Бран.
Битва вокруг них уже закончилась, и его соплеменники уже ходили среди трупов, собирая все, что могло пригодиться, несколько его кровных братьев окружили единственного оставшегося в живых, оказывая фавну честь, уйти из жизни в честном поединке. Хотя Бран знал, что, если бой пойдет неудачно, Бальмунг всадит фавну пулю в бок, хотя насмешки, которые он получит вслед за помощью, вряд ли того стоят. Ветер все еще ревел, но вопрос был услышан, и Бран увидел, как по лицу его молодого врага пробежала тень.
— Что у тебя на уме, блохастый пес? — выплюнул в ответ птичий фавн.
Бран усмехнулся, но его незащищенная кожа уже начала болеть, и он очень устал. Они почти двое суток выслеживали отряд налетчиков по этой земле, обходясь без сна и питаясь лишь кусками холодного мяса, не желая привлекать внимания кострами. Но его топор был готов отнять еще одну жизнь, и Бран поднял оружие.
— Это не имеет значения, мальчик. Иди ко мне.
Воин-фавн, должно быть, увидел в его глазах что-то более надежное, чем стрела. Он кивнул, смирившись.
— Меня зовут Ворон, — сказал он. — За мою смерть отомстят. Я принадлежу к Великому народу. — прокричал птица-фавн, и Брану пришлось сдержаться, чтобы не закатить глаза.
Парень собрался и бросился на Брана, казалось, он почти скользит по воздуху, в одной руке он держал тонкую рапиру, а в другой — маленький кинжал.
Топор Брана рассек воздух одним взмахом, совершенным с идеальной точностью. Тело упало к его ногам, голова и одна рука были отсечены.
— Ты падаль, парень, — ухмыльнулся Бран, — Как и все мужчины, которые воруют у нас.
Он оглядел собравшихся воинов. Сорок семь из них покинули свои палатки, чтобы ответить на призыв вождя. Пусть они потеряли четверых своих братьев во время жестокого набега, но ни один из двадцати фавнов больше никогда не вернется домой.
Цена была высока, но зима довела людей до крайности.
— Быстро разденьте тела, — приказал Эйлук. — Возвращаться в племя уже слишком поздно, но мы должны уйти до прихода Гримм. Мы разобьем лагерь под прикрытием скал. — Юлук на мгновение прикусил губу, прежде чем продолжить. — Оставьте тела, они слишком тяжелые, мы сможем забрать добычу позже.
Ценности вроде праха или оружия собирались в первую очередь, из-за высокой цены в торговле или для замены сломанного оружия. Но за исключением кольчужного жилета и нескольких огнестрелов, почти без боеприпасов, добыча была скудной, что подтвердило предположение Брана о том, что это была просто группа молодых фавнов, которые пытались добыть себе пропитание, чтобы выжить. Они не планировали стоять насмерть на твердой, как камень, земле. Он бы не удивился, если бы в одной или двух ближайших долинах были женщины и дети, которые, умирая с голоду, ждали их возвращения.
Он бросил окровавленную кольчугу в тележку. Она была хорошего качества и, как минимум, могла защитить от удара кинжала. Он задумался, кем был молодой воин, которому принадлежала такая ценная вещь, и мысленно повторил его имя. Он пожал плечами. Это больше не имело значения. Он обменяет свою долю добычи на крепкие напитки и меха, когда племя снова соберется для торговли. Несмотря на холод, пробиравший его до костей, это был хороший день.
Буря не утихла и на следующее утро, когда Бран вместе с налетчиками вернулся в лагерь. Только всадники добрались легко, всем остальным оставалось лишь завидовать тому, что лошади пробираются по снегу легче людей. Пешие, закутанные в меха и отягощенные награбленным добром, казались бесформенными и полузамерзшими чудовищами, покрытыми грязным льдом и жиром. Сзади несколько самых младших из рейдоров медленно гнали угнанный скот.
Племя удачно выбрало место, расположившись с подветренной стороны скалистого холма, поросшего лишайником, и в окружении больших деревьев, которые не позволили бы добраться до них самым крупным из Гримм. Деревянные стены, покрытые инеем, были почти невидимы под слоем снегом. Было темно и единственным проблеском света был слабый луч солнца, еле пробивающий крупные облака, но один из зорких мальчиков-дозорных смог заметить вернувшихся воинов. Сердце Брана радостно забилось, когда он услышал пронзительные голоса, радующиеся их возвращению.
Женщины и дети, должно быть, еще не проснулись, подумал он. В такой холод все просыпались только для того, чтобы разжечь железные печи. Настоящий подъем наступил через час или два, когда большие палатки из войлока и ивовых прутьев перестают потрескивать в воздухе. Все в племени мечтали о более прочных деревянных постройках на зиму, но необходимость кочевой жизни создавала свои ограничения.
Когда лошади подошли ближе, Бран услышал крик из палатки Вен, и почувствовал, как его сердце забилось быстрее в волнении. У него скоро должен был родиться ребенок, но смерть всегда была строга к роженицам, многие в этих краях умирали при сложных родах.
Спрыгивая с седла, он поспешил на крик эхом отзывавшийся в палатке, его кожаные доспехи скрипели при каждом шаге. Он кинул окрикнутому ранее мальчику свою долю мехов и добычи и, толкнув деревянную дверь, вошел в свою палатку, снег на его доспехах мгновенно растаял и растекся лужицами.
— Ха! Пришел? — Рассмеялся он, когда его пес в радости вскочил, пытаясь облизать мужчину, и бешено прыгая вокруг.
Его ястреб приветственно чирикнул, хотя скорее из-за желание отправиться на охоту. Все это Бран отмечал, не отрывая взгляда от женщины, лежащей в середине палатки на мехах. Вен раскраснелась от жара печи, ее глаза блестели в золотистом свете лампы. Ее красивое, волевое лицо блестело от пота, и он заметил следы крови на лбу, которые она вытерла тыльной стороной ладони. Повитуха суетилась с двумя свертками ткани, и по улыбке Вен он понял, что у него двое детей.
— Отдай их мне, — сказал он внезапно охрипшим голосом. Пес возбужденно подпрыгнул, но Бран не обратил на него внимания, глядя только на свертки. Его жена нахмурилась, ее рот раздраженно скривился.
— Ты раздавишь их своими большими руками. Пусть они пьют материнское молоко. Ты можешь подержать их позже, когда они окрепнут.
Бран не удержался и вытянул шею, чтобы посмотреть на малышей, когда повитуха укладывала их, вытирая тряпкой маленькие ножки. Закутанный в меха, он возвышался над ними, и один из детей увидев его, разразился яростным воплем, который быстро подхватил его близнец.
— Он узнал меня, — с гордостью сказал Бран, глядя на темноглазого ребенка.
— Она для этого слишком молода, — фыркнула повитуха. — Кроме того, это девочка.
— Девочка? — Бран сильно удивился.
Повитуха кивнула, на ее губах появился намек на улыбку.
— Да, девочка. Она родилась первой, появившись на свет всего через несколько минут, — сказала она. — А мальчик, выбежавший следом за сестрой, опоздал на роды на несколько часов.
Бран усмехнулся, почувствовав прилив тепла в груди.
— Два благословения за одну ночь, — сказал он, любуясь крошечными личиками. — Дочь, которая финиширует первой, и сильный сын, который защитит свою сестру.
Он смотрел, как повитуха передавала его дочь обратно матери, чей плач быстро прекратился, когда её принялись кормить его грудью.
Бран молчал. Он улыбался, глядя на раскрасневшегося младенца, затем резко изменившись в лице, без предупреждения, он резко вытянул руку. Он схватил пожилую повитуху за запястье.
— Что это у него в руке? — спросил он, понизив голос.
Повитуха уже собиралась вытереть тому пальцы, но под свирепым взглядом Брана осторожно разжала руку младенца, обнаружив сгусток крови размером с глаз, который задрожал при малейшем движении. Он был черным и блестел, как масло. Вен приподнялась, чтобы посмотреть, какая часть тела ее новорожденного мальчика привлекла внимание Брана. Когда она увидела темный комок, то застонала про себя.
— Он держит кровь в правой руке, — прошептала она. — Он всю жизнь будет ходить рядом со смертью.
Бран резко втянул в себя воздух, жалея, что жена не промолчала. Было безрассудством накликать на мальчика несчастье.
Некоторое время он молчал, размышляя. Повитуха нервно продолжала заворачивать младенца, смахнув сгусток крови на меха. Бран потянулся за ним и взял в свою руку.
— Он родился со смертью в правой руке, Вен. Это вполне уместно. Он сын воинов, и смерть — его спутник. Он будет великим убийцей, — заверил ее Бран.
Он наблюдал, как новорожденный мальчик, наконец, был передан своей измученной матери, яростно засосав сосок, как только ему его подали. Его мать поморщилась, затем прикусила губу.
Выражение лица Брана все еще было обеспокоенным, когда он повернулся к повитухе.
— Брось кости, старая мать. Давай посмотрим, принесет ли этот сгусток крови добро или зло Волкам.
Его взгляд был мрачен, и ему не нужно было говорить, что от исхода может зависеть жизнь ребенка. Он не был вождем, и племя могло обвинить кого угодно, если зима выдастся плохой или набег провалится. Когда станет известно о рождении мальчика с кровью в руке, вся его семья будет объявлена потенциально проклятой и все будут держатся от них на расстоянии, что грозило смертным приговором. Большинство из племени заявляли, что не верят в старые обычаи, но все равно не станут помогать ему, если бы остальные решили, что он проклят. Ему хотелось верить в слова, которые он произнес ранее, чтобы отвратить кару небесного отца, но он боялся, что пророчество Вен окажется правдой.
Повитуха склонила голову, понимая, что в родах было что-то пугающее и странное. Она сунула руку в стоявший у плиты мешочек с костями, которые дети племени раскрасили в красный и зеленый цвета. В зависимости от того, как они выпадали, их могли называть волками, коровами, овцами или яками, и с ними играли в тысячи игр. Старейшины знали, что они могут раскрыть больше, если их разыгрывать в нужное время и в нужном месте. Повитуха занесла руку для броска, но Бран снова удержал ее, и его внезапная хватка заставила ее вздрогнуть.
— Он моей крови, этот маленький воин. Позволь мне, — сказал он, забирая у нее четыре кости.
Повитуха не сопротивлялась, застыв от его холодного выражения лица. Даже собаки и ястреб притихли.
Бран бросил кости, и старая повитуха ахнула, когда они остановились.
— Ого! Четыре волка — большая удача. Он будет великим воином. Он будет покорять с помощью меча.
Бран возбужденно кивнул. Он хотел показать своего сына племени и сделал бы это, если бы вокруг юрты не бушевала буря, ищущая путь в теплые палатки. Холод был жестоким врагом, но он делал племя сильнее. Старики недолго страдали в такие суровые зимы. Слабые дети быстро умирали. Его сын не был одним из них.
Бран смотрел на младенцев, жмущихся к мягкой материнской груди. У мальчика были такие же золотистые глаза, как и у отца, почти волчьи в своей светлости. Вен посмотрела на мужа и кивнула, его гордость развеяла ее беспокойство. Она была уверена, что это было дурное предзнаменование, но кости помогли ей успокоиться.
— У вас есть для него имя? — спросила повитуха у Вен.
Бран ответил без колебаний.
— Моего сына зовут Ворон, — сказал он. — Он будет воином.
Снаружи бушевал шторм, похоже не собираясь стихать.