Die Morgenröte

      — Франц… — тяжело вздыхает Эрсель, чуть приоткрыв дверь в комнату брата. Сердце колотится чрезвычайно быстро, на душе паршиво и больно. Кусает губы от страха, а секунды ожидания кажутся невыносимо долгими. Страшнее всего увидеть его расстроенное лицо и слезы на щеках. Мальчик шустро откладывает книгу в сторону и поворачивается к сестре. Еще не привык к тому, что не видит ее целыми днями, еще не может смириться с тем, что теперь она будет навещать их крайне редко. Сначала думает, что ему кажется, но, завидев нервную ухмылку на лице сестры, реагирует почти сразу же. Резво поднимается с кровати и спешит в ее объятия. Эрсель обнимает его в ответ крепко, второй ладонью гладит по кучерявой, темной макушке. Он еще не знает, для чего она выпросила у будущего супруга поездку домой накануне свадьбы.       — Я скучал по тебе. Ты надолго? Матушки нет дома, мы можем выпить чаю с зефиром, недавно попросил у горничной купить, — усмехается младший, ведь совершил шалость, купив что-то в тайне от матери. Но знает — сестра не сдаст его. На радостном детском лице виднеется широкая улыбка, он чуть показывает зубы, а на щеках образуются миловидные ямочки. Черные глаза прикрыты, а такого же цвета челка лезет в лицо. Эрсель потупляет взгляд в пол после пары секунд рассматриваний брата. Уж очень похож на отца, которого ей не хватает в столь сложный момент. Только ему всегда удавалось успокоить эмоционального мальчишку. Аккуратно хлопает брата по плечу и садится на край кровати, с комом в горле еле как отвечая:       — На пару часов. Чай… Еще успеется. Пока матушки нет дома, я бы хотела сказать тебе кое-что очень важное, — младший меняется в лице, открывая рот от удивления. Кажется, даже бледнеет, но рядом с сестрой все равно присаживается. Та кладет свою ладонь на его и продолжает:       — Ты же знаешь… Брак с Альбертом не по любви, а по расчету. Я не ощущаю к нему никаких теплых чувств, уж тем более не хочу за него замуж. А капитан Аккерман, он… — Эрсель замолкает, не в силах выдавить из себя нужное слово. Кто он ей? Будущий супруг? Друг детства? Спаситель?       — Он же твой любовник, я знаю! У тебя с ним роман в тайне от матушки, — догадывается мальчишка и усмехается, отчего сестра краснеет. Прикрывает пылающие щеки ладонями и, собравшись с мыслями, изрекает:       — Верно. Толком не знала, как его назвать… А откуда ты знаешь?       — Не так давно я видел, как ночью ты ушла из дома с ним, другой мысли у меня и не возникало.       — Не зря отец учил тебя. Уж очень умным и сообразительным растешь.       — Не расту, а вырос! — обижается Франц и чуть отворачивается от сестры, на что та лишь тихонько усмехается. Мелочь, но зато как разбавляет натянутую, точно струны гитары, атмосферу.       — Ха-ха, хорошо, пусть будет по-твоему. А теперь… Перейдем к главному. Здесь я не смогу жить счастливо и спокойно. Брак по расчету дело обыденное, но Альберт погубит меня. Он и без того вдовец и сжил со света свою прошлую жену. Капитан Аккерман предложил мне побег, и в день свадьбы мы убежим, — твердо заявляет она, уже ощущая груз вины. Последнее предложение проносится в сознании мальчика несколько раз, он удивленно хлопает глазками. Не может ни поверить, ни пошевелиться. Может, ему послышалось? Действия и слова сестры говорят об обратном: тихо просит у него прощения и обнимает.       — Я… понимаю… все понимаю, — еле слышно шепчет он.       — Я бы с радостью взяла тебя собой, но это будет очень тяжело. Если сбегу я, то матушка несильно разгневается. А если заберу с собой и тебя, то у нас обоих будут проблемы, — дрожащим голосом шепчет, но чтобы подбодрить брата, поднимает его лицо за подбородок на себя. Как бы сильно он не пытался выглядеть спокойным, а нижняя губа предательски дрожит и выдает его.       — Ты же будешь писать письма? А навещать меня? Скажешь свой адрес, и когда повзрослею я приеду к тебе? — чуть ли не плачет он, пока старшая ласково гладит его по щеке. Даже мать не так нежна и добра с ним, какой всегда была сестра.       — Даже не сомневайся. Я напишу тебе письмо, когда мы приедем на место, и буду писать каждую неделю. А когда ты подрастешь, то обязательно буду навещать. Мы еще обязательно увидимся, Франц, не беспокойся, — губы расплываются в слабой ухмылке, брат лишь крепче прижимается к ней, прекрасно понимая, что больше не увидит ее в ближайшее время.       — Я обязательно пришлю тебе подарок на день рождения, — невнятно шепчет Франц и утыкается носом в ее плечо, тихо хныкая.       — Ну-ну, не плачь. Я обещаю, что мы еще увидимся. Давай выпьем ромашкового чаю и поболтаем? Тебе нужно успокоиться, а то матушка может скоро прийти, — Эрсель треплет темные волосы, чтобы хоть как-то отвлечь брата, а тот положительно кивает в ответ и встает с кровати первым со словами:       — Думаю, отец был бы очень рад за тебя.

***

      Время за разговорами прошло быстро, вскоре послышался громкий хлопок двери и голос матери, которая пришла, чтобы забрать старшую дочь с собой и вновь увезти её в поместье будущего супруга. А для Эрсель это не прекрасное здание, которым хочется восхищаться, а самое настоящее убежище монстра. Диалог с огорченным братом пришлось прекратить и, попрощавшись с ним, обе дамы вышли из дома.       «Всего день, я смогу… Осталось совсем немного», — уверяла себя Эрсель, сидя в карете и сжимая в руках подол платья от волнения. По виду и не скажешь, что она рада помолвке. На каждое слово матери реагировала испугом, чуть вздрагивая. А та, видимо, что-то заподозрила и оставлять это просто так не собиралась…       Приехали. Часы в поместье графа тянулись невыносимо долго, приятное чувство предвкушения затмевало все остальное, в том числе и плохие мысли. Ещё пара часов, и её навестит Аккерман, которого она с нетерпением ждет. Сидит в своей комнате, в тайне от хозяина поместья и матушки читая очередной роман. Какая же там прекрасная любовь, как же свободны герои… Она томно вздыхала, представляя подобную жизнь со своим любимым, а на душе становилось тепло. Никакие ссоры Альберта с его отцом, никакая ругань матушки не помешали ей этим вечером.       Почти два часа ночи, клонит в сон. Эрсель трет глаза и включает настольную лампу, лишь бы не уснуть. Он точно придет, она уверена. Готова прождать своего капитана хоть всю ночь, только бы не пропустить встречу с ним. Когда время на часах изменяется и она вспоминает дату, становится не по себе. Уже наступил новый день, ещё немного — и состоится помолвка. Как бы она не была уверена в своем любимом, а страх все равно нарастает, паника усиливается. От тревог отрывает скрип окна и силуэт за ним. Юноша подходит к нужному окну, убеждается, что свет горит, а на кровати сидит дама его сердца, и почти сразу тихонько стучится, чтобы не разбудить остальных. Эрсель даже подпрыгивает на месте, но почти тут же поднимается, на носочках подходит к окну. Вскоре ощущает легкий ветерок, уличную прохладу. За пределами дома ничуть не холодно, погода стоит чудесная.       — А я уже почти уснула, — сонно потягивается она и зевает, прикрывая рот рукой. Леви будто не слышит эти слова, тянется к ней через подоконник и целует тыльную сторону ладони, устремив свой взгляд сквозь грубо постриженную челку. Прошло совсем немного времени, а он вновь изголодался по касаниям и её теплому, усталому взгляду. И, в последнее время, совсем не радостному. Уголки её глаз и так всегда опущены из-за формы, а в последние дни они выглядят ещё более огорченными и пустыми, что до глубины души трогает его, задевает всю внешнюю неприступность. Сможет ли когда-нибудь сделать их такими же радостными и полными жизни, как несколько лет назад? Надеется на это, хоть и понимает, что будет тяжело.       — Ты хотела навестить подругу на прощание, — заявляет о том, зачем явился сюда и не отпускает её ладонь, еле касаясь её губами. Рыжая тянется к его лбу и целует в ответ, более медленно и ласково, а после тихонько отвечает:       — Для начала я бы хотела обсудить с тобой план побега, — ухмыляется краешком рта и слабо стучит по подоконнику, указывая гостю сесть туда. Леви быстро выполняет просьбу, свесив ноги на улицу, готовый внимательно её слушать. Та же оглядывается по сторонам, прислушивается, и только потом начинает вещать:       — Помолвка произойдет в церкви на востоке города, которая рядом с лесом. Мы с матушкой приедем на торжество к десяти утра. В десять тридцать уже начнется помолвка. Но… Тебе нужно будет приехать пораньше, а иначе ты украдешь уже замужнюю даму.       — Плевал я с высокой колокольни на эти формальности. Замужняя, свободная, мне нет дела. Украду, — хмурится он и оглядывает возлюбленную. Ещё не переодевалась в ночную рубашку, остаётся надеть туфельки, и будет полностью готова к очередным ночным похождениям. Глядя на её одежду, вспоминает про вещи и продолжает: — Что касательно вещей?       — Когда мы вернемся сегодня из цыганских трущоб, я отдам тебе небольшой чемодан с самым нужным, хорошо? — Аккерман слабо кивает и слезает с подоконника ее комнаты на улицу. После чего Эрсель прислушивается, отходит к двери и оглядывает коридор. Все спят, время уже позднее, а помимо скрипящего под ногами пола и стрекотания сверчков за окном ничего более не слышно. Шустро кивает в ответ возлюбленному, надевает туфельки и вылезает из окна вслед за ним.       — А если по возвращению матушка проснется и узнает о моем побеге… Я возьму вещи и сбегу к тебе вновь, — усмехается дама в попытках разбавить напряженную атмосферу. Суровое выражение лица спутника дает повод для тревоги. Голос ее становится мягче и тише, а сама догоняет его и кладет ладонь на плечо, интересуясь:       — Тебя что-то тревожит? — глядит на него, точно пытаясь угадать и пробраться в его мысли.       — Нет, идем, — твердо заявляет Аккерман. Он остановился только на секунду, чтобы выслушать ее, но почти сразу после ринулся вперед, к воротам. Эрсель с мягкой улыбкой на лице устало вздыхает и продолжает шагать за ним.       — Капитан, я же не гадалка, чтобы узнать все твои самые сокровенные мысли. Может, я буду угадывать?       — Не занимайся чушью, полезай на забор, — отводит тему, кивнув в сторону высокого забора. Металлические колышки наверху заставляют рыжую даже испугаться и отпрянуть назад. Переводит взгляд на ворота, в надежде найти другой выход, но все надежды в миг разрушаются. Закрыто.       — Ясно. Полезу первым и словлю тебя в случае чего, — Леви не медлит, хватается за железные высокие прутья сразу, стоит только закончить монолог. Металлические узоры посередине только упрощают ему задачу, да и перелезть через забор для него дело легкое — в детстве, чтобы сбежать на очередную подработку, проделывал этот трюк много раз. Несколько секунд, и он уже за пределами поместья. Дама с тяжестью выдыхает, тем самым готовя себя, и, взбираясь по прутьям забора, продолжает:       — Да, именно, буду угадывать. Моя матушка докучает тебе? Альберт? Что-то стряслось с твоей родней? — старательно лезет наверх и на пару секунд останавливается там, перекинув одну ногу. На все свои вопросы получает отрицательные кивки, капитан внимательно наблюдает за ее действиями, а она продолжает выстраивать предположения. Работа, товарищи, честь… Нет-нет, все не то.       — Может, тебя вновь тревожит бессонница, как и раньше? — говоря это, рыжая отвлекается на луну, на момент забыв о своем положении. Но этого момента хватает, чтобы не суметь удержать равновесие и свалиться с забора прямо под руки готового к подобному спутника.       — Дуреха, будь внимательнее. Идем, — после этого Леви шустро переводит тему на то, как они будут жить в совсем новом для нее месте, так и оставив даму без ответа.

***

      Аккерман стоит позади, опираясь на старое здание, которое по ощущениям вот-вот развалится. Стоит и наблюдает за прощанием близких друг другу девушек. Ноги его возлюбленной дрожат, кожа побледнела, а сама не стесняется плакать, говоря слова привязанности подруге на прощание. Она будет скучать по грубой цыганке, по эмоциональному братишке, возможно даже по этому городу. Но все это — цена свободы и счастья. На секунду капитан начинает сомневаться в том, что она будет счастлива без близких, но сразу опровергает эту мысль так, что более она не посещает голову, измученную проблемами и недосыпом.       «Сама захотела этого. А если бы и не хотела… То и не соглашалась бы. Это того стоит», — его мысли прерывает упоминание имени. Ильза на прощание по привычке треплет кудрявую макушку, слабенько улыбаясь подруге. Как бы сильно не было грустно из-за ее ухода, но на почти обретенную свободу близкой она рада.       — Пиши чаще, буду ждать. А если Леви будет обижать, то тоже сообщай! — пытается взбодрить рыжую, на что та только хихикает. Спустя несколько секунд объятий, продолжает разговор:       — Обещаю! И навещать тебя постараюсь. Мы еще увидимся, я уверена, — на прощание глядит в черные глаза подруги. Прощаются уже целый час, но для них это время пролетело как пара минут.       — Что же… Удачи с путешествием. В случае чего, мы с родней и друзьями будем рады принять вас здесь. Пиши чаще, Эрсель. Я буду скучать, — более ласково, чем обычно, говорит Ильза. Редко можно услышать от неё столь откровенные слова. Эрсель замечает, как по коже подруги пробегает табун мурашек, а взгляд чёрных глаз начинает бегать по углам. Вновь прижимается к ней, крепко-крепко обнимает.       — Я буду скучать не меньше. Но уверяю тебя, все будет хорошо, — улыбается рыжая и несколько секунд они стоят, обнимая друг друга. Но приходится отстраниться, часы показывают уже позднее время, а нужно ещё дойти и пробраться в поместье Альберта…

***

      За окном уже начинает рассветать, солнце неспеша поднимается из-за горизонта. Время пронеслось незаметно, что только усугубляет ситуацию. Весь путь назад в поместье будущего супруга, всё это время мысли о помолвке забивали и без того тревожную голову Эрсель. Табун мурашек проходился по коже, стоило только представить, что все накроется медным тазом, капитан не успеет, а ей придется выйти замуж за нелюбимого мужчину и жить с ним, родить ему детей. Хорошее настроение, которое было ранее, быстро сменилось на взволнованное выражение лица, пока дама с трудом отвлекалась от своих мыслей, возвращаясь в реальность.       Забор преодолён, окно тоже. Леви садится на край кровати, закинув ногу на ногу, и осматривает комнату. Эрсель возвращается в реальность из своих мысли и достаёт чемодан из гардероба. Кажется, её гость ожидал, что вещи аристократки не поместятся в столь маленький чемодан.       — Держи. Тут все самое нужное. Надеюсь… Тебе не будет сложно взять его с собой, — прерывая молчание еле слышным шепотом, дама протягивает вещь возлюбленному. Взяв чемодан в свои ладони, он касается и её руки. Холодной, дрожащей руки, которую она тут же убирает.       — Что такое? — выгнув бровь, интересуется и ставит чемодан на пол, но не отводит взгляда от нее. Дама стыдливо опускает взор карих глаз в пол, но несмотря на то, что они ведут диалог, не садится рядом, продолжает стоять, точно в ступоре от вопроса.       — Волнуюсь на счет того, что должно произойти завтра… А если у меня не получится сбежать? А если все перенесут или матушка поменяет место помолвки? А если ты не успеешь?.. — вдохнув полную грудь воздуха, дает ответ, хотя дрожащий голос выдает ее. Леви отрицательно мотает головой и цокает, поднимаясь с дивана.       — Успею. Ты ведь помнишь мое обещание? — глядит на нее, напуганную и измученную происходящим, подобно овечке, которую окружили злые волки. Эрсель кивает в ответ на его вопрос и прижимается к груди, приобняв капитана за плечи. — Я хоть раз не выполнял свои обещания? — шепчет он, но только спустя пару секунд неловкого молчания понимает, что один раз, всего один, но все же не выполнил.       — В этот раз я не оплошаюсь. Перетерпи немного завтра, конец близок, — краткость его слов иногда даже удивляет даму. Как ему только удается говорить так четко и по делу? Немыслимо.       — Ты прав… Буду стараться. Ох, Леви, что за кошмар! Твои круги под глазами очень увеличились. Ты опять плохо спишь? — стоит ей только поднять взгляд на возлюбленного, как тут же начинает восклицать.       — Говорил же, бессонница, — сонно потирает глаза, — в последнее время накопилось слишком много всего, голова раскалывается, а все желание спать ушло. Появились лишь мечты о том, как хорошо может спаться на новом месте, с принятием таблеток от бессонницы и в объятиях своей ведьмы.       — Не зря же отец отправлял меня на лекции в университетах, вылечу тебя, — краешком губ усмехается ему и садится за стол, заставляя Леви поинтересоваться:       — Что ты затеяла?       — Времени у нас не так уж и много… А пока оно есть и ты рядом, я бы хотела написать матушке письмо.       — И что ты подразумеваешь под фразой «пока я рядом»? — хмурится он и садится на край кровати, совсем рядом с ней.       — Я совершенно не знаю, что лучше написать матушке на прощание, и могла бы посоветоваться с тобой. Лучше поблагодарить ее за мое рождение или напомнить про все грешки? Упомянуть про отца?       — Рождение — единственное, за что можно благодарить эту бестию. В остальном… Пиши, как знаешь. Я пробуду здесь еще около часа.       — Славно… Успею написать письмо и побыть с тобой ещё немного, — улыбается она и приближается к Леви. Кратко целует его в линию челюсти, повернув лицо боком к себе, а после садится обратно за стол. Возлюбленный внимательно наблюдает. За тем, как она поправляет подол платья, как достаёт из ящика чернила и перо, бумагу и конверт. За быстрыми движениями тонких пальцев, и восхищается, пусть по его лицу об этом и не скажешь. Даже находиться рядом с ней — радость. Чуть закрывает глаза от усталости, опирается на руки назад и смотрит за тем, как старательно она выводит аккуратные буквы в порыве вдохновения.       Сердце Эрсель быстро колотится, руки не успевают за её мыслями, исписывая строку за строкой. Накопленное за столько лет наконец-то вырывается, пусть и на лист бумаги, а не в лицо матушке. Кончики пальцев даже дрожат от приятного предвкушения, в голове появляется картинка того, как она отдаёт письмо, и лицо графини бледнеет от ужаса и удивления. Грубо? Возможно, но дама полностью уверена в том, что эта грубость заслужена. Настроение улучшается, а уверенность окутывает её с ног до головы. Прекрасное же чувство, когда делишься всем тем, что скопилось за время, своим недовольством. Не проходит и десяти минут, как она облегченно вздыхает и откладывает перо в сторону, взяв в руки исписанный с двух сторон лист с серьезным видом. Густые, милые брови сводит к переносице и изнутри кусает губу.       — Уже закончила? Быстро, — прерывает молчание Леви, пытаясь украдкой вглядеться в текст письма. Но просить прочесть его вслух не собирается.       — Даже настроение улучшилось, честное слово… Так славно излила душу. Перечитаю, уберу в конверт и дело с концом, — мягко заявляет Эрсель, готовясь к прочтению. Аккерман кивает в ответ, и она начинает читать про себя, только изредка по случайности говоря вслух некоторые слова.       «Горячо любимой матушке.       Или не так горячо любимой, как мне бы хотелось. Ты не обрадуешься этому письму, я знаю, но не побоюсь говорить откровенно и обращаться к тебе на «ты». Моего уважения ты не заслужила. Я, безусловно, благодарна тебе за то, что ты выносила и родила меня, и за то, что вышла замуж за моего отца. Но на этом все. Ни за что более я не благодарна тебе, не припомню ни одного радостного момента, чтобы сказать «спасибо» за это. Ты взялась за мое воспитание слишком поздно, да и воспитание отца никогда не одобряла. Но именно он разрешал мне ходить на лекции, именно он разрешал всё, чтобы я была счастлива. Он привил мне чувство справедливости и много других качеств. В конце концов, он был моим самым близким человеком, хотя и ты тоже должна была им стать. Но интересовали ли тебя когда-то мои желания? Не думаю. И в последние месяцы, когда ты таскала меня по поместьям стариков-вдовцов и публиковала в газетах объявление о поисках жениха, наверняка и не подумала о моих желаниях. Я не люблю Альберта. И никогда бы не полюбила его. Скорее, умерла бы сама, пусть это и грех, чем жила бы и родила ему детей. Про отравление отца я тоже узнала не так давно, а мое отвращение к тебе только усилилось, уважение упало на самое дно. Лучше сказать, исчезло. Исчезло навсегда, потому что именно отец вытащил тебя из трущоб и искренне любил, а ты всего лишь пользовалась. Я плакала целую ночь, узнав об этом. Но, матушка, я не намерена терпеть эти выходки. Свадьба по расчету — уже перебор. Я надеюсь, что с Францем ты не сделаешь тоже самое. Желаю тебе хорошей жизни без меня.

Твоя выжившая из ума дочь».

      После прочтения письма слышится только тяжёлый вздох, словно она отпускает все свои страхи и обиды, отделяется от прошлой мучительной жизни. Убрав письмо в конверт, а его в ящик стола, оборачивается к Леви. Тот мельком прошёлся по некоторым строчкам, но уже понял, насколько серьезно выражалась дама его сердца. Заслуженно.       — Давно пора. Отдашь ей перед побегом? — отвлекает её от мыслей о письме, чтобы тревога не нахлынула новой волной.       — Да. А теперь… У нас есть немного времени, — несмотря на произошедшее, заявляет это, подняв уголок губ. Причин грустить больше нет, нужно только расслабиться. Поэтичные рассуждения о любви к юноше охватывают её после такого подробного письмеца, Эрсель с трудом сдерживается, чтобы не поделиться с ним своим самым откровенным.       — Что ты предлагаешь? — Леви ещё не успевает обратить взор на возлюбленную, как она почти сразу оказывается совсем рядом. Ластится, оставляя поцелуй на шее и перебираясь всё выше и выше. Рукой придерживает его за линию челюсти с другой стороны, чтобы не дергался и не отстранялся. Лицо капитана находится значительно ниже, из-за чего приходится взять его за подбородок и поднять на себя. Властная ведьма? Необычно для неё, слишком необычно. Сначала он даже не верит, что она делает это. С хитрым личиком рассматривает его и шепотом начинает:       — Я бы так хотела поделиться с тобой тем, насколько сильны мои чувства… Бушуют каждый день подобно океану. Я ведь любила тебя всегда, ещё с детства. Помнишь те глупые детские проявления внимания? Мне так смешно с них иногда, ведь с годами мои чувства к тебе становятся всё более и более серьезными. Мне никогда так сильно не хотелось радоваться и не спать всю ночь, когда я танцевала с тобой на балу, когда была удостоена чести наконец-то увидеть тебя спустя столько времени. Ведь все эти года… Только и мечтала о том, как бы дотронуться до тебя и восполнить все это время хотя бы парой минуток, проведённых вместе. Я бы писала стихи о своих чувствах к тебе, если бы умела. Все это так напоминает мне совсем сказочные и чудесные отношения в романах. Я и подумать не могла, что смогу увидеть тебя, а уж тем более быть с тобой и сбежать. Мечтая о побеге из дома, думала о тебе. Мечтала о том, что именно с тобой сделаю это. Оказывается, мечты сбываются, и я безумно рада, что в моем будущем будешь ты, — Эрсель говорит ласково, на одном дыхании, смотря в глубину серо-голубых глаз, мысленно сравнивая их с тучным небом или необъятным, бушующем океаном. На душе становится в разы легче. Ещё до этого, написав письмо, ей будто стало легче жить, а сейчас она окончательно освободилась от тяжёлых оков, которые сдерживали ранее. Тянется к его губам и медленно касается их своими. У него они более сухие, не такие пухлые, но не менее манящие. Оставляет на них ласковый, смазанный поцелуй, но стоит только отстраниться, как Леви берет инициативу в свои руки и хватает её за подбородок, тянется к ней и втягивает в длительный поцелуй, от которого всё плывет, все мысли и вся реальность, от которого кружится голова. Скрип пола в коридоре отрывает обоих, они шустро переглядываются, прекратив ласки…