Я так скучаю.

Я ночами брожу по квартире Рядом бродят мои печали И видишь, даже спустя километры молчания Я так скучаю, знаешь? Я так скучаю, я так скучаю, я...

От лёгкого порыва ветра слабо колышутся шторы. Окно раскрыто нараспашку, теплый морской воздух заполняет комнату. В углу стоит старое, потрёпанное, но всё ещё хорошо настроенное пианино. Когда-то за ним учились дети, взрослые играли на нём во время праздников. А сейчас музыкальный инструмент был словно заброшен, на клавишах, что были открыты всё это время, скопилась пыль. Открыты они были так, словно музыкант отошёл лишь на пару минут, по какому-то срочному делу. Но он вернётся и продолжит свою игру, а пустые диван, кресло, и даже пол, устеленный ковром, заполнятся обитателями дома. И каждый будет с упоением слушать переливы нот. Но пианист больше не вернётся. Найджел чувствовал себя до невыносимости подавленным с тех пор, как приехал сюда. Родители Элио были в слезах, они всё ещё горевали, но приняли его радушно, обнимали и говорили, что как хорошо, что он приехал. Словно единственное, что осталось от их замечательного сына, та часть его жизни, в которую он не давал им залезть. Конечно, Де Анджелис всегда был очень самостоятельным и честным, не использовал ни денег, ни связей отца, успокаивал волнующуюся маму, запрещая ей смотреть гонки. Ведь знал, какой риск берет каждый раз выходя на старт и не хотел разбить сердце старушки. И всё равно, не уберёг. Комнату освещал дневной свет, как во сне, стена напротив была заставлена шкафами, какими-то стеллажами с кучей книг и пластинок. А между ними стоял столик, на котором был проигрыватель. Аккуратно покоилась там пластинка. Мэнселл медленно подошёл к столику, даже не заметив, как делает первый шаг. Он аккуратно включил проигрыватель и мягко опустил иголку на винил. Небольшой скрип, помехи, но вот, по комнате разливается музыка. И британец может поклясться, что чувствует на себе взгляд родных янтарных глаз, чувствует мягкие руки на талии, как вместе они качаются в ритм. Мужчина обернулся. Конечно, никого за его спиной не было, но он словно видел танцующий в солнечных лучах силуэт, собранный из пыли, нот и воспоминаний. Здесь всё напоминало об Элио, о его золотистом нимбе из растрёпанных, после душа, волос, о его спокойных улыбках и румяных щеках, о его любящем взгляде.

...

И было бы всё хорошо Если бы каждый вечер в парке Бродя от скуки читая Харуки Садясь на скамейки Не вспоминались бы мне эти руки Что гладят мои колени

Комнату заполняла музыка и тихое мычание. Элио напевал текст песни, пока играл, а Найджел сидел на диване рядом с пианино, слушая, наблюдая. Наблюдая, как ловко пальцы перебирают клавиши, как прыгает рука, как в такт им слабо двигаются губы. В этом было что-то почти ангельское, что-то солнечное и светлое. Крышка закрывается, но вовсе не с громким хлопком. Де Анджелис всегда очень аккуратен с музыкальными инструментами. Он даже проводит рукой по дереву пианино, как бы хваля за проделанную им работу, разрешая передохнуть. - Как тебе? - Это было очень хорошо. - Мэнселл словно выходит из транса и неловко выпрямляется, звуча слишком уж резко, его вправду будто только разбудили. Но, кажется, его возлюбленный не воспринял это как невнимательность или то, что его не слушали, нет. Он лишь мягко усмехнулся. Его янтарные глаза были полны любви. В лучах света он выглядел как произведение искусства, ах, если б Найдж только в этом разбирался! Он же даже не знает, что ему тут играли. - И ты, кстати, ведь вместе с игрой пел, да? Значит, это не что-то из классики? Такой глупый вопрос, иногда гонщик Лотус чувствовал себя идиотом, рядом со столь образованным, воспитанным в "высоком" обществе человеком. Но Элио всегда был рад ответить ему, он никогда не был заносчив. - О, нет, но это то, что в будущем будет ею считаться! Это был Элтон Джон, Song for guy. - итальянец, кажется, на мгновение задумался. - Но честно, по-хорошему ее надо играть на фортепиано, а не пианино. И боже, Найджел абсолютно не понимал, в чем разница этих двух инструментов... Он мог лишь слабо улыбнуться и неловко поправить усы. - Всё равно это звучало прекрасно, мне нравится слушать, как ты играешь... - щёки слегка краснеют, хоть между ними это было привычным: хвалить друг друга, говорить искренне. Глаза напротив словно зажглись и счастливая улыбка расплылась на пунцовых губах. - Спасибо, может, ты хочешь чтобы я сыграл что-то ещё? Какую песню ты хочешь? - Честно, я бы сходил перекусить. - Мэнселл неловко прикрывает глаза и смеётся, чувствуя, как внутри разгорается стыд. Слышит в ответ он только беззлобный смех. - А я думал ты не предложишь! Это ужасно, уже 12 дня, а мы ещё не обедали! - итальянец поднялся из-за пианино и даже это сделал он элегантно, почти вальяжно, хоть явно не старался. - Mamma и так волнуется, что нас во время уик-эндов не кормят... Найдж слабо усмехается, неуклюже поднимаясь с дивана и поправляя брюки. - Да ладно, мне кажется, что по мне отлично заметно обратное. - это не должно было звучать так печально, как в итоге было произнесено. Поэтому мужчина чувствует себя неловко, когда ловит встревоженный взгляд своего напарника. - Ты хочешь сказать, что ты толстый, mio Orsetto? - недовольное хмыканье и через секунду Де Анджелис оказывается рядом, осторожно укладывая руки на бока британца, и мягко их сдавливая, прижимаясь ближе, обнимая. - Видишь? Mansueto, ты совсем как большой плюшевый мишка, это не является чем-то плохим. В подтверждение своих слов итальянец зарылся носом в шею возлюбленного, обнимая его ещё крепче. И Найджел не мог не обнять его в ответ, надёжно скрепляя руки за его спиной, вдыхая запах выветрившегося парфюма, утопая в светлых, лёгких прядях. Элио отстраняется первым, мягко беря его за руку и сразу же уводя за собой к двери. На губах мужчины расцветает влюбленная, почти что глупая улыбка, о, неужели второму гонщику Лотус всегда так шла эта красная рубашка...?

...

И было бы все хорошо Если б каждый сентябрьский вечер Я, выходя на Невский, не путала б теплый ветер Задевающий мою душу и платье С нежностью тех объятий

Морской ветер забирается под кожу, треплет волосы и Найджел неловко поправляет солнечные очки, стоя на балконе. Тут было хорошо, ему нравилась Италия, что-то в её людях, в вечно счастливых лицах и такой простодушности, этого ему так часто не хватало на Родине. Сзади раздаются тихие шаги, тихий звон, отодвигаются шторы и Элио оказывается рядом, устало облокотившись на перила. Он машинально достает из пачки сигарету и закуривает. Мэнселл позволяет себе еле слышно фыркнуть, отворачиваясь от сигаретного дыма. - Хороший вечер, правда? Может, хочешь прогуляться? - задаёт вопрос итальянец, пытаясь понять, откуда же дует ветер. Через пару секунд он стоит уже по другое плечо своего сокомандника, слегка отвернувшись. - Прости, amore, я правда стараюсь, чтобы на тебя не попадал дым. Это говорится с тихим смехом и заставляет улыбаться. Найдж правда не мог на него злиться, в конце концов, ветер ближе к ночи всегда становился сильнее. - Не знаю, ты так и не показал мне местные рестораны... - Я думал, что тебе не понравится шум! - мужчина виновато пожимает плечами, выдыхая очередную порцию дыма, а после затягиваясь вновь. - Одно дело — рёв мотора, а тут... Не знаю, мне казалось, что вы, англичане, не любите празднества каждый день, громкую музыку, танцы и поцелуи в щеки. Ну это уже абсурд! Это заставляет вышеупомянутого англичанина смеяться, о, нет, он не был заносчивым мистером из высшего общества! Но, возможно, он правда начинал вести себя глупо, когда вокруг было много людей и начинал волноваться из-за всего подряд. Так что приходится обречённо вздохнуть: - Ну, ты прав, скорее всего я в страхе замру, стоит кому-то подойти ко мне слишком близко. - С другой стороны... Я буду рядом с тобой. - руку Найджела аккуратно накрывает чужая, свободная от сигареты. Элио не продолжает свою мысль, просто расслабленно, молча курит. Его глаза переливаются золотом в свете заходящего солнца. На улицах начинают зажигаться фонари, набережная медленно оживает разговорами и смехом. - Нет, наверное, я все таки не готов идти куда-то сегодня. - всё же сдаётся Мэнселл, качая головой и тут же чувствует, как заботливо оглаживают костяшки на его руке. - Хорошо, но мы можем сходить завтра. Тут недалеко есть милое кафе и наши семьи знакомы, думаю, мы бы могли неплохо провести время. - пальцы аккуратно стряхивают пепел, сразу видно, пианист, каждое движение словно создаёт такт. Окурок отправляется в небольшую жестяную банку, прикреплённую намертво к перилам балкона. С губ мужчины срывается лишь огорченный вздох. Найдж прекрасно понимал, что сам предложил, сам отказался, но все равно был расстроен тем, что ну... Не готов к общению с людьми сейчас. Ему хотелось провести перерыв как можно более насыщенно, отдохнуть душой и телом, а он ощущал лишь то, что не совсем справляется с поставленной задачей. Внезапный запах табака рядом с лицом, руки на поясе, обвивающие крепко, он чувствует, как чужое лицо прижимается к его затылку. - Ты расстроен? - объятья успокаивающие, комфортные. Британец отпускает перила, слегка выпрямляется и мягко кладет свою руку поверх чужих. - Ну, только слегка. Скорее устал за день. - хоть ничего и не делал, хотелось добавить, но он просто знал, что прозвучит это ещё печальнее, что заставит его собеседника волноваться. - Я могу сходить заварить нам чай, если ты хочешь. Mamma вроде ещё купила какие-то булочки... - дыхание в затылок, щекочущее кожу, по спине проходятся мурашки, но это хорошо. Это безопасно и приятно. - Или я мог бы вытянуть нам чего покрепче? И поиграть тебе на пианино, если хочешь. Слабая улыбка, одна рука аккуратно поправляет усы, скорее от того, что Найдж не знает, куда себя девать. Музыка... Он хотел провести весь вечер с Де Анджелисом, но от мысли о лишних звуках начинала болеть голова. - От виски я бы не отказался, но мы могли бы просто посидеть в тишине или... Не знаю, поговорить? - О, хорошо. - теплые руки с пояса уходят и это ужасная потеря, ведь холодный ветер вновь забирается под лёгкую футболку, но на чужом лице тёплая улыбка. Она согревает, как солнце. - Тогда жди, вернусь — оглянуться не успеешь. И итальянец быстро исчез за шторами, покидая балкон. - Лучше бы ты был так быстр на следующем гран-при! Он может и не видел лица своего возлюбленного, тот может уже и скрылся в коридоре, но мужчина клянётся: он просто знал, что в ответ ему показали язык.

...

И может быть месяц прошел бы еще, А потом еще и еще и еще, А там и снег стал бы таять В тишине И было бы все хорошо Если б не память Кричащая о тебе

Запах гари навсегда впитался в его кожу, остатки дыма, вовсе не сигаретного, навсегда запутались в темных волосах. А комната казалась до неправильного пустой, пианино оставленным, всё выглядело также, как всегда. Но оно было брошено. Больше ловкие пальцы не сыграют ничего, перебирая клавиши. Больше на балконе в банку не упадет новый окурок. Больше не будет играть проигрыватель, крутя никогда не устаревающий винил. Больше не будет смеха, теплых вечеров. Найджел сидел на диване, как неделями назад, как месяцами назад, как годами назад и кажется ничто, ничего не могло вернуть ему краски. Мужчина пустым взглядом смотрел в пол, на блеклый ковёр. Всё вокруг внезапно стало серым, пасмурным. Он знает, что пройдут года и эта боль станет лишь очередным шрамом. Но он не хотел этого. Он не хотел, чтобы такой человек как Элио превращался лишь в очередную рану. Он не хотел, чтобы этот талант исчез. Но он исчез. В огне и ядовитых газах он медленно увядал, и увядал, и увядал... И что-то оборвалось. Как опечатка на машинке, как случайно разлившееся по бумаге чернила, как прерванная мелодия, пальцы, что соскользнули с клавиши. - Ох! - тяжёлый вздох и итальянец мотает головой, после чего виновато оборачивается к нему, на его губах играет печальная улыбка. - Что-то я совсем задумался... Вот блин... Хочешь начну сначала? Конечно хотел. Но к сожалению за пианино не было ни души. Табуретка оставалась пустой, никто не смахнул пыль. Лишь призрачный образ Де Анджелиса на секунду всплыл из воспоминаний. Итальянец всегда начинал сначала, стоило ему ошибиться во время игры. Он всегда улыбался, когда ошибался, а потом пробовал снова. Он не сдавался. И как жаль, что в этот раз ошибка была вовсе не его. Возможно, будь Элио жив, он бы недовольно фыркал и качал головой, когда ему рассказывали историю, как неудачно, неопытно, и глупо его пытались спасти. Что-то про компетенцию он бы точно сказал, потом бы поддернул Проста тем, что тот в одиночку пытался вытянуть его, будучи сам ростом как три шины, поставленные друг на друга. А Альборето бы поблагодарил, что тот дежурил возле его койки и, конечно, извинился бы перед Патрезе, что попросил сменить их даты, ради того, чтобы так глупо разбить машину. И встретив взгляд кофейных глаз, пианист бы нежно улыбнулся. Он бы улыбнулся ему одному и Найджел бы утонул в янтаре, в золоте и свете этого человека. В его почти ангельских чертах. Но он больше не улыбнется. Проходя по комнатам, где они вместе проводили перерывы, Мэнселл слышит лишь призрачные голоса, чувствует лишь призрачные руки и видит лишь убегающий куда-то силуэт. Словно он всё ещё здесь, словно он всё ещё его ждёт. На глазах собирается влага и Найдж с раздражением пытается стереть колючие слёзы, но с губ срывается всхлип, а потом ещё один и ещё. И мужчина бессильно усаживается на край кровати, и почти чувствует, как ловкие руки гладят его спину, как со смехом на губах Элио зовёт его лечь обратно, как мягко обхватывают талию, и как утренний свет пробивается в комнату сквозь занавески. Но никого здесь нет, кроме него и воспоминаний. Постель идеально застелена, нетронутая и забытая, кажется, даже родители покойного не заходят сюда, оставив всё как есть с того момента, когда их сын уехал. Уехал на те злосчастные тесты и не вернулся.

...

Я однажды перестану бродить ночами Песнями станут мои печали И, когда они отзвучат, и повиснет молчание Я наконец скажу, что больше не Знаешь, я больше не Знаешь Я все еще так скучаю

- Знаешь, Элио. Тебя очень не хватает. - молчание деревьев в ответ и слабые порывы холодного весеннего ветра. - Тот новичок, Айртон, ты был прав на его счёт. Этот парниша просто неуправляемый! Постоянно свои права качает, вон, недавно даже Алена довести умудрился... Да ты бы видел, какой ужас творился. Усы слегка дёргаются из-за усмешки, а взгляд темных глаз направлен на собранные в замок руки, лишь иногда Найджел поднимает лицо к холодной могильной плите. - А знаешь, Ален ведь теперь трехкратный чемпион и в этом году мы будем напарниками... Конечно, не следует ответа, никогда не последует. Ледяной камень лишь молчит и молчит, имя выгравированное на нём с годами только и делает, что теряет свои цвета. - Так много изменилось без тебя... Нельсон титул выиграл спустя год, после того, как ты ушёл. Честно, но мне даже стыдно признать, терпеть его не могу... Он правда не умеет заткнуться и изо всех сил забирается людям под кожу. - тихий вздох, между пальцев вертятся ключи от машины. - Хотя они с Простом оба требовали изменить регламент и меры безопасности, после твоей аварии... - словно вес всего мира свалился на плечи гонщика Феррари, он согнулся лишь ниже к своим рукам. - Но, конечно, я уже рассказывал тебе про это. Прости, я наверное так часто повторяюсь... Он знает, что Де Анджелиса бы это не волновало, он бы всё равно внимательно слушал его каждый раз, кивал, не перебивал и лишь во время пауз отвечал. Но к сожалению, его на самом деле здесь нет, лишь его образ, собранный в фотографиях, воспоминаниях, отражениях, таблицах, статьях... А самого Элио больше нет. И не будет больше никого, кто был бы на него похож. Талантливый гонщик, талантливый пианист, джентльмен. Его возлюбленный, словно его вторая часть души. Глаза вновь намокают, британец позволяет слезам катиться по щекам и падать на темное пальто, на руки, на траву, что медленно оживает. Медленно распускаются цветы, снег давно сошел превращаясь в ручьи. Жизнь идёт дальше и ему приходится идти вместе с ней. Мэнселл аккуратно берет в руки лежавший рядом букет гвоздик, после чего мягко, осторожно, укладывает их у плиты. Обводит пальцами края. - Меня так удивляет эта мысль, знаешь, сегодня тебе могло быть 32... Мы бы могли сходить в ресторан или кафе, помнишь, ты обещал показать мне одно кафе? Ты так меня туда и не сводил. Как думаешь, мы могли бы взять с собой Алена? А Риккардо и Микеле? Ветер что-то шепчет, перебирает волосы. Но камень продолжает молчать. Найджел и не надеется на ответ, он лишь поднимается на ноги, в последний раз оглядывая могилу, перед их следующей встречей. - С днём рождения, дорогой. Я всё ещё скучаю. - Ты идёшь? - тихий, неуверенный голос позади. Мужчина слегка вздрагивает, хоть и знает, кто там стоит. Он не спеша оборачивается, Ален выглядит забавно, он в пальто поверх свитера, в шапке и всё равно дрожит как на морозе. - Прости, если отвлёк, но я слегка замёрз... - Да, уже иду. - Найдж слабо кивает своему новому напарнику, тот, продолжая тереть одну руку о другую, разворачивается, бросив скомканное "догоняй, я буду возле машины", и уходит. - Боже, он стал ещё более нервным после этого Сенны, знаешь. Будь ты здесь, ты бы не позволил всему этому случиться... И прости его, что он не хочет разговаривать с тобой. Серьезно, у него сейчас тяжёлые времена. С этими словами британец выходит на тропинку. Слякоть, лужи, но вот цветы, белые, выбивающиеся из-под земли. В последний раз он оборачивается к плите. - Я приеду через пару месяцев, а пока что... До встречи. - До встречи. - тихий шепот. По спине проходит холодок и Найджел оглядывается по сторонам. Прост стоит уже возле ярко-красной машины за оградой, вниз по склону в нескольких сотнях метрах, он не мог его так разыграть... Странно конечно. Мотнув головой мужчина слабо усмехается, это был ветер или его собственные мысли. В этот раз не оборачиваясь он идёт вниз по тропе, к выходу с кладбища, но чувствуя себя уже куда легче. Впереди ждал новый сезон.

...

Иногда скорбь не проходит, остаётся с тобой на долгие годы. Ты безумно скучаешь по тому, кого потерял. Но время от времени... Боль превращается в нечто иное, нечто новое. Внезапно мир вновь обретает краски и жизнь идёт дальше. Ты можешь двигаться дальше вместе с ней. И воспоминания о прошлом тогда становятся не табу, не запретной темой, а тем, о чём думаешь в сложные времена. Они заполняются ностальгией и ты возвращаешься в те прекрасные моменты. Только в этот раз без сожалений. Мы все по кому-то скучаем и это нормально. - И мертвые тоже могут скучать? - задан вопрос с ироничной интонацией и Элио раздражённо хмыкает, закатывая глаза. - Конечно мы можем скучать, если есть по кому. - итальянец оборачивается, чтобы увидеть ехидную ухмылку, кажется, Вильнёву сегодня не сиделось на месте. - Ты разве не приходишь к своему сыну? - Эээ, я хер знает где он. - Жиль пожимает плечами абсолютно комично и незаинтересованно. - Да и он ко мне не захаживает. А Найдж вон, по любому поводу. - Дидье к тебе тоже, по любому поводу. - дразнит Де Анджелис, удобнее усаживаясь на скамейку рядом со своей могильной плитой. Канадец на это строит гримасу так, словно ему тошно. - Уэээ, я не хочу с ним разговаривать! Пусть сначала за Сан-Марино извиниться, гнида! А он ж ещё мало того, что Палетти потом угробил, так утопился и утопил с собой ещё сколько? Двоих? - парень отворачивается дуясь, совсем как маленький ребенок. - Я не общаюсь с убийцами. О, ну, на это пианист может лишь тяжело вздохнуть. Как же с ними сложно...