Единственная женщина

— Стоило ли это того? — спросила Вера. Она не улыбнулась, но уголки ее испещренных трещинками губ едва дернулись вверх, прежде чем вернуться в исходную бледно-розовую линию, и Печорин против воли жадно внял этому короткому жесту. Вера не улыбалась слишком давно, и ее измученное болезнью лицо, казалось, навсегда застыло подобно каменной статуе в состоянии вечного страдания. Печорин подозревал, что все счастье, что имелось в ней при их первых встречах, необдуманно было отдано ему в порыве жертвенной влюбленности, но сейчас он смотрел на Веру и видел в ней ростки той безмятежности, которую он сам с эгоистичным удовольствием сгубил много лет назад. Единственная женщина, которую он так и не смог забыть, трепет к которой терзал его все это время, который даже сейчас овладевал им, стоило глазам Веры оживленно блеснуть под яркими лучами солнца. Она расцвела здесь так, как никогда бы не смогла расцвести в Кисловодске со своим вторым мужем и редкими встречами с Печориным. И причина для этого имелась. Несколько дней назад, ранним утром, когда весь мир еще спал и только занимающееся рыжеватыми всполохами солнце тревожило небо, они снарядили коней и понеслись галопом навстречу свободе. И сейчас, в другом месте и под другими именами, они наслаждались невиданной и незнакомой им ранее свободой быть вместе. Печорин был уверен, что за время, отданное им, Вера не успеет ему наскучить, и жгучее чувство, наполняющее его естество и пожирающее изнутри бушующим ярким пламенем, жалило только сильнее рядом с ней. Они нежились под солнечными лучами, купались в горячих источниках, ели фрукты, пачкая пальцы в сладком соке, пили целебную воду и делали то, что не могли позволить себе раньше — были вместе без нужды скрываться и притворяться впервые встретившимися незнакомцами. Печорин поцеловал ее вместо ответа, вкладывая в поцелуй все мысли и чувства, зная, что проницательная Вера — единственная женщина, знающая и принимающая все его недостатки, — поймет все по этому жадному касанию губ. И заглушая противную мысль, засевшую в голове жужжащей мухой: «Врачи дали ей полтора месяца».