Бретт и Бернард в Жерновах Капитализма

Бретт Андерсон проснулся с сильной головной болью после ночи безумной вечеринки. Когда он вылез из постели и проверил свой пустой бумажник, реальность сильно ударила по нему. Все его деньги исчезли в дымке алкоголя и разгула. В отчаянии Бретт обратился к своим друзьям за помощью, надеясь, что кто-нибудь сможет одолжить ему небольшую сумму, чтобы выжить. Однако один за другим его друзья извиняющимся тоном отклоняли его просьбу о финансовой помощи. Чувствуя себя побежденным, Бретт решил сделать последний звонок. Он позвонил Бернарду Батлеру, близкому другу, безрадостно известному Бретту своим прагматичным мышлением и деловой хваткой. К несчастью Бретта, Бернард согласился одолжить денег только после того, как он приедет к нему и обсудит ситуацию лично. Вскоре после звонка Бернард подошел к порогу Бретта с суровым выражением лица. «Бретт, ты знаешь, почему ты оказался в такой ситуации?» – начал Бернард твердым, но не злым тоном. Растрепанный и измученный Бретт покачал головой, не понимая, о чем говорит Бернард. «Видишь ли, Бретт, – продолжал Бернард, – то, что ты переживаешь, является ярким примером ловушек капитализма». Затем Бернард углубился в глубокую дискуссию о тяжестях капитализма и личной ответственности. Он объяснил, как жизнь не по средствам и чрезмерные траты могут привести к финансовому краху, независимо от социального положения или происхождения. Пока Бернард читал удрученному Бретту лекцию о важности финансовой дисциплины и разумного управления деньгами, в дверях появилась загадочная фигура. Одетый в элегантный деловой костюм и излучающий ауру власти и уверенности, мужчина с зубастой ухмылкой представился как «Мистер Капитализм» и прошел в гостиную, не дожидаясь приглашения. Бернард и Бретт обменялись озадаченными взглядами, когда Мистер Капитализм уселся в кресло напротив них. «Ах, Бретт, мой дорогой мальчик, — сказал он самодовольным тоном, — видишь ли, в моем мире все дело в конкуренции и прибыли. Но помни: с большим богатством приходит и большая ответственность». Не упуская ни секунды, он начал монолог, соединив воедино анекдоты и статистические данные, чтобы нарисовать картину отношений современного мира с деньгами. Его рассказ был пронизан иронией и сарказмом, а его шутки были скорее горькие, чем смешные. Он говорил о привлекательности богатства, давлении потребительства и пустых обещаниях материального успеха. Бретт и Бернард сидели молча, их мысли кружились под тяжестью слов Мистера Капитализма. Временами тон мужчины смягчался, обнаруживая нотки печали под бравадой. Он говорил о человеческой цене необузданной жадности, о потерях, которые она нанесла многим семьям и общинам. Затем мужчина поднялся со своего места с мрачным выражением лица, и попрощался с ними. Когда дверь за ним закрылась, Бернард повернулся к Бретту, все еще не оправившись от этой встречи. «Это было… напряженно», – пробормотал он. «Мы живем в сложном мире», – сказал Бретт с печально-задумчивым выражением лица, чувствуя себя вдребезги разбитым. Ему нужно было передохнуть, и он вышел на балкон покурить. Вдохнув прохладный воскресный воздух, его взгляд остановился на свинье-копилке – символе его кровно заработанных сбережений на черный день. С тяжелым сердцем Бретт подумывал разбить копилку, чтобы получить доступ хотя бы к своим средствам, когда внезапно появился его друг Бернард и протянул ему пачку денег. Бретт облегченно выдохнул. Затем Бернард с озорным блеском в глазах напомнил Бретту, что они могут вместе написать несколько коммерческих джинглов, а также предложил помощь в уборке после вечеринки. Бретт согласился без колебаний. Бретт и Бернард стояли на балконе, наслаждаясь моментом тишины. Когда они вместе наблюдали за том, как беспокойные люди находят в себе силы в любой день при любой погоде сновать туда-сюда по своим бесконечным делам, Бретт почувствовал, как на его душе бушует ледяной шторм. Но нащупывая в кармане своих истончившихся домашних льняных брюк треклятую пачку денег, он также толикой остатков своей души ощутил, как в его сердце расцветает чувство надежды и возможностей, намеренное принять все, что готовит будущее его вымученной, но во веки веков торжественной фестивальной жизни…