Обещание

      — Солнышко, я обещаю, что буду рядом с тобой.       — Но, врачи… Ира… они же говорят, что ты умрёшь уже к концу лета.       — А ты их не слушай. Вот увидишь, я доживу до твоего первого звонка.       — Но тебе же так плохо.       — Ничего, малыш, я справлюсь. Я же у тебя супергерой.       — Да, ты у меня комиксом нарисована. Ты моя Леди Баг.       — А ты мой Бродяга, — она улыбается через силу. Один бог ведает, как ей больно говорить и какая слабость во всём теле. Она протягивает руку к своему мальчику и гладит его по непослушным мягким волосам. От любви к сыну невыносимо сдавливает едва стучащее из-за тяжёлой болезни сердце. Если бы только она могла не умирать.       Этот разговор никто не замечает, мимо снуют люди, огромная масса хлопот и забот у персонала Центра по изучению редких заболеваний. У мамы Антошки как раз нечто из таких заболеваний. Редкое, малоизученное и, на сегодняшний день, неизлечимое. Органы у женщины работают неправильно, из-за чего она очень часто болела в последние два года. Все анализы показывают стремительное старение. Что запустило такой процесс в теле двадцативосьмилетней молодой женщины, никто не может разобраться.       Сейчас ей нужно новое сердце, новые почки и даже новое лёгкое, но такого никто ей не даст. Поэтому врачи перевели её в палату хосписа и спрогнозировали неутешительное время: два, максимум три месяца. Мужа у неё нет, как и нет родителей, которые смогли бы заботиться об Антошке. Есть только дальняя родственница по отцу, у которой сейчас он живёт. Она не питает иллюзий по поводу того, что её малыша будут любить. Ей очень страшно оставлять его совсем одного в этом огромном мире, но это уже от неё не зависит. Шансов, что она поправится, нет.       Конец июня, как же она любила лето. Любила поездки в дальние края с Антошкой вместе. Они были всегда одни. Их кто-то создал для друг друга. Тихий, любящий рисовать мальчик и весёлая хохотушка мама. Она пекла удивительно вкусную выпечку на заказ. Каждый день к ней ходили клиенты за воздушными тортами и пирожными, за хрустящими батонами и пирогами с массой начинок: от мясных до фруктовых. Пару раз её приглашали на конкурсы пекарей и кондитеров. Потом один влиятельный мужчина помог открыть ей свою мини пекарню и небольшое кафе. К сожалению, он уехал как раз перед её болезнью и ничего не знал. В голове бьётся раненой птичкой вопрос. С кем оставить сына? Этот мужчина не знает, что Антон от него, их несколько раз сводила и разводила судьба, но, в конечном итоге, вместе они не остались. Так бывает, у него просто другая жизнь.       Лёжа в темноте палаты, думаешь о многом. Воспоминания — это всё, что осталось ей. Антошка теперь приходит не каждый день. Рита вышла на работу и не может его забирать раньше из садика. Их встречи становятся более краткими, она слишком устаёт от любого общения. Ей хочется видеть сына дольше, чаще, но мерзкая болезнь не даёт ей на это сил.       К концу июля она уже почти не встаёт и совсем мало ест. Её кожа напоминает тонкую бумагу, через которую видно синие венки. Вес тает на глазах. Про себя она смеётся, потому что когда-то очень хотела сбросить лишний жирок на талии и ходила прыгать в спортзал. Даже занималась с тренером после рождения Антошки. Как глупо и неважно теперь это всё. Важен только мальчик с ласковым взглядом васильковых глаз. Как тяжело вспомнить, когда он был в последний раз. От лекарств и сильного обезболивающего её память с трудом улавливает время. Сон и реальность смешались. Отчётливо ясен белый потолок и кусок синего неба за окном, а ещё листва. Сейчас зелёные листья свернулись от жары и выглядят вялыми. Главное дожить до сентября. Она же обещала Антону. Почему её память не хочет следить за днями?       — Зоя, какое сегодня число?       — Второе августа. Вы лежите, лежите. Чего всполошились?       — Надоело мне лежать, так одиноко здесь.       — А давайте я вас погулять вывезу? Доктор говорил Алёне, но она ленилась.       — А где Алёна?       — Уволилась она. Надоело совсем ей.       — А вам?       — Мне? А че мне будет. Так что? Поедем гулять. Вам новый препарат назначили. Сил немного прибавится.       Впервые за четыре месяца её катают в кресле по больничному скверу. Солнце совсем не печёт. Ей так хорошо, а в голове совсем пусто. Новое лекарство действует. На время мыслей нет совсем, и даже о сыне она не вспоминает.       Вечером её охватывает какой-то панический ужас, когда она понимает, что не помнит имя мальчика, сидящего рядом с её кроватью. Она ведёт себя отстраненно, заторможенно. По её мнению, она пугает его. К концу визита мальчик плачет, а она вспоминает с горечью, что его зовут Антон.       Агония продолжается до конца августа. Её личность уходит из измученного тела с каждым днём. Последнее, что она делает, находясь в уме и здравой памяти, пишет письмо отцу Антона. Пока ещё не поздно, просит отправить по тому адресу, где должна была быть его новая квартира. Надежда, что он признает сына, равна нулю. Правда, когда ты умираешь, не всё ли равно. Становишься намного смелее. Ещё, пока не поздно, она переоформляет пекарню и ресторан на своего лучшего друга с условием, что тридцать процентов от дохода он будет переводить на открытый ею счёт для сына. Договор оформляет её доверенный юрист и хороший друг детства, Ваня. Она знает, что он точно не навредит её мальчику и поможет в трудную минуту.       Увидев её, Ваня плачет. Он всегда любил её, с самого детства. Молодой юрист обещает ей, что сделает всё возможное, чтобы у Антошки было нормальное детство. Потом он идёт к врачу и, получив исчерпывающий ответ, плачет, сидя в машине на парковке. Верить в этот кошмар ему не хочется.       Иван приходит через пару дней и сидит с ней почти до сумерек, пока персонал больницы не просит его уйти. Ей почти всё равно, становится совсем не важно, был он или нет. Сознание чётко тянется к сыну, она держится за него и за календарь. До сентября осталась всего неделя.       Живя только этой мыслью, она всё смотрит на листья за окном и на хмурое небо, что-то здесь не так, но что? Глупый истерзанный мозг не улавливает этого.       В один из дней Иван приходит к ней с Антоном и с папкой бумаг. Там документы на опеку. Она подписывает, не читая. Это последнее, что она делает в сознании. Антошка обнимает её невесомое тело и целует прозрачные руки. Он льнет к ней всем телом, как будто что-то чувствует. Дети всегда что-то чувствуют раньше других.       Ночью ей совсем плохо, мучает пелена кошмаров. Она видит себя в гробу, видит Антошку взрослого на её могиле. Бред не даёт ей придти в себя, санитарки меняют бельё под утро. Её всё время знобит. Сознание уплывает. Она понимает, что это конец. И с ужасом смотрит в окно. Листьев на дереве нет. Но как так? До сентября ещё неделя. Так говорила ей… кто? А, вроде Маша. Как всё смешалось в её голове. И что-то всё время её смущало, как будто неправильно выстроено время.       Мама Антона умерла днем, когда лужи во дворе сковали первые заморозки, а на электронном календаре в приёмном покое засветилась дата второе ноября.