Незабытое обещание

Закатный свет окрашивал верхушки деревьев в багряный, словно раскаленный металл. Фрирен, высокая эльфийка с волосами цвета лунного серебра, сидела на краю утеса, глядя на раскинувшийся под ногами мир. Ветер трепал ее плащ, а в глазах, обычно сияющих юношеским задором, плескалась задумчивость, свойственная скорее древним морям, чем столетней девушке. — Глянь-ка, Ферн, — пробасил рядом Старк, здоровенный детина с бородой, как у лесовика, — а ведь отсюда виден тот самый лес, где мы с тобой дракона того встретили, помнишь? — Конечно, помню, — кивнула Фрирен, не отводя взгляда от горизонта, — ты тогда чуть штаны не потерял от страха, а дракон оказался всего лишь ящерицей с несварением желудка. Старк хохотнул, поглаживая внушительных размеров топор, висевший у него за спиной. — Э, нет, Фрирен, я тебе скажу, тот ящер был размером с дом, не меньше! — возмущенно фыркнула молодая девушка с фиолетовыми волосами, появляясь из-за деревьев, — я бы на твоем месте, Старк, не приуменьшала свой страх. Мы тогда все чуть не скормили этому «дракону» свои задницы. — Ферн, ты всегда была слишком серьезна для своих лет, — усмехнулся Старк, — а ты, Фрирен, чего притихла? Фрирен молчала, и Старк, видя, что эльфийка не расположена к шуткам, решил сменить тему. — Слушай, Фрирен, а это место… оно точно еще существует? Мы уже вторую неделю по этой глухомани шастаем, а кроме зайцев и перепуганных дровосеков никого не встретили. Фрирен вздохнула, поднимаясь на ноги. — Не знаю, Старк, — тихо ответила она, — но я дала обещание. А обещания, как известно, нужно выполнять. — Обещание, обещание... — пробормотал Старк, почесывая бороду, — опять эта твоя эльфийская память. Ты, небось, и не вспомнишь уже, кому и что обещала. Фрирен остановилась и обернулась, и в глазах ее мелькнуло что-то неуловимое, словно отблеск далекой молнии. — Неправда, — возразила она, и голос ее, обычно спокойный и ровный, прозвучал на удивление резко. – Я помню все свои обещания. Это было дано Гиммелю. — Гиммелю? – Ферн, до этого момента молча следовавшая за Фрирен, удивленно подняла брови. – А что это за обещание, если не секрет? Ты ведь так редко говорила о нем... Фрирен повернулась к своим спутникам, и на лице ее отразилась вся печаль прожитых веков. — Я обещала ему… — Фрирен запнулась, словно подбирая слова. — Что буду танцевать под звездами на вершине самой высокой горы континента. Одна. Когда его не станет. Старк, не ожидавший такого ответа, поперхнулся воздухом. Ферн, обычно веселая и беззаботная, притихла, понимая, что стала свидетельницей чего-то глубоко личного. — Это… очень красиво, Фрирен, — тихо произнесла она, и в ее голосе слышалось неподдельное сочувствие. Фрирен кивнула, отворачиваясь, и снова зашагала по лесной тропе, оставляя Старка и Ферн наедине с ее словами и загадочным обещанием, данным много лет назад. Лес вокруг словно бы сгустился, тени от деревьев вытянулись, превратившись в зловещие силуэты. Старк и Ферн обменялись настороженными взглядами, но промолчали, боясь нарушить тишину, повисшую между ними, словно густой туман. Фрирен же шла вперед, не обращая внимания ни на сгущающиеся сумерки, ни на тяжелую атмосферу, царившую вокруг. Она словно бы погрузилась в себя, в воспоминания, которые скрывались в самых глубоких уголках ее памяти, словно драгоценные камни, охраняемые грозным драконом. — Знаешь, Ферн, — пробасил вдруг Старк, нарушая молчание, — а я вот никогда не понимал этих эльфов. Ну, живут они долго, очень долго… И что? Разве это делает их счастливее? Вон, Фрирен уже сколько веков по свету бродит, а в глазах у нее все равно печаль. Ферн хмыкнула, не отрывая взгляда от спины эльфийки. — Долгая жизнь — это не только дар, Старк, но и тяжелое бремя, — тихо произнесла она. — Представь, что ты вынужден наблюдать, как уходят из жизни твои близкие, друзья, любимые… Как меняется мир вокруг, как рушатся города и возводятся новые… Как рождаются и умирают звезды… Это может сломать кого угодно. — Хм… — Старк задумчиво почесал бороду. — А ведь ты права, Ферн. Никогда об этом не думал. Он вздохнул и, ускорив шаг, догнал Фрирен. — Фрирен, — окликнул он эльфийку. — А ты можешь нам рассказать о Гиммеле? Фрирен замедлила шаг, но не остановилась. Казалось, она не услышала слов Старка, словно мысли ее витали где-то далеко-далеко, в недосягаемой для людей вышине. — Фрирен? – Ферн, заметив, что эльфийка никак не реагирует на обращение Старка, осторожно тронула ее за плечо. – Ты в порядке? Фрирен вздрогнула, словно очнувшись от глубокого сна, и обернулась к своим спутникам. В глазах ее, обычно ясных и сияющих, словно горные кристаллы, плескалась печаль. — Простите, — тихо произнесла она. — Я задумалась. — Да мы поняли, — пробурчал Старк. — Я говорю, может, расскажешь нам о нем? О Гиммеле. Что он думал об этом самом… танце на вершине горы? Фрирен ненадолго замолчала, всматриваясь в сумеречный лес, словно ища ответ среди сплетения ветвей и теней. — Я много раз рассказывала вам о нем, — наконец проговорила она. — О нашем походе, о битве с королём демонов… Что ещё ты хочешь знать, Старк? — Не знаю… — Старк пожал плечами, чувствуя, что опять ступил на скользкую почву. — Просто… у меня такое чувство, будто это обещание… оно было для него чем-то очень важным. Я прав? Летний вечер окутывал мир мягким золотистым светом. Фрирен и Гиммель сидели на краю обрыва, наслаждаясь тишиной и покоем, наступившими после очередной битвы. В руках эльфийки поблескивал маленький, искусно сделанный кубок, из которого она время от времени делала небольшие глотки вина. Гиммель, прислонившись спиной к дереву, наблюдал за ней с улыбкой. — Знаешь, Фрирен, — проговорил он, прерывая молчание, — я часто задумываюсь о том, что будет, когда нас не станет. Фрирен удивленно посмотрела на него. Она не привыкла, чтобы Гиммель говорил о таких вещах. — О чём ты? — спросила она. — О смерти, — просто ответил Гиммель. — Ты же эльфийка, ты будешь жить вечно. А я… я всего лишь человек. Придет день, и меня не станет. Что будет тогда? Ты забудешь обо мне? Фрирен поставила кубок на землю и подошла к Гиммелю. Она присела рядом с ним, глядя в его глаза, в которых отражались и последние лучи заходящего солнца, и бесконечная грусть всего человечества. — Нет, — тихо проговорила она. — Я никогда не забуду тебя, Гиммель. Ты часть моего пути, часть моей жизни. И даже когда тебя не станет… ты всегда будешь в моём сердце. — Даже так? — Гиммель грустно улыбнулся. — А как ты думаешь, что остаётся от нас после смерти? Куда мы попадаем? Фрирен задумалась. Она не знала ответа на этот вопрос. Она видела много смертей за свою долгую жизнь, но никогда не задумывалась о том, что происходит с душой после того, как она покидает тело. — Я не знаю, — призналась она. — Но я верю… верю, что есть какое-то место, где мы вновь встречаемся с теми, кого потеряли. Место, где нет боли, нет печали, нет смерти… Гиммель внимательно слушал её, не отрывая взгляда от её лица. — Рай… — прошептал он. — Ты говоришь о рае? — Может быть, — Фрирен слегка улыбнулась. — Но даже если рая нет… даже если после смерти нас ждет лишь пустота… я обещаю тебе, Гиммель… я буду помнить тебя. Я буду помнить наши приключения, наши радости и печали… Я буду вспоминать тебя каждый раз, когда буду смотреть на звёзды… — Потанцуй для меня, Фрирен, — вдруг попросил Гиммель, неожиданно меняя тему разговора. — Станцуй под этими звёздами… Когда меня не станет. Чтобы я видел тебя… Там… Наверху… Фрирен хотела возразить, хотела сказать, что не умеет танцевать, что эльфы не танцуют под звездами... Но один взгляд на Гиммеля, на его глаза, полные надежды и какой-то щемящей грусти, заставил ее проглотить все слова. — Хорошо, — прошептала она, и ее голос дрогнул так непривычно для нее самой. — Я потанцую для тебя, Гиммель. Когда тебя не станет... На вершине самой высокой горы континента... Под этими звездами… Она не знала, зачем пообещала ему это. Не знала, сможет ли сдержать свое слово. Воспоминание рассеялось, словно дымка над утренним озером, оставив после себя лишь тихую грусть и какую-то неуловимую теплоту. Фрирен открыла глаза и взглянула на своих спутников. Старк, видимо, чувствуя, что эльфийка сейчас не склонна к разговорам, демонстративно отвернулся и принялся разглядывать деревья, словно видя их впервые. Ферн же, наоборот, приблизилась к Фрирен и, слегка прикоснувшись к ее руке, произнесла: — Он очень любил тебя, правда? Фрирен кивнула. Слова были сейчас излишни. Да и что она могла сказать? Что сердце ее, казалось бы, закованное в ледяной панцирь времени, способно чувствовать боль даже спустя столетия? Что она до сих пор помнит тепло его рук, звук его голоса, блеск его глаз, отражающих звездное небо? Что обещание, данное им тогда, под тем далеким летним небом, стало для нее своего рода клятвой, священным долгом, который она обязана выполнить несмотря ни на что? — Да, — тихо произнесла она, и голос ее, обычно звонкий и чистый, как горный ручей, сейчас звучал глухо и приглушенно, словно из далека. — Он любил… Фрирен замолчала, и эта недосказанность повисла между ними тяжелым, тягучим молчанием. Лес вокруг словно бы притих, затаил дыхание, вслушиваясь в их безмолвный диалог. Даже неугомонный Старк перестал вертеть головой, невольно проникаясь царящей атмосферой. — Нам пора, — наконец, произнесла Фрирен, отводя взгляд от лиц своих спутников. – Если мы хотим достичь вершины до того, как растаял последний снег, нужно ускорить шаг. Она решительно развернулась и быстрым шагом направилась в глубь леса, словно стремясь уйти не только от тяжелых воспоминаний, но и от самих себя, от собственных чувств, которые грозились разбить ее хрупкий, выстроенный за столетия покой. Старк и Ферн, обменявшись понимающими взглядами, молча последовали за ней. Они не задавали лишних вопросов, понимая, что некоторые раны не заживают даже с течением веков, а некоторые обещания становятся тяжелее самой смерти. Дни сменялись ночами, солнце и луна играли в чехарду на небесном своде, а Фрирен, Старк и Ферн все шли и шли вперед, к своей цели. Путь их лежал через дремучие леса, где ветви деревьев сплетались в непроходимые чащи, через быстрые реки, где вода кипела и бурлила, словно в котле, через высокие горы, чьи вершины скрывались в облаках, словно загадочные гиганты. Старк, несмотря на всю свою внешнюю неуклюжесть и простодушие, оказался выносливым и неприхотливым спутником. Он легко справлялся с самыми трудными препятствиями, не унывал даже в самые тяжелые моменты и всегда был готов поддержать своих товарищей добрым словом и шуткой. Ферн же, наоборот, с трудом переносила тяготы пути. Ее юное тело не было привычно к таким нагрузкам, а неизменный оптимизм и жизнерадостность часто сменялись усталостью и раздражительностью. Однако, несмотря на это, она ни разу не пожаловалась и не попросила об отдыхе, стараясь не отставать от своих спутников. Фрирен же, казалось, совсем не замечала ни усталости, ни голода, ни холода. Она шла вперед, словно ведомая какой-то невидимой силой, и лишь иногда, во время привалов, когда костер весело потрескивал, разгоняя мрак ночи, а звезды смотрели на них с высоты холодным, но при этом таким притягательным блеском, лицо ее на мгновение теряло свою непроницаемую маску равнодушия, и в ее глазах, глубоких, как ночное небо, снова появлялась та самая щемящая печаль, которую Старк и Ферн видели в день, когда она рассказывала им о Гиммеле и о своем обещании. — Фрирен, — как-то раз спросил Старк, — а что будет, когда мы найдем это место? Вершину, о которой ты говорила. Что будет потом? Фрирен медленно подняла на него свои глаза, в которых отражался огонь костра, и на мгновение Старку показалось, что он видит в них не то что ответ на свой вопрос, а что-то гораздо больше, что-то, что скрыто от понимания простых смертных, что-то вечное и бесконечное, как сама Вселенная. Но это длилось лишь мгновение. Потом Фрирен отвернулась, и голос ее, когда она заговорила, был ровен и спокоен, как всегда. — Тогда… — медленно произнесла она, — я исполню свое обещание. Время шло своим чередом, не обращая внимания на стремления и обещания смертных. Зима, словно седовласый старец, медленно, но неумолимо наступала на пятки осени, покрывая землю серебристой пеленой инея. Леса, еще недавно пышные и разноцветные, словно сказочные гиганты, застыли в безмолвном ожидании, склонив свои голые, обледенелые ветви к земле. Воздух стал колючим и прозрачным, а дни — короткими и хмурыми, словно неохотно пробиваясь сквозь густую серую пелену облаков. Путешественники, однако, не сдавались. Они упорно продвигались вперед, преодолевая один перевал за другим, и с каждым днем перед ними все отчетливее вырисовывалась их цель — горная вершина, покрытая вечными снегами, словно гигантский алмаз, вонзившийся в небесный свод. — Еще немного, — сказала как-то Фрирен, останавливаясь на узком горном карнизе и всматриваясь в даль. – Скоро мы будем на месте. Старк и Ферн, измученные долгим и тяжелым подъемом, с усилием выпрямились и перевели взгляд в ту сторону, куда смотрела эльфийка. Вид, открывшийся их взору, был поистине завораживающим. Высоко над ними, словно пламенный факел, пылал в лучах заходящего солнца пик горы, к которому они так долго стремились. Казалось, что до него можно дотронуться рукой, но на самом деле их разделяли еще многие дни пути, полного опасностей и трудностей. — Красиво, — прошептала Ферн, забыв об усталости. – Как в сказке… — Ага, сказка, — проворчал Старк, разминая затекшие ноги. — Одна беда: в этой сказке драконы настоящие, а у нас даже нормальной еды уже неделю нет. Фрирен улыбнулась одними уголками губ — редкое явление, которое Старк и Ферн успели запомнить и которое всегда неизменно вызывало у них тепло в груди. Несмотря на всю свою мудрость и древность, эльфийка не была лишена определенной доли саркастического юмора и временами поражала своих спутников неожиданными и даже провокационными замечаниями. — Не беспокойся, Старк, — сказала она, поворачиваясь к ним. — Когда мы дойдем до вершины, я приготовлю тебе такой пир, что ты еще месяц будешь жаловаться на несварение желудка. Старк хотел было возразить, что он и на перевале может съесть целого кабана и не поперхнуться, но в этот момент из-за уступа скалы выглянуло нечто, от чего у него тут же застряли в горле все слова, а глаза стали похожи на два больших, круглых блюдца. Это была не сказка и не выдумка уставшего воображения. Из-за уступа скалы, словно призрак, сотканный из тумана и снега, на них смотрел гиппогриф. Огромный, величественный, с телом мощного коня и крыльями орла, он казался сошедшим со страниц древних легенд. Его перья переливались в лучах заходящего солнца всеми оттенками золота и серебра, а глаза, острые, как клинок, казалось, видели их насквозь. — Вот это да… — прохрипел Старк, не в силах оторвать взгляд от этого великолепного и в то же время пугающего существа. — А ты говорила — пир… Ферн, в отличие от своего спутника, не испытала ни малейшего страха. Она стояла, широко раскрыв глаза и разинув рот, словно завороженная этой картиной первобытной силы и грации. Ей впервые в жизни довелось видеть настоящего гиппогрифа, и это зрелище произвело на нее неизгладимое впечатление. Фрирен же, казалось, совсем не обращала внимания на гиппогрифа. Она все так же спокойно и невозмутимо смотрела на вершину горы, и в глазах ее, отражающих холодный блеск вечных снегов, читалась не то печаль, не то решимость, не то еще какое-то чувство, недоступное пониманию простых смертных… — Фрирен, — повторил Старк, на этот раз его голос звучал на октаву выше, чем обычно, — ты видела его? Мы что, теперь с ним сражаться будем? Ферн оторвала, наконец, взгляд от гиппогрифа и посмотрела на эльфийку. Ее лицо, еще недавно сияющее детским восторгом, теперь выражало тревогу. Она слышала рассказы о том, насколько опасны эти существа, и понимала, что встреча с таким противником не сулит ничего хорошего. Но Фрирен, казалось, не разделяла их тревоги. Она медленно повернулась к ним и с такой печалью взглянула на Старка, что у того невольно мурашки пробежали по спине. — Старк, — тихо произнесла она, и голос ее звучал так, словно она обращалась не к громиле-воину, а к маленькому ребенку, — ты действительно веришь, что я привела бы вас сюда, зная, что нас ждет смерть? Старк открыл рот, собираясь что-то ответить, но в этот момент гиппогриф, до этого неподвижно стоявший на месте, вдруг взмахнул своими могучими крыльями и издал пронзительный крик, от которого, казалось, задрожали сами горы. — Не бойтесь, — Фрирен повернула голову и улыбнулась своим спутникам. В глазах ее, еще недавно наполненных какой-то непонятной Старку и Ферн тоской, теперь светился мягкий, теплый свет. — Он не сделает нам ничего плохого. Он ждет нас. В тот же миг гиппогриф, до этого словно бы дремавший, расправил свои могучие крылья. Ветер от их движения обдал путешественников, сметая снег с уступа. Старк инстинктивно прикрыл лицо рукой, а Ферн зажмурилась, ожидая порыва ледяного воздуха. — Он доставит нас туда, — голос Фрирен звучал спокойно и уверенно, словно она говорила о прогулке в парке, а не о полете на спине мифического существа. — Держитесь крепче. Не успели Старк и Ферн опомниться, как гиппогриф подхватил их, словно пушинки, и взмыл в небо. Мир вокруг смазался в вихре снега и облаков, а уши заложило от резкого перепада высоты. Ферн боялась даже открыть глаза, а Старк, несмотря на всю свою удаль, крепко вцепился в седло гиппогрифа, боясь пошевелиться. Полет, казавшийся поначалу бесконечным, как сама вечность, в действительности длился не так уж долго. В скоре гиппогриф начал плавно снижаться, и в разрывах между облаками путешественники увидели заснеженную вершину, похожую на огромный алмаз, сверкающий в лучах заходящего солнца. Еще несколько мгновений — и гиппогриф аккуратно опустился на ровную, почти совершенно гладкую площадку, расположенную на самом пике горы. — Вот мы и на месте, — произнесла Фрирен, спрыгивая на землю с такой легкостью, словно она весила не больше птичьего пера. — Спасибо, друг мой, — добавила она, обращаясь к гиппогрифу. Тот в ответ утвердительно кивнул своей птичьей головой и снова взмыл в небо, стремительно растворившись в розово-золотистых облаках. Старк и Ферн слезли с гиппогрифа, едва переводя дух от пережитого волнения и восторга. Вид, открывавшийся с вершины горы, был поистине завораживающим. Далеко внизу, словно игрушечные, раскинулись леса и поля, змеились реки и блестели зеркала озер. А над головой раскинулось бескрайнее, величественное небо, усыпанное мириадами звезд, словно кто-то рассыпал по бархатному полотнищу горсть бриллиантов. — А теперь, — Фрирен повернулась к Старку и Ферн, и на ее лице впервые за все время путешествия они увидели не тень печали, а искреннюю, добрую улыбку, — кажется, кто-то обещал вам пир? Не дожидаясь ответа, она развернула свой старый, потертый мешок и достала оттуда… скатерть. Обычную, льняную скатерть, каких много встречается в любом доме. Аккуратно расстелив ее на снегу, она достала из мешка деревянную солоницу и перечницу, затем — глиняные кружки и деревянные ложки. Старк и Ферн с удивлением наблюдали за ее действиями, не в силах понять, что происходит. Неужели она тащила всю эту посуду с собой через горы и леса только для того, чтобы сейчас… Но Фрирен не обращала на них никакого внимания. Она достала из мешка последний, самый маленький узелок, развязала его и… в ту же секунду воздух наполнился ароматом свежеиспеченного хлеба, жареного мяса, пряных трав и еще чего-то неуловимо-сладкого, волшебного, от чего у Старка и Ферн невольно потекла слюна. На скатерти, словно по волшебству, появились блюда, одно аппетитнее другого: зажаренный до золотистой корочки гусь, рыба, фаршированная грибами и орехами, пироги с различными начинками, фрукты, ягоды… Откуда все это взялось в ее скромном походном мешке, оставалось только догадываться, но Старк и Ферн, уже давно переставшие удивляться чудесам, творимым их спутницей, набросились на еду с таким восторгом, словно не ели несколько дней. А Фрирен смотрела на них и улыбалась, и в этой ее улыбке было столько тепла и печали, столько невысказанной боли и любви, что даже Старк, далекий от всякой сентиментальности, невольно опустил глаза. Когда трапеза была окончена, а солнце уже скрылось за горизонтом, окрасив небо в фантастические багрово-золотые тона, Фрирен поднялась и подошла к самому краю вершины. Ветер трепал ее серебристые волосы, а в глазах, устремленных к небу, отражались мириады звезд. — А теперь… — прошептала она, и голос ее, подхваченный ветром, прозвучал тихо и пронзительно, словно зов из далекого прошлого, — пришло время исполнить обещание… И она начала танцевать. Это не был танец в привычном понимании этого слова. Это было нечто совсем другое: плавное, завораживающее движение, похожее на полет птицы, на колыхание трав на ветру, на течение горного ручья. В каждом ее жесте, в каждом повороте головы, в каждом взгляде было столько грации и изящества, столько невысказанной боли и нежности, что Старк и Ферн, забыв обо всем на свете, не могли оторвать от нее глаз. Им казалось, что они видят не эльфийку, а какое-то сверхъестественное существо, духа гор или лесную фею, сотканную из лунного света и звездной пыли. И в эту ночь, на вершине мира, под безмолвным взором мириад звезд, Фрирен сдержала свое обещание, данное много лет назад, в далеком прошлом, которое для нее, бессмертной, было таким же реальным и осязаемым, как и этот момент, как эти звезды, как этот ветер, несущий с собой запах снега и свободы… Когда первые лучи солнца осветили вершину, Фрирен закончила свой танец. Она стояла неподвижно, словно высеченная из камня, и только ее серебристые волосы слегка развевались на ветру, словно стремясь удержать в себе отблески ушедшей ночи. Старк и Ферн подошли к ней, и в их глазах было не только восхищение, но и понимание, пришедшее к ним вместе с рассветом. Они вдруг поняли, что значит для Фрирен это место, этот танец, эта ночь, проведенная под безмолвным взором мириад звезд. Поняли, что даже в сердце, прожившем тысячелетия, есть место для любви, для боли, для памяти о тех, кого уже нет рядом. — Спасибо, — тихо произнесла Фрирен, поворачиваясь к ним. — За то, что вы были рядом. И в ее глазах, впервые за все время их путешествия, они увидели не тень печали, а что-то другое, что-то светлое и теплое, словно отблеск того самого солнца, что восходило сейчас над горизонтом, освещая им путь домой…