Зачем?

Боруто исполнил данное себе обещание: он спас мастера. Но сейчас… Саске Учиха умирал на его руках. Атака Отцуцуки отражена, хотя от Конохи остались только руины. Но… Почему? Как так случилось, что все опять идёт не так? Были жертвы, много жертв, в том числе и он — мастер, сейчас лежащий на руках Боруто. Боруто с отчаяньем вцеплялся в его одежду, неверяще смотрел, пока мастер произносил свои последние слова. Рядом плакала Сакура, безуспешно пытаясь спасти мужа, а Сарада уткнулась в плечо Боруто и, кажется, тоже ревела. — Я верю в тебя, Боруто. Всегда верил… — Саске закашлялся; изо рта брызнула кровь, а, и без того кровоточащая рана, начала источать кровь ещё быстрее, но он продолжил: — У меня не получилось, но ты… сможе-ешь сохранить это-от… мир. — Клянусь! Я сделаю для этого всё!.. — прошептал Боруто. У мастера не было сил даже кивнуть. Он, ослабевшими пальцами, сжал запястье Боруто, который крепче перехватил его руку своей и сжал. Губ Саске коснулась улыбка. На несколько секунд, он заглянул в голубые глаза, а найдя там, молчаливые остальные клятв и обещаний, повернулся к безутешной жене. — Сакура, Сара-ада, — он прохрипел, но нашёл в себе силы продолжить. — Живите счастливо. Больше вам не нужно бесконечно ждать меня с очередной долгой миссии. Сарада сжала губы и заставила себя смотреть на умирающего отца. Сакура сильнее заплакала и техника рассеялась. Её ярость утихала, бросая в пучину отчаянья: ничего не могло спасти Саске. Сакура ощущала себя бесполезной: столько сил она отдала на то, чтобы быть ему полезной, чтобы спасать и лечить! Но сейчас, когда от неё это потребовалось — она просто не способна хоть что-то сделать. Слёзы душили. Видеть было трудно, но она стискивала другую руку мужа, желая, хоть немного его последнего тепла; желая, до боли голодная, насытиться им. Упиться. Чтобы он остался памятью на её ладонях, в её сердце. Ей ничего не оставалось, как рыдая, смотреть как он уходит и тихо что-то не связное шептать. — Бору-уто, — прошептал Саске, силясь сфокусировать взгляд на ученике. Он одними губами проговорил: «спаси Наруто». Боруто поджал губы и кивнул, стараясь быть сильным. Он не имел права на слабость. Он единственный, кто хоть как-то может защитить их всех. Мастер возложил эту ношу на его плечи и он не имеел права ошибиться или потерпеть поражение. Он не может сейчас позволить себе горевать. Его задача быть сильным. Его задача победить! Ему предстоит бой с Каваки. Он не может оплошать так, как оплошал с учителем. Он сам дал себе и это слово: а теперь это последняя просьба мастера. Он не может не выполнить данное ему слово. Саске закрыл глаза. На грани, он улыбнулся: всегда мечтал уйти из жизни с улыбкой на лице, как его брат. Боруто, в попытке найти хоть какие-то силы, вскинул голову к звёздам. Они, как и всегда, светили ярко. У всего есть рассвет и закат: для каждого живого существа, цветочка, камня и чей-то жизни. Скоро рассвет и они пропадут из этого мира как и десятки жизней людей, и одна... самая важная для него жизнь... только звёзды вернутся следующей ночью, а люди... он!.. — нет. На уголке глаза всё же собралась предательская слеза, но Боруто смахнул её. Холодеющая рука мастера обжигала пальцы, но он не мог заставить себя отпустить её. Казалось, что прошла вечность, прежде чем он смог заставить себя подняться, полностью уступая своё место рядом с телом мастера его жене и дочери. Смотря себе под ноги, он поплёлся к скале Хокаге. В его голове давно был построен план, как победить Каваки, но теперь… Он не был ни в чём уверен. Боруто не смог победить, но смог справиться. И теперь перед ним стояли родители. Он был счастлив… Правда счастлив. Но было то, что омрачало радость. Он потянулся и попытался обнять их. И его с головой накрыло, так долго сдерживаемыми эмоциями. Глаза увлажнились, а в груди бились сомнения: на отца с матерью могло подействовать всемогущество и тогда сейчас они оттолкнут его. Как же он боялся, что это может произойти. Ещё и эту боль он бы не перенесёт. Но отец прижал его к себе и Боруто заторможено, отпустив сомнения, боясь, что это ошибка и отец вот-вот оттолкнёт его от себя, ослаб в его руках. Крепкая ладонь отца на спине, заставила полностью позволить себе слабость: Боруто сотрясло в рыданиях. — Ками, ты так вырос… Боруто, — тихо проронил Наруто. Хината, стоявшая до этого в оцепенении, обняла сына, и на её красивом, родном лице показались слёзы. Каваки с горечью наблюдал за объятьями, и его сердце сжалось: он с сожалением осознавал, что больше в этой семье ему нет места. Его не было изначально. Он был способен только разрушать: любить он так и не научился, перепутав одержимость, и веру в «бога» с любовью. Боруто вновь сражался с какими-то бандитами. И снова, и снова, и так уже шесть лет подряд. Боруто больше не тренируется: сильнее него всё равно нет людей. Он больше не отдыхает, ведь отдых означает, что новые преступники остаются на свободе. Он больше не проводит время с семьёй, ведь это тоже отдых. Он больше не общается с друзьями, те давно потеряли надежду дождаться его с миссий. Боруто больше не живёт. Он ни раз думал об этом всём, но всегда продолжал делать свою работу, на износ, до изнеможения, выкладываясь так сильно, чтобы не иметь возможности думать. Сегодня особенный день: его день рождения. Он, даже в этот день не может выдохнуть: вновь, не покладая рук, охотится за любым, кто смеет угрожать его друзьям, его близким, его родным, его семье, его людям, его деревне. Но в этот день, всё же, что-то ломается внутри. Ресурсов более не остаётся и он осознаёт: ему двадцать пять, вся жизнь ещё впереди, а он уже давно поставил на себе крест. Его единственная задача: оберегать мир. Быть тем, кем был мастер. Он не сможет нормально жить, пока не убьёт каждого, каждого кто сможет хотя бы подумать о том, чтобы навредить миру, который они отвоевали; который так любит его отец, и, который так желал защищать мастер, отдавая своё сердце другу. Боруто не может жить, когда боль и долг так сильно скребут внутри. Но всё-таки… так одиноко?.. Так преступно пусто, что хочется взвыть. Он более не чувствует сил, более нет крепости в хвате, который сжимает катану и хочется… чего-то так сильно хочется, что он просто не может так больше. «Зачем я это все делаю?» — возникает в голове мысль и так же быстро приходит ответ: «Чтобы люди жили в мире». Но в силах ли он и дальше жертвовать всем ради этого? Возможно, но Боруто так больше не может. Он верит в свой святой долг; любит свой долг. Но сейчас чувствует себя хуже чем, когда был один. Был нукенином. Был отступником. Несмотря на полную изоляцию от друзей, родных и близких тогда, мастер был с ним. И у него была цель. Сильная. Такая цель, которая заставляла тренироваться, не жалея себя; идти дальше вперёд, не думая о боли, о стёртых ногах, пальцах и коже. Цель, которую он жаждал. И вот он всего достиг. А сейчас следовать обещаю становилось всё сложнее — не хватало сил. Невозможно хотелось, чтобы мастер просто провёл ему ещё одну тренировку. Чтобы дал возможность ошибиться, чтобы он — вновь стал безоборотным мальчишкой, и мог прогуливать академию и быть… просто счастливым. Ходить на миссии, дурачиться с Сарадой и Мицуки… Так сильно хотелось всё вернуть. Особенно в такие дни… Он часто вспоминал, как будучи маленьким дурачком злился на отца, как в поисках его одобрения лез из кожи вон. Это сейчас он понимает, как тяжело было его отцу тогда, как сильно он любит его… А тогда Боруто даже кидался словами, что хотел бы никогда его не знать!.. Как глупо. Боруто протянул руку вперёд, ощущая как жар костра опаляет её. Горячо. Когда стало слишком, он убрал руку. Это заставляло ощутить то, что тело его ещё живо. И он сам — дышит, но морально он точно был мёртв. И с этим нужно что-то делать, иначе он лишится сам себя. Боруто нерешительно поднимается на ноги. Пустым взглядом окинув поляну, он задумывается и подвластное его желанию пространство искажается, открывая проход сквозь материю. Кабинет пуст. Отца он не застаёт в кабинете Хокаге. Подойдя к столу, он любовно отлаживает древесину, смотрит в большое окно за ним. В детстве он любил подсматривать за работой отца, и они оба делали вид, что не знают об этом. Улыбка скользнула по губам. Но помрачнев, он оглянулся: как-то он застал мастера здесь. Он позволил Боруто увидеть, как крепка их дружба и как сильна та сила, которую они оба создавали. Отец спал за своим рабочим столом, а мастер… он просто стоял, и улыбался, положив голову на косяк. Боруто замотал головой. Не место и не время. Вновь повинуясь его технике, пространство исказилось и он шагнул в него, выйдя в коридоре родительского дома. Так привычно вкусно пахнет едой, а из гостиной слышатся столь родные голоса. Боруто скинул плащ и обувь. Он замер. Боялся сделать несколько шагов в гостиную и увидеть их. Увидеть их яркие улыбки. Увидеть их радость. Так страшно и так больно. Ведь сам он давно разучился. Разучился искренне радоваться. Он всегда чувствовал: его место не рядом с ними, но его жизнь принадлежала им. Голодно. Так голодно до чувств. Закрыв глаза, Боруто выдохнул и наконец-то сделал над собой усилие: вошёл в гостиную. Его заметили не сразу. Показалось, что прошло несколько минут, но на деле и пятнадцати секунд не прошло. Голоса стихли: все взгляды были устремлены на него. — Я дома, — шепчет Боруто. Но его голос в идеальной тишине, звучит громко. Мама уронила тарелки, которые ещё не успела расставить на стол. Сестра, помогающая ей, так и замерла в руках с палочками, а отец сидел на диване, ранее играя с маленькой копией Сарады — отметил Боруто, ранее и не видя дочку Сарады и Мицуки. А сами они стояли у окна: Мицуки обнимал жену, видимо, ранее успокаивал от чего-то. К удивлению Боруто, и Сакура оказалась здесь. Она тоже стояла рядом с дочкой. Химавари первой отошла от потрясения. О, как же она выросла, за те долгие пару лет, что Боруто не заглядывал домой. Она бросила раскладываемые приборы на стол и бросилась к нему на шею. Боруто не сразу обнял сестру в ответ, но когда сделал это, обвёл всех взглядом. — Эм… — он прочистил горло. — Я не вовремя? У вас праздник? Его взгляд облетел уставленный стол, приготовленную еду, и людей, собравшихся этим вечером, чтобы вместе сеть за стол. — Мы и не надеялись, что ты вернёшься сегодня, — отец, прижав улюлюкающую малютку к себе, подошёл к сыну тепло улыбаясь. — А я вернулся, — он отпустил Химавари, напоследок потрепав по голове. В глазах сестры стояли слёзы. — Мне уйти? Я, — он нервно сглотнул. — Лишний? — Какая же ты сволочь, Боруто Узумаки! — прокричала заплаканная Сарада. — Извини? — Боруто озадаченно склонил голову в бок. — Уже давно простила, — прошептала она тихо. Отвернувшись от него, она вновь уткнулась в Мицуки, который, так привычно смотрел внимательным взглядом, а потом кивнул. Вот так просто… просто кивнул. «Я тоже рад тебя видеть» — говорил его взгляд. Но они оба знали, что Сарада правда простила его. А они и не обижались, когда Сарада, пыталась ждать его… когда хотела обречь себя на тот же путь, которым прошла её мать. Ведь она правда очень сильно любила глупого Боруто. И даже сейчас, когда отпустила и смогла полюбить Мицуки, который сделал для этого всё, она всё равно невозможно сильно беспокоилась за дурака Узумаки, — ведь с него станется пойти по пути того, кто и для неё был героем. И нет, она не таила на отца обиду, что Боруто был с ним столь много времени, когда не была она. Когда сестра отошла, отец притянул его к себе одной рукой. И маленький клубочек оказался слишком близко — Боруто испугался. Это и он был таким? Отец носил его так же? А теперь, старается быть дедом для внучки лучшего друга?.. Мастер... — Даже если ты не приходил, это не значит, что мы не отмечали твой день рождения, Боруто-идиот, — так привычно, насуплено проворчала Сарада, вытерев слёзы. Боруто не мог свести глаз со счастливого отца: он был так поистине рад его приходу, что внутри расцвело тепло. Да и все эти люди… они… ждали его? Даже знали, что это почти нереально, но всегда надеялись?.. — Боруто, мы так рады, что ты пришёл, — наконец-то высказала всеобщее настроение Сакура. Она отошла от успокоившейся дочери и направилась к подруге — убирать разбитые тарелки. Боруто было тоже дёрнулся, но отец прижал его к себе сильней. И сказал тихо, будто делился сокровенным: — Мне тоже не хватает… его. От этого, я вдвойне рад, что сегодня ты пришёл. Отец отстранился и вернулся к дивану, вновь возвращая всё внимание маленькой девочке. И как… ему удаётся улыбаться? Боруто был поражён. Как отец может быть таким?.. Тот день рождения прошел иначе и Боруто наконец-то почувствовал себя живым. Было так странно просто ощущать себя реальным; вокруг люди, а ему не хотелось сбежать от них. Не хотелось прятать голову в песок. Он смог почувствовать то, что не ощущал так давно: тёплые чувства, уют. И его мысли о долге и клятве отошли на задний план: захотелось жить. На следующий день он сообщил отцу о своем желании перестать брать длинные миссии, ограничиваясь лишь короткими. Боруто знал, что отец был счастлив, ведь теперь сын был дома, а не был тенью его лучшего друга, который так же, был вечно где-то, а сердце всегда желало видеть его чаще. Боруто поделился с Сарадой своим желанием задержаться в деревне. Она на радостях закатила вечеринку, на которую собрались многие друзья и знакомые. Под конец вечера, Боруто, совершенно отвыкшей от столь шумных компаний, сбежал, разглядывать Коноху с любимого места на среднем уровне города. Там, где были красивые пред парковые зоны, лавочки и, так как было уже довольно поздно — почти не было людей. Сюда он вышел, прикрывшись, что хочет подышать — их компания собралась неподалёку. Поэтому, в том, что здесь его нашла немного выпившая Сумере — не было ничего странного. Она составила ему компанию, пока он, довольный, и как ему казалось счастливый разглядывал город и вёл непринуждённую беседу. Чуть позже, совсем захмелев, Сумере выпалила признание, которое обожгло. Но Боруто, опьянённый новыми ощущениями жизни — принял её чувства. Ему так захотелось простого человеческого счастья… захотелось просто отпустить прошлое. Захотелось больше не просыпаться в кошмарах, в которых мастер раз за разом умирал на его руках, а он каждый раз не мог озвучить то, что сжимало его сердце, выкручивая всё внутреннее, будто рука, которая вскрыла грудную клетку и вырывает изнутри него все жилы, вены, сосуды, органы. Ему просто захотелось ощутить себя реальным. И он, зная, что совершает самую свою большую ошибку, согласился быть с ней. Спустя время, Боруто осознавал, что не любит кроткую, тихую Сумере, которая так напоминала ему мать. Он вообще не был уверен, что способен полюбить ещё хоть когда-нибудь в жизни. Но ей, казалось, и такая жизнь с ним была в радость. Она просто была рядом и не давала ему погибнуть под собственными мыслями. Она всегда была рядом. Всем казалось, что Боруто изменился. Улыбка поселилась на его губах, и в целом он был таким же, как до всего. До того дня… Но день ото дня Боруто осознавал, что это неправильно. Он не имеет права жить в достатке и в, сомнительном, но похожем на счастье моменте. Его грызло то, что он, как будто бы предал данное слово. Будто бы, то, что он улыбается, ест, пьёт и живёт в подобии семьи — не допустимо. Все рядом идеально играли свои роли. Сумере — счастливой жены, родители — самих себя, радующихся улыбке сына, друзья тому, что он рядом. И пока Боруто был с ними, он мог хоть немного отогнать от себя мысли о том, что он забыл… Он предал. Его смерть была напрасной. Он ведь поклялся. Ночью, когда Сумере засыпала, Боруто еле мог дышать: его душило собственное «я». Миллион разных мыслей… Он не должен. Он не может. Он не имеет права. Одной из ночей Боруто сдался: решился просить отца о миссии более чем на день. Потом на два… А потом он поймал себя на том, что не ночует дома неделями. Вновь. Лишь в глубине лесов — чужих территорий, ночью он мог выдохнуть: мастер не стоял над его шеей с ножом, угрожая вскрыть. Далеко от дома нутро затыкалось, затаивалось, но стоило вернуться и провести более суток «дома», изводило до безумия. До паники. До отсутствия сил. Но и в дальней дороге ему не было спокойствия. Он бы мог просто использовать свою технику, гораздо чаще перемещаясь туда-сюда, но рядом с Сумере его начинала съедать совесть, что он мучает её. Ведь она — неповинна в его болезни… Он не знал, как иначе назвать то, что с ним происходит. Что это, если не болезнь, сделало это с ним? Лишила сил, сна, возможности быть любимым и любящим. Что это? Если не болезнь, которая зовётся любовью? Его сердце никогда не найдёт спокойствия. Почему ушёл мастер, а не он? Ведь мастер точно бы знал, как поступить, как спасти. И он, Боруто, был бы освобождëн от клятвы — тогда бы, он её никогда не дал. Огонь больше не жжёт пальцы, а мысли не касаются его сознания. Всё было бы так просто, верно? Боруто сжимает руку: он никогда не забудет холод пальцев мастера в руке. Пока он жив, не быть ему нормальным. Не быть ему там и тем, где бы он хотел и как… Так что?.. Выход один? Как печально, что он не может им пойти… Он не имеет права нарушить клятву. Лишь исполнив, Боруто сможет улыбнуться и закончить этот одинокий путь… без него.