Последняя смена

      Август заканчивается, а значит и последняя в жизни Израиля смена в лагере тоже. За лето он ещё немного вырос, хотя, казалось бы, куда ещё-то? Он и так уже метр девяносто. Даже не верится, что совсем скоро он перейдёт в последний десятый класс, а весёлые поездки в пионерлагеря навсегда останутся в прошлом.       Израиль невольно улыбнулся, показывая зубы, поправил очки... Долой стеснение! Он уже не тот мальчуган, которым был в первом классе! Как жаль, что Германия этого уже не увидит...       Сегодня будет "Королевская ночь" — главное не уснуть! Он уже придумал, что провернёт. И-хи-хи-хи-хи... Сейчас ему не хватает только потереть руки, чтобы походить на карикатурного еврея. А, собственно, почему нет? Это будет забавно!       На часах уже почти девять. Нужно начинать! Израиль выскользнул из палатки и спрятался за деревом. Естественно, в режиме невидимки. Он очень тщательно скрывает эту способность от всех именно для этого момента. По его наблюдениям, крик лисы всегда пугал жителей лагеря.       Давид подкрался к окну и прикрепил к нему ветку. Он пошкрёбся ей по стеклу и стал ждать. Как и следовало ожидать, это не принесло никакого результата. Израиль затих и стал ждать. Вот Игорь и Саня встали и пошли к уснувшим пионерам. Он постучал в окно и парни вздрогнули. Они обернулись и указали на ветку в окне. Израиль пошевелил ей, словно помахал им рукой. Они пожали плечами и продолжили своё дело. Израиль выждал ещё немного времени и снова постучал, напугав этим ещё несколько человек.       Он немного поспал, хотя было прохладно и вернулся к делу. Теперь он стучал настойчивее. Наконец, когда большая часть палатки проснулась, он исполнил вокальный номер под названием "крик лисы".       Крик лисы похож на крик женщины. Он повторил его ещё несколько раз и начал ломиться в окно. Потом убежал к двери, начал кричать и просить впустить его, переодически крича по-лисьи и издавая утробный рёв.       Наконец ему открыли и впустили его.       — Что случилось? — спросили его.       — Я шёл из туалета и увидел девушку в лесу. Я решил подойти, а она... Она не человек... — Израиль изобразил ужас на лице, забрался в кровать, спрятался под одеяло с головой и задрожал.       — Хорошая шутка. — усмехнулся Серёжка.       Но все остальные жители палатки тут же прекратили мазать друг друга зубной пастой и улеглись спать. Давид посмеялся про себя и уснул, прямо так, не выбираясь из-под одеяла.       Утро началось как обычно. Утренние процедуры, зарядка завтрак, уборка, во время которой Израиль выбросил ветку от окна... Всё, как обычно. Тот же поход на речку, тот же волейбол. Та же "труголка" из газеты и потёртые "вьетнамки"... Давид прекрасно осознаёт, что это скоро покинет его жизнь и от этого становилось грустно. Машка тоже это понимает — она сидит на берегу реки, словно прощаясь с ней.       Но всё же! Смена ещё не закончилась! Нужно не грустить, а проводить эти деньки с максимальной радостью! И, хоть на самом деле Израиль едва сдерживал слёзы, он старался не показывать этого.       Снова обед, снова тихий час, который никто давно не воспринимает всерьёз. В палатке хаос. Очередной раунд битвы подушками. Несколько раз прилетело и Давиду. Ну такое он терпеть не станет! Вдруг он слышит шаги за пределами домика.       — Атас, пацаны, там кто-то ходит! — вполголоса крикнул он, поймав, наконец, свою подушку.       Все затихли и притворились спящими. В палатку действительно заглянули вожатые. Когда они ушли, хаос возобновился.       — Фух... Если бы нас поймали — не видать нам звания лучшего отряда... — Димка хлопнул Израиля по плечу.       — Да ладно вам. Может зрение у меня и не очень, но если бы не мой слух... — Давид запустил подушкой в другой конец палатки.       Когда все дела из расписания были сделаны, Израиль пошёл в здание кружка, к которому уже привык. Жалко будет с ним расставаться. Но это уже не первый раз, когда он прощается с лагерем... Только раньше была хоть какая-то надежда, а теперь...       Израиль закончил шить плюшевого кролика и начал новую игрушку, перешёл в другой кружок, доделал фанерный самолётик. Оставалось только покрасить. Израиль направился в библиотеку и засел там надолго. Завтра нужно будет доделать всё, что он не успел сегодня: дошить игрушку, покрасить самолётик и проверить, как там выросли кристалы.       Посиделки у костра, картошка на углях, "орлятский круг" — Израиль будет очень скучать по всему этому...       Он вернулся в палатку после отбоя и сел настраивать гитару. Сегодня он никого не хотел пугать. Давид слушал, как разговаривают соседи. Они травили обычные байки про "Чёрную руку" и "Гроб на колёсиках".       — Ерунда... — он махнул рукой, отложил гитару. — А знаете ли вы про Ангела Смерти?       — Это кто? Звучит жутко. — зашептались пионеры.       — Это врач. — начал Израиль замогильным голосом — В нацистском лагере. Он отбирал вновь прибывших заключённых для опытов и те, кого он выбирал, больше не возвращались.       Израиль начал рассказывать истории множества людей, которые стали жертвами "Ангела Смерти" и истории тех, кто чудом выжил. Давид также рассказал про выжженные на руках номера. Кажется, это напугало пионеров. Но они не поверили.       — Тогда смотрите! — Израиль закатал рукав ночной рубашки и показал соседям номер, выжженный на его руке. Пионеров это напугало ещё больше, чем "чёрная рука". Давид нырнул в одеяло.       Этой ночью его настиг кошмар, словно он и сам попал в лапы "Ангела Смерти". Самое жуткое, что он словно помнил, всё что видел в этом сне. Он проснулся в три ночи в холодном поту. Вот жуть... Израиль достал из пакета с пайком, доставленным прямо из Германии, небольшую плиточку шоколада с клубникой. Пусть и "сделано в Германии", но штука действительно вкусная. Каждый раз, когда Давид получает паёк, он становится довольно популярным в своём отряде и во всём лагере.       Израиль поднялся и сел в кровати. Шоколад, конечно, вкусный, но сон из головы не выходит. Неприятно... Это такая карма за то, что он пугает людей? Хах... Давид глубоко вздохнул и улёгся обратно в кровать.       Очнулся он утром, когда горн собирал всех на зарядку. Он уже давно привык к этому. Так жалко будет прощаться с ним... А ведь это произойдёт уже сегодня вечером. Израиль уже заготовил заготовил фантики для "Прощального костра" и подготовил гитару, чтобы вместе спеть несколько песен.       Сегодня Давид может ответственно заявить, что всё доделал. В тайне от вожатых они всем отрядом расписались на галстуках друг друга. Теперь их следовало завязывать так, чтобы никто не увидел следы ручки. Они поклялись друг другу, что будут вечно хранить эти галстуки.       Время пролетело быстро. Даже слишком быстро. Вечернее построение, одиннадцатый отряд — это отряд Израиля — был признан лучшим. Здорово! Прекрасное завершение последней смены! После торжественного закрытия смены была дискотека, которая длилась до темноты...       Смеркалось. Недалеко от лагеря развели пионерский костёр. Брошенные в него фантики начали стрелять яркими искрами.       — Уже всё... — вздохнула Ирка, — А помните вашу самую первую смену?       — Я помню, что очень боялся ехать в лагерь. Даже больше не поездки, а того, как ко мне отнесутся. — рассказал Израиль.       — А я с сестрой ездил, она была вожатой.       — А помните, как мы ходили в поход в начале смены?       — Ага, я помню.       — А я помню, что сначала не хотела никуда идти.       — Я впервые научилась шить в лагере.       — А я победил большую часть своих комплексов. — Израиль ненадолго отходил в лагерь, чтобы принести гитару.       — О! — хором воскликнуло несколько человек. — А можешь сыграть?       — Я её для этого и привёз. — Израиль подложил себе бревно и сел на него. — Что вам спеть?       — Орлятский круг!       — А умеешь песню Алые паруса? — спросила вожатая.       — Ребята надо верить в чудеса? — вожатая кивнула. — Умею.       — Сыграте, товарищ Гительман!       Израиль поправил пионерский галстук и ударил по струнам. Вожатая затянула песню — Ребята, надо верить в чудеса, Когда-нибудь весенним утром ранним Над океаном алые взметнутся паруса, И скрипка пропоёт над океаном. Над океаном алые взметнутся паруса, И скрипка пропоёт над океаном. Не три глаза, ведь это же не сон, И алый парус правда гордо реет, В той бухте, где отважный Грей Нашел свою Ассоль, В той бухте, где Ассоль Дождалась Грея. В той бухте, где отважный Грей Нашел свою Ассоль, В той бухте, где Ассоль Дождалась Грея.       Савелий решил подхватить мотив: — С друзьями легче море переплыть И есть морскую соль, что нам досталась, А без друзей на свете Было б очень трудно жить, И серым стал бы даже алый парус. А без друзей на свете Было б очень трудно жить, И серым стал бы даже алый парус.       После этого они пели уже вдвоём. — Узнаешь зло, без этого нельзя, Ведь люди не всегда бывают правы, Но зла вы никому не причиняйте никогда, И пусть не станет серым алый парус. Но зла вы никому не причиняйте никогда, И пусть не станет серым алый парус. Когда-то, где-то счастье ты найдёшь, Узнаешь Грея и Ассолью станешь, В свою мечту ты веришь, И её ты не предашь, Пускай горит под солнцем алый парус. В свою мечту ты веришь, И её ты не предашь, Пускай горит под солнцем алый парус. Ребята, надо верить в чудеса, Когда-нибудь весенним утром ранним Над океаном алые взметнутся паруса, И скрипка пропоёт над океаном. Над океаном алые взметнутся паруса, И скрипка пропоёт над океаном...       Когда они смолкли, их осыпали аплодисментами.       — Дава, а теперь Орлятский круг! — снова попросил кто-то. Израиль ударил по струнам и запел песню, которую знал наизусть — не первый раз пел её. — Все расстояния когда-нибудь в круг замыкаются. Все из разлук обязательно встречей кончаются. Должны, проплыв вокруг земли, Вернуться в гавань корабли, Все поезда в свои вернуться города. Должны, проплыв вокруг земли, Вернуться в гавань корабли, Все поезда в свои вернуться города. Шумный вокзал то встречает друзей, то прощается. Мы расстаемся, но снова назад возвращаемся. Чтоб снова встать в орлятский круг. Чтоб снова знать, что рядом друг, И песни петь, чтоб больше не было разлук. Чтоб снова встать в орлятский круг. Чтоб снова знать, что рядом друг, И песни петь, чтоб больше не было разлук. Все расстояния когда-нибудь в круг замыкаются. Все из разлук обязательно встречей кончаются. И через год и через пять Мы с Вами встретиться опять, Ничто не сможет нашей встрече помешать. И через год и через пять Мы с Вами встретиться опять, Ничто не сможет нашей встрече помешать...       — Эх, хорошая песня... — вздохнул кто-то.       — А вот интересно... А мы ещё увидимся?       — Обязательно! — Израиль хлопнул себя по коленке, — Честное еврейское!       Пионеры засмеялись. Шутка удалась.       — Слушай, — снова спросил кто-то, — а гимн наш, пионерский, сможешь сыграть? А мы подпоём!       — Не знаю... — Давид даже растерялся от такого предложения. Мотив он знал, но так попасть в ноты? Гимн-то не под гитару играется... — Я попробую...       Он попробовал, примерил пальцы на струны, немного подумал, какие подобрать аккорды и немного неуверенно тронул струны. Пионеры вокруг костра тут же грянули хором: — Взвейтесь кострами, синие ночи! Мы пионеры — дети рабочих. Близится эра светлых годов. Клич пионера: "Всегда будь готов!" Радостным шагом с песней веселой Мы выступаем за комсомолом. Близится эра светлых годов. Клич пионера: "Всегда будь готов!" Грянем мы дружно песнь удалую За пионеров семью мировую, Будем примером борьбы и трудов. Клич пионера: "Всегда будь готов!" Мы поднимаем алое знамя. Дети рабочих, смело за нами! Близится эра светлых годов. Клич пионера: "Всегда будь готов!"       Гитара смолкла, смолкли и ребята. Они похлопали друг другу и каждый себе. Больше всех, кажется, был рад и горд Израиль — он впервые сам адаптировал под гитару негитарную песню.       Прощание длилось долго — почти всю ночь. Отоспаться ведь и в автобусе можно! Пионеры клялись в вечной дружбе, клялись в том, что будут поддерживать связь, писать письма. Они обменивались маленькими подарками — тем, что они сделали на кружках, часто, специально для этого. Менялись между собой только ребята из одного отряда. Ближе к рассвету старшие группы пошли к реке, встречать рассвет. Израилю казалось, что ничего более умиротворённого он не видел в своей жизни. Нужно почаще ходить встречать рассветы. Он даже знал, где это можно делать!       — Ребята, пора! — окликнула их вожатая, — Ведь мы опоздаем.       — Да... — выдохнул Давид, — Но если мы не увидим рассвет, то можем опоздать на всю жизнь...       — Но мы должны прибыть вовремя. — вожатая всё же настояла на своём и весь отряд двинулся обратно в лагерь.       Им вернули чемоданы в которые ребята сложили свои вещи, включая те, что будут напоминать о лагере и чудесном лете.       Они вышли на стоянку, Израиль нёс на спине чехол с гитарой. Она стала его самой любимой вещью. После компьютера, разумеется...       Так не хочется уезжать. Так много тёплых воспоминаний связано с лагерем — всех и не перечислить. Пока он ещё в пионерской форме, но скоро он сменит красный пионерский галстук на комсомольский значок. По крайней мере, он надеется на это. Пока они рассаживались по автобусами, которые отвезут их домой, они успели ещё раз поклясться в вечной верности пионерскому галстуку.       И вот Израиль уже сидит в автобусе. Белая рубашка, синие шорты, белые мужские гольфы, хоть в сочетании с кедами, красная пилотка, значок и красный пионерский галстук — скоро это всё отправится на вечное хранение в шкаф. В автобусе уже не вожатая, а сопровождающий. Грустно расставаться, хочется остановить время, вернуться в прошлое, но нельзя... Израиль уже не сдерживается — слёзы текут на щёки. Он прячет их, но не всегда удаётся. Жаль уезжать оттуда, куда больше не вернёшься...       — Грянем мы дружно песнь удалую За пионеров семью мировую... — эти строки намертво въелись в его память.       Вот и водитель. Автобус тронулся. А Давид хочет посмотреть на лагерь в последний раз. Хоть одним глазком!       Он выглянул в окно. Его взору представились ворота в лагерь. На красивой деревянной арке — название лагеря. "Салют". Вот и всё. Прощай, "Салют".       Израиль до сих пор благодарен тому, что в тот день встретил Дирка, который успокоил его и убедил, что оздоровительный лагерь — безопасное и хорошее место.       Автобус отъезжает от ворот лагеря. Израиль смотрит на лагерь до тех пор, пока тот не скрылся за углом.       Скоро в школу. Скоро конец. Скоро десятый класс...