Побег

Она задыхается. Тонет в собственной боли. Слезы обжигают лицо, и даже замершая перед грозой природа будто скорбит весте с ней. Боже, дай проснуться от этого кошмара. Но она не просыпается. Река бежит, не разбирая дороги, спотыкается, падает и встает снова и снова. Куда угодно, лишь бы подальше от этого проклятого города и пропитанного кровью поля битвы. Кустарник цепляется за платье, ветви больно бьют по лицу и плечам, но ей было все равно. Бежать, бежать пока хватит дыхания. От боли. От воспоминаний. От себя. Она цепляется за выступающий корень и кубарем летит с какого-то склона. Удар о землю вышибает воздух из легких. Река рвано вздыхает и невидящим взглядом смотрит на свинцовые тучи, готовые вот-вот полыхнуть ослепительными молниями. Богларка любит грозу. Любила. Реке кажется, что ей в сердце вгоняют нож. Еще один. Сил хватает только на едва слышный вой. Они мертвы. Мертвы. Страшное слово, и плевать, что бывшая ученица тальтоша не должна бояться смерти. Но еще страшнее представлять, что с ними могли сделать, если оставили в живых. Надо быть сумасшедшей, чтобы поверить, что языческому шаману и женам мятежного князя даруют спокойную смерть. Река слишком хорошо помнит стальную хватку Шарольт на своих волосах и жадный взгляд Пазманя. – Боже, забери и меня, молю. Дай увидеться с ними, – шепчет она немыми губами. Отец. Богларка. Эникё. Пицур. Торда. Наверное, так сходят с ума, но Реке кажется, что она слышит их голоса, такие родные и знакомые. Река закрывает глаза, отчаянно желая не пережить эту ночь. Сознание постепенно заволакивает тяжелым мраком, и она проваливается в блаженную пустоту обморока. *** Лес шумит, поет сотней голосов. Река нетерпеливо скачет по корням и кочкам. Хотя в любом случае медленнее двигаться она сможет, иначе просто не догонит Торду. Ну и «спокойный шаг» у некоторых! Но, конечно, она ни за что не признает это. Поэтому Река предпочитает думать о том, что Торда наконец начал обучать ее самой важной и интересной, по ее собственному мнению, части того, что должен делать тальтош. Больше всего Река хотела научиться целительству. Торда вдруг останавливается, и она едва не налетает на него, спотыкается и почти падает. Он вовремя ловит ее и осторожно возвращает в вертикальное положение. Река даже не успевает удивиться скорости его реакции, только мельком думает, что Торда очень похож на кота. – Реки, не спи на ходу, – смеется он, когда замечает, что почти весь предыдущий рассказ пролетел мимо ее ушей. – Ничего я не сплю! – Возмущенно сверкает глазами Река, но поспорить с правдой сложно. – Смотри, это искроцвет, – Торда указывает на небольшие желтые соцветия. Река внимательно слушает и честно пытается запомнить. Торда показывает, как правильно собирать его, и Река со всем возможным рвением приступает к работе. Она изо всех сил старается не думать о том, что цвет вызывает в памяти образы из сна, увиденного этой ночью. По рукам проходит неприятная дрожь. Река очень хочет забыть языки пламени, медленно пожирающие одну из деревень, но не может. Она спиной чувствует обеспокоенный взгляд Торды и не выдерживает. – А могут ли сны не сбыться? Я не хочу, чтобы они сбывались, – Река прекрасно знает, что ему можно рассказать про самый страшный сон, и что он поймет. – Не сбудутся, – уверенно произносит Торда и кладет руку ей на плечо. Они оба знают, что это не так, но Реке хочется ему верить. *** Розоватая заря все ярче разгорается на еще темном небе, а свежий ветер развевает волосы. Река крепче хватает поводья и направляет лошадь еще быстрее, хоть Буря уже и так летит впереди этого ветра. Ничто не сравнится с всепоглощающим ощущением безграничной свободы, которые ей дарят такие прогулки. Изящная угольно-черная лошадь Пицур выныривает откуда-то сбоку и легко обгоняет ее. Сама Пицур улыбается и что-то говорит, но Река не различает ни одного слова, хоть и догадывается о их смысле. Ну уж нет! Несильно дергает за поводья, подгоняя лошадь, но обогнать Пицур не выходит. Она первая оказывается за раскидистым деревом, постепенно останавливает лошадь и соскакивает на землю. Река отстает от нее лишь на мгновение и вскоре тоже оказывается на ногах. – Так не честно! Как ты всегда выигрываешь? – Река едва сдерживается, чтобы не засмеяться. – Ничего подобного! Все честно, – улыбается Пицур, не сводя с нее хитро прищуренных глаз. Река фыркает и пристально смотрит на нее. Как всегда, ничего нового! Она первая прерывает «гляделки», чтобы осмотреться. Всюду пестреют луговые цветы самых разных оттенков. Река машинально срывает несколько голубых цветов, садится и принимается плести венок. Голубой больше всего подойдет к светлым волосам Пицур. Аккуратно, цветок к цветку, она переплетает тонкие стебли, краем глаза наблюдая за аналогичными действиями Пицур. Только бутоны в ее руках желтые. Некоторое время они сидят в тишине, нарушаемой лишь шелестом ветра в траве. – Ты умеешь плести венки? – Наконец не выдерживает Река. Импульсивную и вспыльчивую Пицур сложно даже представить за таким занятием. – У тебя такое лицо забавное, будто я вторую голову отрастила, в самом деле! – Эй! Пицур со смехом надевает готовый венок ей на голову. И когда успела, спрашивается. Река доплетает свой венок и надевает на Пицур. *** Оглушительный рокот грома прокатывается до самых дальних уголков комнаты. Река вздрагивает и сжимается еще сильнее, закрыв лицо руками. Но даже так видно жуткие отблески, бесконечно полыхающие за окном. Она до боли кусает губы, чтобы не заплакать. Она ведь уже большая и не должна бояться такого пустяка. Но когда еще одна молния заливает комнату мертвенно-белым светом, Река едва сдерживает крик. Не давая себе шанса передумать, она дотягивается до обуви и быстро оказывается у двери, а затем – в коридоре. – Эникё, – зовет она, едва слышно стукнув в дверь, которая находится почти напротив ее собственной. Эникё возникает на пороге так быстро, будто вообще не спала. Отчаянно ругая себя за такой детский жест, Река обхватывает ее за талию и тихо всхлипывает. Ладонь Эникё ласково ложится на ее волосы в таком знакомом и родном жесте, и гроза будто отодвигается далеко-далеко. – Милая, – Эникё улыбается нежно и спокойно, как умеет только она. И Реке даже не нужно было смотреть на нее, чтобы быть уверенной в этом. Эникё, не отпуская ее, прикрывает дверь и тянет за собой к постели. От единственной зажженной свечи на стены падают тускло-золотистые блики, и зарницы не так заметны. Река сворачивается клубочком и кладет голову ей на колени. Эникё невесомо перебирает тонкие пряди, некоторые заплетает в подобие косы и тут же распускает обратно, будто забирая весь страх. Река даже не замечает, в какой момент Эникё начинает петь. Просто ее мелодичный, чистый голос вдруг тихо звенит в комнате, заставляя непроизвольно улыбнуться. Ее любимая песня. *** Река сосредоточенно заплетает волосы Болгарки в замысловатую косу. Сложное плетение грозит вот-вот запутаться, и она не отрывает внимательного взгляда от своей работы. Сюда отлично подошли бы какие-нибудь цветы, лучше всего красные. И Река даже смогла бы их вплести, но еще слишком рано для цветения. Болгарка вдруг чуть поворачивает голову, и почти законченная коса выскальзывает из рук, сразу расплетаясь практически до середины. – Богларка! – Она возмущенно складывает руки на груди. – Извини, – Богларка разворачивается к ней и улыбается чуть виноватой улыбкой. Река старается придать лицу самое обиженное выражение, но веселые блики в глазах выдают ее с головой. – Ты очень сильно переигрываешь, милая, – первой нарушает тишину Богларка. – Нет, так неинтересно! Ты всегда все знаешь! – Река едва сдерживает смех. Крыть нечем, она действительно не умеет долго злиться. Тем более на Богларку. Но ровно до того момента, как эта самая Богларка не хватает ее за руки и не тянет за собой на кровать самым беспардонным образом. Река деланно-возмущенно вскрикивает и безуспешно пытается вырваться. – Я тебя сейчас укушу! – Попробуй, – смеется Богларка, обнимая ее так, чтобы руки оказались прижаты к телу. Ну это уже запрещенный прием. Река прекращает попытки освободится с таким видом, будто это целиком и полностью ее решение. Хватка ослабевает, и ей удается вывернуться и вскочить. Больше она так не попадется. Богларка садится, хитро щурит глаза и прячет улыбку. Река немного, скорее для вида, раздумывает, а затем сама обнимает Богларку, которая сразу прижимает ее к себе. С Богларкой всегда по-домашнему спокойно. Река сворачивается клубочком и жмурится от бьющих в глаза лучей уже теплого солнца. *** На ночном небе сияет бесчисленное множество звезд, переливающихся холодным голубым, нежно-розовым и светло-золотистым. Река сидит на подоконнике, подтянув колени к груди, и завороженно смотрит на них. Она понятия не имеет, сколько прошло времени. Наверное, много. Но она упрямо продолжает ждать, когда отец закончит свои дела, чтобы показать эту красоту. Густой мрак летней ночи притягивает и восхищает. А если прикрыть глаза, звездный свет принимает самые причудливые образы. В какой момент она уносится по ним в мир сновидений, Река, конечно, не помнит. Просто в один прекрасный момент просыпается от того, что ее берут на руки. – Ты что здесь делаешь, солнышко? Уже очень поздно. – Отец сразу замечает, что она уже не спит. – Тебя жду, хотела кое-что показать, – Река улыбается самой невинной из своих улыбок, точно зная, что этот трюк сработает, и отец будет хмуриться только для вида. Отец красноречиво приподнимает брови, но все же опускает ее на пол. Она хватает его за руку и спешит к выходу из замка, чуть не подскакивая от нетерпения. Коридоры и лестницы сливаются в единую массу, и Река почти не замечает, как они оказываются на улице. Теплый ветерок обдает со всех сторон и чуть ерошит волосы. – Смотри! – Восторженно выдыхает она, поднимая голову к сияющему небу. Река чуть оборачивается и краем глаза наблюдает за отцом, отмечая про себя его почти незаметную улыбку. Если бы эти мгновения можно было превратить в драгоценный камень и вставить в изящную оправу, чтобы любоваться вечно, она бы так и сделала.  Отец берет ее на руки, ласково гладит по волосам. Река обнимает его за шею, кладет голову на плечо и практически сразу засыпает. *** Холод первых капель дождя прорывается через забытье, жестоко обрывая светлые виденья. Река распахивает глаза и на мгновение слепнет от вспышки молнии. Раскат грома заглушает ее крик. Она кричит. Воет. Плачет. Захлебывается болью и слезами. Будто сорванный до хрипоты голос вернет ей семью или позволит забыть все, что случилось после той ночи, когда она пришла к Торде бледная, заплаканная и с трясущимися руками. Ее сны всегда сбываются, как бы она не мечтала об обратном. Она молит о смерти. Так отчего все еще жива? Но Река не решается вновь закрыть глаза даже на секунду. Сделать это значит вновь воскресить в памяти этот кошар в малейших деталях. Она просто лежит, не имея ни сил, ни желания вставать. А дождь идет все сильнее, заставляя все сильнее дрожать от холода. – Они бы хотели, чтобы ты нашла силы жить, – Река готова поклясться, что слышит эти слова, произнесенные незнакомым, но родным голосом. – Мама… Река никогда не слышала ее голоса, но всегда была уверенна, что он звучал именно так, уверенно, чуть властно и одновременно мягко. Она точно сошла с ума или бредит. Плевать. Мираж слишком хорош, чтобы развеивать его так быстро. Медленно, очень медленно, будто она заново учится контролировать собственное тело, но Река поднимается на ноги. Делает несколько неуверенных шагов к ближайшему раскидистому дереву и опирается на толстый ствол, не переставая плакать. Она обязательно найдет силы. Обязательно…