Первый день весны изменил мою жизнь навсегда

Шëл пятый час съëмок. И это был двадцать третий дубль. Актëру необходимо было сыграть горесть утраты. Но режиссёру казалось недостаточным того, что парень проявлял. Обычно мужчина учтив и вежлив, но в этот раз он сильно негодовал. - Арсений, дорогой мой, ну что так трудно дать мне ту эмоцию, о которой я прошу. Ну не можем мы обойтись без этой сцены, пойми, - с отчаянием говорил мужчина. - Я всë понимаю, Вячеслав Сергеевич. Простите, может ещë раз? - спросил уставший актëр, надеясь на удачную попытку. - Вот скажи, была ли у тебя ситуация с утратой кого-то или чего-то ценного, а? - вдруг спросил один из партнёров. - Была. - Расскажи, может нам это поможет, - с вздохом сказал режиссёр, - У всех перерыв 20 минут! Затем снимаем последний кадр на сегодня. Присев рядом с режиссёром, Попов начал свой рассказ: - Это произошло в то время, когда я часто выступал в театре. Меня невероятно манила сцена. Моменты репетиций и трепета в душе перед премьерой были для меня сокровенными. Я растворялся в аплодисментах на сцене. Казалось, ради этого и стоит жить. Приносить людям эмоции сострадания, радости, печали, да любые эмоции. Все эмоции подвластны театру. Спектакли утомляли, но и придавали мне сил. Я был с неизменным коллективом долгое время. Но в первый день весны к нам пришла девушка для работы в театре. Не знаю чем она тогда так очаровала нашего режиссёра, поскольку еë взяли на неопределённый срок, для проверки навыков. В этот период мы стали репетировать новые зарисовки будущих произведений. На первую репетицию я пришëл в предвкушении. Новая пьеса, новая роль, новая история и эмоции. Но моë приподнятое настроение в один миг куда-то пропало, когда мне сообщили о партнёре. Это была она. Я был не против играть в паре с любой из дам, но эта, казалась мне невыносимой. С первых дней у нас начались ссоры и крики. А как замечали наши коллеги, причинами становились сущие пустяки. Например, в один из дней репетиции: " Мне не нравится этот момент. Надо что-то менять, ты об этом не задумывалась? Ах да, ты же задумываешься только о нашем костюмере." Ответ не заставил себя ждать: "Идите на хуй, Арсений Сергеевич." Или было ещë так: "Мне не очень нравится это действие, надо делать по-другому. " - утвердил я - "А, понятно. Ну так иди и сделай, чтоб стало по-другому. Как? Понятия не имею." - фыркнула особа. Эта девушка трепала мне нервы на протяжении всей постановки. Но почему-то с другими она была в прекрасных взаимоотношениях. Так вот однажды, после очередного нашего дипломатичного разговора, я увидел еë в гримëрке в слезах: - Ну что, будешь отчитывать за непрофессионализм как старший? - нет. Помогу тебе как партнëр. Отчитать я тебя всегда смогу, когда в этом есть причина и смысл. Пошли, не могу видеть тебя в таком состоянии. Странно, но после этого момента мы стали сближаться и споров практически не происходило. Я больше узнал о ней. Оказалось, она также готова покорно служить театру, как и я. А ещë с особой страстью играет роль влюблëнной, это я заметил пока мы репетировали наедине в зале. В скором времени эта капризная девчонка стала всë больше интересна мне. Мы поставили спектакль, а после премьеры, я пригласил еë в ресторан. Мы замечательно посидели там, но недолго. Вместо элегантного времяпровождения с музыкой и едой, девушка предпочла прогулку по набережной. Мы разговаривали всю ночь, и только на рассвете я проводил еë до дома, где произошëл наш первый, не искусственный поцелуй. Счастье переполняло меня. Никогда человек не был для меня настолько родным и близким. Мы понимали друг друга, ценили и любили. И для этого не нужны были слова. Слова не сильно нужны и в представлении, просто надо уметь чувствовать. Свет в чужих глазах казался мне дороже всего что я мог себе позволить. А еë улыбку я представлял перед сном, желая снова встретиться утром. Все наши спектакли проходили под бурные овации. С наступлением лета, начались и гастроли. Мы ездили вместе в другие города, останавливались в одном отеле и спали в одном номере, а вечером показывали спектакль. Когда время гастролей закончилось, у меня начались съëмки, и я с удовольствием приглашал еë следить за процессом, и настраивать меня за кадром. Этими моментами я дорожил тогда, дорожу и сейчас. А когда лето закончилось, мы снова пришли в рабочий режим в родном театре. Я не успел заметить, как прошëл год работы с этой бестией. Мы в очередной раз выступаем с наслаждением. Каждый раз ты отдаëшься сцене как в последний. Последний поклон, аплодисменты, цветы, счастливые лица, крики все выбегают из зала, и кажется это уже не та атмосфера. " Горит! Занавес горит! " - послышался испуганный крик из толпы. Все актëры бросились бежать со сцены, но я... Я не мог найти еë. Растерявшись, я стал смотреть за декорациями, и вдруг в кулисах увидел тело девушки в красивом платье и с цветами в руках. Она успела надышаться дымом. Огонь сильнее стал распространяться по всему театру. Пути были ограничены. Я взял девушку на руки и понëс в место, до которого огонь ещë не успел добраться. Глаза стали слезиться. Непонятно, от огня, пепла, или от того, что я не ощущал дыхания той, что у меня на руках. Постепенно продвигаясь к выходу, я стал замечать ожоги на прекрасном и изящном теле девушки. Подол платья становился короче, сгорая. И от моего костюма остались чуть ли не пара ниток. Выбежав из театра я хотел кричать что есть сил, но я не мог... Бездыханное тело слишком многое значило для меня. Я не мог поверить своим глазам. Мои ноги подкосились и я упал на колени, вместе с девушкой на руках. Кто-то из прохожих позвал врачей для оказания помощи. Я держал еë руку до последнего. Не хотел расставаться с той, что была для меня главным героем в моей истории, в моей жизни. Но они забрали еë у меня. Положили на носилки и с сиреной увезли в больницу. Меня провели на обследование. Сказали, что сильные ожоги должны были препятствовать любому желанию пошевелиться, но из-за шока, я смог выбраться из огня. Что ещë сказали эти врачи я так и не узнал, ведь через мгновение потерял сознание. Меня быстро разбудили, но в чувства я так и не приходил. Я не был похож на кого-то живого. Да я и не чувствовал себя живым тогда. Мысли " А что если она не справится", " А что если уже поздно" Пожирали меня изнутри. Несмотря на многочисленные сильные ожоги, у меня болело только сердце. До сих пор для меня остаëтся загадкой, как я в тот день добрался до дома. Моë состояние не позволило бы даже устойчиво стоять на ногах, а доехать до другого конца города, и не понятно как уснуть и подавно. Что ж, вероятно, мне кто-то помог. Я помню только утро следующего дня. Проснувшись, я увидел множество пропущенных звонков, кажется, от всех, кто мог быть у меня в телефонной книге. Но это меня волновало в последнюю очередь. Я зашёл посмотреть новости. Правду сказать, эти заголовки до сих пор появляются у меня во снах, ужасных снах. " В театре произошëл пожар". " Пострадало около сотни человек". " Двадцать человек находится в больнице, в тяжёлом положении". " Списков погибших нет". "Тела погибших ещë не были опознаны". Я выбежал из квартиры, взял такси и ринулся в больницу в которой, по-моему мнению, могла быть девушка и другие пострадавшие. Я не прогадал. Врач сразу предоставил мне списки тех, кого смогли спасти или кто находится в коме. Но еë не было нигде. Тогда мне принесли другой список... Список погибших. Она. Там была она! Ещë один обморок, но просыпаться от него было тяжелее. Жизнь на этом моменте показалась мне никчëмной. Я потерял всë чем жил. Великолепный театр и эту чудесную девушку. - Я восхищëн твоей историей, Арсений, - сказал режиссёр фильма, и по его щеке скользнула слеза. В этот момент все на съëмочной площадке, затаив дыхание, стояли вокруг актëра, и пристально наблюдали. - Перерыв окончен? - поинтересовался парень. - Да, но у меня есть вопрос, а как ты пережил эту утрату? - Я рад, что она подарила мне эти дни. И даже сейчас, когда я сижу у еë могилы, я чувствую себя комфортнее, чем в одиночестве, наедине со своими мыслями. Но я до сих пор ищу еë в толпе. Я всë ещë вижу еë глаза и слышу еë смех.