* * *
Несколькими часами ранее. Из их компании Кассиэль первым встретился с Одри — на пороге особняка. Девушка не произвела на него впечатления, и он был убежден, что после первого дела она сбежит с истошным криком. Но Одри осталась и сейчас совершенно нагло дремала на его любимой скамейке. Он взирал на это с недоумением и злостью; под его ботинком хрустнула ветка. Девушка встрепенулась, осмотрелась, вскочила со скамейки и схватила какую-то палку. Кассиэль усмехнулся: «Неужели она действительно думала, что может кого-то запугать этой зубочисткой?!» Одри прислонилась спиной к статуе в тщетной надежде, что его любимая защитит её. Кассиэль горько усмехнулся: он бы всё отдал, лишь бы его возлюбленная сейчас бросилась на защиту этой смертной. Но, к его глубокой скорби, каменное изваяние не могло ожить. Спустя несколько мгновений Одри взяла себя в руки, расправила плечи и сделала шаг по направлению к дому. Кассиэль же не собирался позволять ей бродить, где ей вздумается. Он тихо подошел к девушке и опустил руку ей на плечо. Девица от неожиданности взвизгнула, подпрыгнула и огрела его палкой. — С ума сошла?! — Кассиэль даже не пытался увернуться от удара, только брезгливо посмотрел на испачканную рубашку. — Что ты делаешь? — Ты что тут забыл? — дерзко спросила она в ответ. — Я? — Кассиэль от такой наглости даже опешил. — Это моё место. — Твоё место? Бедняга. Тебя что, в дом не пускают? Кассиэль сжал кулаки, борясь с желанием её придушить. Одри, видимо, тоже поняла, что перегнула палку, и продолжила: — Слушай, ты просто меня напугал. Кто тебя вообще надоумил так подкрадываться к людям?! — Ладно, проехали, — отмахнулся он от неё. Не собирался он слушать нравоучения от смертной и не имел совершенно никакого желания общаться с ней. Он сел на скамейку, демонстрируя незаинтересованность в дальнейшем общении. Смертная села рядом. — Мне нравится это место, здесь спокойнее, — сказала она. — Ты хоть знаешь, что это за статуя? — Нет. — Это статуя Астреи. — Греческой богини? — Она долгое время жила среди людей, была божеством, спустившимся на землю, чтобы покровительствовать, живя в этом мире. — И вы ей поклоняетесь? Кассиэль посмотрел на Одри, как на умалишённую. Он готов был целовать землю, по которой ходила Астрея, отдать за неё свою жизнь, и это не имело ничего общего с тем, как поклонялись ей смертные, выпрашивая милости. Если бы только она была жива, не было бы ничего, чем бы Кассиэль ни пожертвовал ради неё. — Уже поздно ей молиться. Неблагодарные создания разочаровали Астрею своими жестокостью и порочностью. Она давно покинула этот мир, забрав с собой золотой век человечества. Одри смутилась и отвернулась, совершенно не представляя, как ей следует отреагировать на слова Кассиэля. Кассиэль молчал, погруженный в свои мысли. Статуя девушки была действительно до боли печальной, словно каждое существо в этом мире разбивало ей сердце. Одри встала и снова прижалась спиной к статуе — видимо, затянувшееся молчание действовало на неё нервирующе. — И тебя это тревожит? То, что случилось с Астреей. — В определённом смысле, — ответил Кассиэль. — Её история поучительна и говорит нам о том, как низко ценятся в этом мире доброта и милосердие. — Знаешь, привычка слишком много думать очень осложняет жизнь. Кассиэль разозлился. — Да что ты знаешь о моей жизни? — процедил он сквозь зубы. — Думаешь, получила какую-то бумажку и теперь можешь копаться в душах других людей? Тебя наняли оценщиком, а не штатным психотерапевтом. Занимайся своими делами, ты всё ещё на испытательном сроке. Эта часть сада — моя, и я не хочу тебя здесь видеть. Одри хотела уколоть в ответ, но Кассиэля и след простыл.* * *
Кассиэль не понимал, почему его друзья считают эту глупую смертную возможной реинкарнацией их возлюбленной. В Одри не было ничего от Астреи: не было смирения, чистоты, невинности и милосердия. Она всего лишь неудачница-карьеристка, она не смотрит на людей с любовью и состраданием, не ищет справедливости и не несет возмездия, более того — сама сейчас нуждается в защите. Их возлюбленная была сильна и отважна, не побоялась остаться одной в целом мире. Одри опустила руки и не пытается бороться — Астрея билаcь бы до конца, выстояла и победила, как смогла победить их эгоизм. «Всё из-за нелепой веры в пророчество одной из римских сибилл», — решил Кассиэль. Он не доверял римским предсказательницам. «Iam redit et virgo, redeunt Saturnia Regna». Одри далеко не первая женщина, кого они приблизили к себе. Были и другие, которых они принимали за Астрею, каждый раз жестоко разочаровываясь. И Кассиэль волей-неволей смирился, что больше никогда не увидит возлюбленную. Ему остается только любоваться её статуей и искать её созвездие среди звёзд. Закончился железный век, но золотой век так и не наступил. Кассиэль был убежден, что и не наступит. Прошлое осталось в прошлом. Сейчас новое время и новые люди, они не примут богов, да и Мойры обрезают нить лишь однажды. Астрея только смертным прощала пороки. Пока она была рядом, их страсть, их желание приковать её к себе были сильнее разума. Её уход был определён Ананке — только потеря смогла изменить их. И вот уже несколько столетий они помогают смертным, как делала это она, надеясь однажды найти силы себя простить.