Звук и тишина

      Аня не думает, что у неё будут какие-то проблемы с этим спортивным летним лагерем. Да, она слегка волнуется, потому что раньше быть вожатой ей не приходилось — но опять же, она думает, что всё обойдётся. Ведь в лагере ожидается, как она надеется, хорошая компания из других вожатых, и в случае чего ей всё подскажут и помогут сориентироваться там, где будет сложно.       Ну, это сбывается не в точности.       Вожатые и правда дружелюбны и готовы помочь ей влиться в коллектив, вот только… это сплошь парни. Ане неловко быть среди них единственной девушкой. Нет, никто ничего такого не говорит, все умницы и ведут себя очень прилично, но Ане всё равно некомфортно. Она как будто получает внимания больше, чем хотела бы, больше, чем осмеливалась рассчитывать. Наверное, отчасти логично, что на контрасте она лучше всего сходится с Петей, который как раз это внимание источает меньше остальных. Петя серьёзный, кажется немного отстранённым и погружённым в себя, и болтать не спешит, для этого его сперва надо как следует разговорить. Ане с ним как-то комфортнее.       — Чем-нибудь тебе помочь? — чуть стеснительно спрашивает она, желая чем-то отблагодарить его за то, как он позволяет ей увиваться рядом. Петя неопределённо поводит плечами.       — Да нет, наверное. У меня вроде бы всё… — начинает было он — но его лицо быстро меняется, и он кивает: — Хотя, ты знаешь, да. Можешь помочь мне с утра провести зарядку. Вернее, зарядку я сам. Тебе нужно будет за сачками проследить, я утром расскажу, как. Поможешь?       — Конечно! — охотно подтверждает Аня. Ей искренне приятно, что Петя готов вот так сразу, с ходу подключать её к привычной рутине лагеря, поручать какие-то небольшие задачи, и она точно так же готова во всём участвовать. — Буду рада помочь!       Она думает, что надо выспаться как следует и быть готовой к утреннему подъёму: свежей, внимательной и по мере сил цветущей.       Но выспаться ей толком не удаётся. Ночью, уже проваливаясь в дрёму, Аня вдруг слышит отчётливый неестественный звук.       клац       Как будто… зубы щёлкают? Нет, чушь. Какие могут быть зубы, тут не зоопарк и не дикий лес. Да и тем более, в здании? Вот плохо, что Аня в комнате одна. Это крохотная комната, в которой даже места для второй кровати нет и которая выделена Ане как единственной девушке среди вожатского состава. При заселении она ещё подумала, что это удобно, — а теперь начинает сомневаться. Будь она в комнате с кем-нибудь ещё, они бы быстро высмеяли этот глупый страх и забыли бы о нём, и легли бы спать, успокоенные соседством друг друга. А так — Аня одна, и все остальные вожатые наверняка уже спят, стучаться к ним, да ещё и из-за такой глупости, безнадёжно поздно. Поэтому Ане только и остаётся, что лежать, вслушиваться в темноту, дожидаясь повторения звука, и пытаться понять, почудилось ей или нет.       Она уже почти засыпает вновь, когда звук неожиданно возвращается.       клац       Аню передёргивает. Нет, это даже не как зубы: звук неживой какой-то, механический, неестественный. И так только неприятнее, потому что совсем непонятно, откуда этот звук берётся. Уже даже становится жутковато. Кое-как Ане всё-таки удаётся заснуть и даже немножко выспаться к утру. Но свежей она себя откровенно не чувствует, да и собственная внимательность как будто тоже под вопросом.       Ох, хоть бы только этого хватило.       — Что-то случилось? — спрашивает её Петя первым же словом после стандартного «доброго утра», когда Аня, умывшись и приведя себя в порядок, спускается вниз. И проницательно кивает на её лицо, где всё-таки предательски проступают круги под глазами: — Не выспалась? Матрац жёсткий?       — Нет-нет, с матрацем всё нормально. Довольно удобный. Так просто, ерунда какая-то ночью мерещилась, — мотает головой Аня. И старается скорее переключиться на дело, напоминает: — Ты говорил, что тебе нужна будет помощь. Я готова. Что мне делать?       — Пойдём, — говорит Петя. И ведёт её за жилой корпус, вдоль натоптанной дорожки, где указывает на окна: — Тебе надо будет ловить тех, кто прыгает из окон. Руки крутить и уши драть никому не надо. Просто обличающе крикнуть вслед и постараться всех запомнить.       — В каком смысле — «из окон»? — удивлённо охает Аня. — Что, действительно прыгают? Вот прямо сигают? Ты сейчас не шутишь?       — Какие уж тут шутки, — чуть мрачно говорит Петя. — У нас в конце разминки пробежка вокруг корпуса, а пока дети бегают, я беру табель и отмечаю в конце пробежки всех, кто опоздал или не явился. Тех, кто с опозданием вываливается через вход, я сразу на входе и принимаю. А некоторые прибегают к креативу, вылезают из окна, присоединяются к пробежке и потом вдохновенно заливают мне, что они с самого начала тут были. У меня, конечно, глаза есть, и по головам я внимательно смотрю, но… короче, проще поймать их сразу в момент прыжка, чтобы они потом не выворачивались. Со второго этажа никто ласточкой не вылетает, не переживай. Так что? Справишься?       — Справлюсь, — заверяет Аня.       Это оказывается просто: во время пробежки всего двое мальчишек действительно десантируются из окна едва ли не под ноги бегущим. Аня как будто видит ещё силуэты в окне, но они исчезают, стоит только воспитательно окликнуть первую парочку, и, видимо, выбирают сдаться Пете. И ничего страшного или сложного. В течение следующих дней Аня всё так же помогает Пете по утрам, и подключается ещё к некоторым задачам, даже, наверное, в какой-то степени становится его подшефной. Это легко и приятно. Петя славный. И очень хорошо, чётко всё объясняет и ставит задачи, и у Ани с ним никогда нет ни одной проблемы.       Её единственная проблема — это непрекращающееся неравномерное клацанье по ночам.       Аня никак не может нормально выспаться. В одну из ночей она даже встаёт, пытается понять, где и что щёлкает — и у неё складывается странное ощущение, что звук идёт откуда-то из стены, и от этого становится только ещё менее уютно. Она откровенно не понимает, в чём дело, и под конец просто сдаётся и делится своей проблемой с Петей, когда он в очередной раз деликатно интересуется, не случилось ли у неё чего-нибудь. И Петя… относится с мягким пониманием, от которого Ане становится вдруг тепло-тепло.       — Надо разобраться. Это не дело, что ты не можешь нормально спать, — замечает он. И просит: — Ты зови, как тебе будет удобнее. Посмотрим, что там случилось, разберёмся.       Ну, Аня и зовёт. Она без задней мысли просит его подойти после отбоя, потому что в ночной тишине лучше слышно, и только глубоко потом соображает, как это могло выглядеть. Если Петя вдруг увидит в этом подтекст… хотя, что в этом плохого? Пусть видит. Он высокий и красивый, сильный и надёжный, не эмоционирующий по пустякам. Ане приятно думать, что у них мог бы выйти маленький роман на время смены — а может, и не только.       Она впускает Петю в свою комнату поздно вечером и сразу тихонько говорит, словно с порога пытается извиниться: — Оно неравномерно звучит, не всегда слышно.       И тут же, как по заказу, раздаётся чёткое, механическое клац.       — Слышу, — кивает Петя. Проходит в комнату, вслушивается, пытается определить, откуда клацнуло. Аня закрывает за ним дверь и тоже шагает вглубь комнаты следом.       — Я пыталась как-то сама разобраться, что это и где, но ничего не нашла. Мне показалось, что звук вообще откуда-то из стены идёт. Вот отсюда примерно, что ли, — рассказывает она и показывает. Вряд ли Пете это поможет — но вдруг да? Почему бы не попробовать?       — Из стены, говоришь? — переспрашивает Петя. И задумчиво оглядывается: — Вообще, знаешь… корпус у нас довольно старый, поэтому стены тут местами… нам нельзя портить репутацию лагеря и говорить, что они с дырками, поэтому мы обычно говорим, что они с технологическими отверстиями. Если мы, допустим, кое-что переставим… — Напрягшись, он сдвигает с места тяжеленный шкаф, о который сама Аня пару раз поколотилась и бросила, — и Аня удивлённо ойкает. Там действительно… «технологическое отверстие», не сквозное, но вполне себе глубокое. И из этого отверстия Петя вдруг что-то достаёт. Часы. Будильник.       — Вот так номер, — растерянно говорит Аня. И осторожно забирает часы у Пети из рук: — Так что… это всё время были они? Но что они здесь делают?       — Может, из прошлой смены кто-то припрятал. Решил, что будет забавно. Там, наверное, пружина какая-то щёлкает время от времени, вот и весь фокус, — отзывается Петя. — Можем их на сегодня вынести в коридор или вообще на улицу, а завтра выкинуть. И, думаю, проблем больше не будет.       — Спасибо, — улыбается ему Аня. И смущённо рдеет перед тем, как всё-таки позволить себе сказать чуть больше: — Ты чудесный. Без тебя я… не знаю, с ума бы тут сошла к концу смены.       — Ну, я рад, что твой ум мы спасли, — улыбается в ответ Петя. И добавляет после коротенькой паузы: — Ты тоже чудесная.       У Ани словно фейерверки обжигающе разрываются в груди, когда она это слышит.       — Тогда, раз мы оба такие чудесные — может быть, из этого может последовать что-то чудесное? Например, маленький летний роман? — спрашивает она, затаив дыхание.       Петя обжигает её неожиданно горячим взглядом.       — Только маленький? — провокационно спрашивает он, и его большая ладонь ложится Ане на талию.       — Или не только. Как нам захочется, — немедленно уступает Аня. — А как хочется тебе?       Вместо ответа Петя наклоняется поцеловать её.       Обхватывая его за шею, Аня думает, что, похоже, одной летней сменой дело не ограничится.