ʙᴀᴅ ʀᴏᴍᴀɴᴄᴇ

bad romance I want your ugly, I want your disease I want your everything as long as it's free I want your love I want your love, and I want your revenge You and me could write a bad romance Новые адреса, пароли, явки. Новые телефонные номера и города, новая жизнь с белого листа. Не типично с понедельников она у тебя каждый раз начинается, а сумбурно посреди месяца. Хватаешь чемоданы, бросаешь ключи в почтовый ящик, каблуки по ступеням отбивают марш отступления. Ты снова сбегаешь. Меняешь прически раз за разом, глаза то густо черным красишь, то уходишь в тотальный нюд. Оттенки помады разнятся от настроения — кричащий розовый и кирпично красный оттенок лежит на дне твоей косметички. Сегодня одета как куртизанка и все свистят тебе вслед, а завтра — как нежная лолита в кружевах. Офисная сирена в тебе резко может стать прилежной студенткой, так же как и готическая принцесса может переодеться в чопорное и скучное старушечье платье. И всем этим перевоплощениям твоим причина имелась. Нет, ты не шпионка и ты не агент разведки. Ты просто жертва сталкера. Хидан. Имя его отзывалось шальными пулями в желудке, ударом топора в череп и хрустом челюсти об асфальт. Пошел третий год в отчетности твоей жизни под эгидой скрытности, ты всё так же скрываешься, меняя личины как перчатки. А он вынюхивал, этот красноглазый хищник, находил тебя, свою жертву, нападал раз за разом, пугая до чертиков и снося способность дышать. Тебе ведь казалось таким веселым завести с ним отношения. С ним, этим ментально нестабильным психопатом. Чертов панк с волчьим оскалом и умелым языком, что так настойчиво в первую же вашу встречу лез за ушко юрко, слизывая твой вкус и бешеное пьяное желание. Ноги подрагивали от возбуждения, его ремень звонко путался в твоих сетчатых колготках, когда он грубо брал тебя сзади за ночным клубом, оттягивая за волосы больно. Он пах колкой хвоей, кожаной курткой и водкой, смотрел прямо в глаза, говорил в лоб и ругался так грязно, что ты постоянно краснела. Из всей толпы ярких бабочек он выбрал тебя, куколку, пугливую студентку в скромном платье. И не фигуристых и сочных в своей женственности подруг он поспешно раздевал, вжимая всем телом в кирпичную стену, а тебя, милую и акварельно бледную. Матерясь сквозь свои стоны, которые он не соглашался заглушать, пока щекой ты царапалась об шершавость кирпича, он клеймил тебя укусами, делая своей. Длинные пальцы сжимали твою грудь со всей силы, до боли впивались стальные и шипастые кольца в мягкую кожу, оставались отметины на твоем теле, как и внутри тебя осталось в ту ночь его горячее семя. «Ты моя и ничья больше». Прохлада его пирсинга на языке остужала твой жар между ног в тихие февральские ночи, когда снегопад хоронил под собой город. Ты поглаживала его прилизанные серые волосы, мурчала в шею признания, а потом он долго сидел на краю кровати и крутил в пальцах карманный ножик или баловался с зажигалкой, рассказывая, какой его напарник Какузу меркантильная тварь. Тату на его теле плавно сливались с его личностью, и ты наслаждалась перекатами канатов мышц под этой разноцветной кожей. Кто Хидан для тебя? Джокер, не иначе. Сорванный с цепи бешеный пёс, удар железным ломом по голове или пинок тяжелым ботинком под дых. Слово через мат, эмоции через край, кулак в стену в порыве гнева, табуированные социумом шутки и разговоры. Странный фанатизм и религия, кровавые ритуалы, острые ножи. Всё это очаровывало мистикой, но и отпугивало. Ничего приятного, ничего здравого и человеческого. Его досье пестрит грабежами и убийствами, только ты находилась в блаженном неведении, ведь ядом своих сладких поцелуев он травил твоё сознание. И пусть язык его как острие катаны, для тебя с него срывались нежные слова. Экстрим, адреналин и бешеная физическая тяга между вами. Контраст характеров пленил и его самого. Такая маленькая ты была перед ним, милая и скромная, а он развращал тебя и делал с тобой в спальной невообразимо мерзкие вещи. Никто бы никогда не поверил, что ты, скромница с ангельской мордашкой, на такое способна. — Моя маленькая ненормальная девочка… — шепот его обжигает как кипяток, Хидан сжимает твои запястья и прикусывает ухо. Браслетами из бусин-синяков на светлой коже отпечатываются его пальцы, кратеры укусов зияют на плечах. И лучшей наградой в конце рабочего дня были его ладони на шее. Легкое перекрытие доступа к кислороду — и ты уже молишь его продолжать касаться тебя. Хидан мягко швыряет тебя на ковер, заставляя сесть перед ним на колени. Ворсинки впиваются больно, но боль в ваших отношениях — обычное дело. — Скажи, чья ты? — вкрадчив голос демона искусителя, а хват на подбородке жёсткий. — Посмотри мне в глаза и скажи это. — глаза почти что в душу смотрят, пронзают и хочется, очень хочется добровольно молитвой шептать, что ты ничья более, кроме как его. Вами двигала только страсть и ничего более. По крайней мере, эти выводы тебе казались вполне правдивыми. Ты наигралась, насытилась и хотелось жизни иной, здоровой: разговоров по душам, поздних подъемов в обнимку в выходные, тихих вечеров перед телевизором. Но не Хидана, что пропадает на пару дней без вести, а после вваливается весь в крови, трахает до умопомрачения и снова пропадает в ночи. — Хочу прекратить наши встречи. Мы слишком разные, Хидан. — беспечно пуляешь окурком в пепельницу, пока взгляд красных глаз очерчивает линию твоих пухлых бедер в домашних обтягивающих шортиках. — Нет. — жрец расплывается в улыбке маньяка, и у тебя внезапно верещит внутренний сигнал тревоги. Три буквы в коротком слове несогласия — так выглядит твой персональный ад последние три года. ~~~~~~~ Хидан отрицал это, но стадия отрицания у него затянулась. Выкуренная сигарета кривой траекторией летит на пол, и он втаптывает её в бетон, размазывает яростно подошвой тяжелого ботинка, пока нежно набирает тебе сообщение. «Я знаю твой новый адрес. Давай увидимся, любимая? Я так по тебе соскучился». Уведомление застигает тебя врасплох в ванной. Пальцы холодеют от ужаса и стынет кровь в жилах. Зубная щетка валится в раковину, раскатывая хваленую пасту по фаянсу красивым мазком масленой краски. Действовать по плану, не поддаваясь панике. Хватать вещи, держать голову холодной, чтобы хоть как-то угомонить колотящееся сердце. Ватные ноги не держат, в ушах белый шум, а перед глазами мушки. Сотни, тысячи мушек. Они перекрывают обзор и валят тебя на пол в приступе панической атаки. Ужас душит тебя похлеще бывшего возлюбленного — пробирается сначала липкими и ледяными пальцами под футболку, перечитывая ребра, отмечая каждую точкой в касании; к горлу скользит, отбирая дыхание. Это бич эпохи — никак не слиться с толпой, стереть свои данные и существование невозможно, пропасть из виду надолго — тоже. Тебя изо дня в день выдают номера банковских карт, оплаченные счета, помехи в телефонных разговорах с новых сим-карт. По вечерам тебя выдает силуэт в окне, гасишь электричество и прячешься под одеялом, надеясь на спокойную ночь. Но он снова тебя находит. После Хидана на месте твоего рассудка пепелище, и будто этого мало, он являлся ворошить пепел прошлого, искать в нём что-то, пытаться снова зажечь. Переборов приступ, прогоняешь тревогу прочь — жажда к жизни в тебе сильнее и ты воскресаешь, цепляясь за подлокотник облезлого кресла так сильно, что белеют костяшки. Ключи звякают слабо в кармане брюк, подхватываешь со стула куртку и мчишься молнией по ступеням вниз. Тошнота, верный спутник страха, гарцует рядом, накатывает, учащает дыхание, заставляет останавливаться и, наконец, разворачивает нутро, вороша твой скудный завтрак. Этот день начался не так, как ты планировала. Паркинг встречает тебя полутьмой и извечной прохладой. Твои шаги гулкие, эхо выдаёт стремительную походку беглеца, непослушные пальцы тянут из кармана связку ключей. Спасение утопающего — дело рук самого утопающего, потому твои движения отточены до автоматизма. Осталось добраться до машины и рвануть на время куда подальше. Залечь на дно, купить билеты, сменить номера и далее по накатанной. Мысли эти расслабляют, усыпляя бдительность. Ты не вовремя замедляешься, выровняв сердечный ритм. Из-за угла лениво следит за тобой твой хищник, крутит перстень на пальце, отсчитывая твои шаги и расстояние между вами. Пять. Четыре. Три. Два. Расстояние уменьшается катастрофически, и все его мышцы напрягаются в предвкушении броска вперед. Как же он ждал вашей встречи… Сжать твоё тело в объятии так, чтобы захрустели ребра, обнажить плечи для укусов до самой крови. Дарить поцелуи до исступления, пока губы не опухнут от передоза ими. Один. Высокая фигура в темном появляется перед тобой бесшумно. Худой и жилистый, он давно сменил кожу на спортивный черный костюм. На самые глаза надвинут капюшон, лицо закрыто маской, но ты узнаешь его глаза и их кровожадный блеск из тысячи. Хидан. Первые секунды вашей встречи за три года наполнены напряженным молчанием. Столкновение взглядов длится секунду — ровно столько времени занимает осознание опасности. Рывок с места, скользишь по бетону в потрепанных кроссовках. Хидан внезапно для тебя угрожающе молчалив. Только отдается тяжелым набатом отзвук его шагов позади. Бежать. Бежать. Бежать! Хидан резко отталкивается от бетона, ускоряясь черной молнией. Запах твоего страха умопомрачителен и сладок — ведет носом по воздуху, там, где ты пробежала с бешено колотящимся сердцем. Пульс успокоится не скоро, не сейчас, когда ты в опасности. Проносишься испуганной ланью мимо стального и приглушенного блеска чужих машин. Весёлые догонялки. Хидану нравится настигать тебя вновь и вновь, всё остальное вопрос времени и мелочь, ведь неизменно одно — ты окажешься в его силках. Обнажаются острые клыки в улыбке и наконец рвется из груди у него признание: — Любимая! — крик его отчаянный, в нём звучит иступленная и безответная любовь, нездоровая, уродливая, но по-своему искренняя. Его окрик выбивает из колеи, в рваном движении бьешься боком об чужую машину. Черт подери! Зачем рванула в узкие ряды между авто?! Резкость в глазах плывет. С чудовищным грохотом валишься на капот спиной, звенит в ушах и затылок гудит болью. Что-то липкое и теплое добавляет удушливую волну тревоги — это кровь тонкой струйкой стекает за белый воротник рубашки. На его запах медленно приближается твой хищник. С тихим стоном сползаешь на бетон, тело не слушается и ты грузно падаешь на живот. Тихие слёзы беспомощности копятся в уголках твоих глаз. Всё пропало. Все твои старания были попусту. Ты слишком долго ускользала из пальцев Хидана и госпожа Фортуна от тебя устала. Скупо моргают тусклые лампы. Твой взгляд полон ступора — изучаешь потолок, пока вздымается мелко твоя грудь. Чужое лицо нависает над тобой и ты внезапно для себя ему скупо улыбаешься. Неужели успела соскучиться по этому ублюдку? Тяжелое дыхание мужчины обжигает изгиб твоей шеи. Заботливые руки поднимают усталое тело, прежде чем издевательски-бережно переложить на ближайший капот машины, словно то не сталь, а твоя мягкая кровать. Это она — самая скупая романтика Хидана в твоей жизни, которую ты избегала всей душой. Глаза зеркало души, и ваша долгожданная встречами взглядами — безмолвный и короткий диалог ваших душ. На дне его глаз плещется безумие, одиночество и собственничество; жгучее желание сжать тебя руками, смять как фотографию в бешенстве, разгладить, потому что любит… Чувства в нем кипят как вулкан, путая последовательность действий. Хидан не репетировал речь перед встречей, но изначально отнюдь не был движим лаской, которая сейчас окутала его до кончиков пальцев. Мужское сердце готово разорваться от радости, когда он сдирает с себя маску и губами жмется к запотевшему твоему виску. Подмечая кровь, он бережно заводит ладонь за твой затылок, ощупывая небольшую ранку. — Сколько можно убегать? Видишь, ты даже поранилась. — Сквозит ледяной вьюгой в его голосе искренность. Не боясь запачкаться, пальцы подносит к своим губам, слизывает языком твою кровь, смакуя, вкус, что для него слаще любого варенья. — Хидан… В привычном движении он нависает над тобой, а ты покорно закрываешь глаза. Бежать больше некуда. Словно ребенок, что заполучил долгожданную игрушку, влюбленный психопат любуется тобой. Трепетно за ухо заводит прядь, так бережно ведет кончиками пальцев по щеке, подрагивая от возбуждения. Его фарфоровая куколка, его сокровище… — Любимая, любимая…Любовь моя…Моя маленькая…Никогда, пожалуйста! Никогда меня не уходи от меня, ладно? Не бросай меня больше, хорошо? Пожалуйста! — Голодные поцелуи осыпают твоё лицо и шею, почти звериное дыхание обжигает кожу. Хидан тороплив в словах и в действиях, словно наверстывает упущенное. — Никогда больше не уходи! Никогда! Поняла меня?! Ты меня поняла?! Ты моя и никуда больше не уйдешь! — Просящая интонация переходит в истерический крик и капот под тобой вибрирует от удара бешенства. Приступ ярости и злобы, который Хидан не смог выместить на тебе, хотя так желал. В деталях каждый день представлял, как растирает тебя в порошок, как вытягивает из тебя все жилы одну за другой, делает больно тебе, той, что сделала больно ему, оставив одного. Всё потеряло смысл. Даже его религия померкла, когда от Хидана отвернулась ты — его главная Богиня. — Меня распирает, милая. Столько всего хочу сказать. Вжатая им в холодный и безжизненный металл, ты молчишь и только дышишь как раненый зверь. Хидану будто всё равно на твоё состояние. Как душегуб-эстет ведет большим пальцем по твоим губам, размазывая твою кровь словно дорогую помаду. — Я. Безумно. Скучал. — три слова с горячим воздухом выдыхает в твои приоткрытые губы, прежде чем смять их в жестком поцелуе. Поцелуй с привкусом железа. Словно договор с дьяволом, скрепленный твоей кровью. Кровавые ритуалы жреца как последняя попытка вернуть богиню в храм, и твоё внезапно объятие стало белым флагом поражении. Ты сдаешься и плачешь в поцелуе и соль твоих слез ему как бальзам на душу. Поглаживая родной затылок мягко, ты капитулируешь, а Хидан ликует. Его вера в тебя ни разу не пошатнулась за всё это время. Он так бешено молился ночами, царапал острием ножа твоё имя на руке раз за разом, пока шрамом не впечаталось оно в его кожу. Упрямство Хидана вознаградилось — главное божество его жизни не отвергло молитв.