Аленький цветочек

Лето. Ночь. Лес. Загородный лагерь. Здесь вдали от городских шума и суеты бродят дикие звери и на свой лад поют такие же дикие птицы. Где-то послышалась трель соловья, а вот за деревом ухнула сова. Дунул лёгкий ветерок, и кроны деревьев зашелестели листвой, чуть покачиваясь из стороны в сторону. Дети, воспитатели и вожатые спят, но у одной совсем юной девушки — по имени Мэри-Кэтрин, но она в последнее время звала себя ЭмКей — сна ни в одном глазу. Она лежала и прислушивалась к каждому шороху листвы, к каждому треску ветки и к каждому всплеску воды. Все вокруг неё отдыхали, кроме неё. Она пыталась почитать научно-фантастический роман «20 000 лье под водой» с фонариком в руках, но она ни на чём не могла толком сфокусироваться, и девушка отбросила это «бесполезное занятие». Она пыталась заснуть, но лишь без толку ворочалась с одного бока на другой. Тревожность не оставляла её уже пятую ночь. ЭмКей отправили в лагерь «развлечься и отвлечься». Месяц тому назад жизнь пятнадцатилетнего подростка изменилась и не в лучшую сторону. Больше двух лет её мама тяжело болела, врачи максимально старались продлить ей жизнь, делали всё возможное, но чуда, увы, не случилось. Последний раз, когда ЭмКей видела маму, та вроде как была весела и почти здорова. Да и в больнице папе сказали, что скоро маму выпишут. Только вот не выписали, поскольку в жизни всё не так, как в сказке. Мамы не стало, и папа Мэри-Кэтрин, являясь по своей специальности профессором ботаники, углубился в свою работу. Впрочем, для ЭмКей то не было чем-то удивительным, она и ожидала чего-то подобного от своего отца. Хотя и его понять можно. Ему тоже тяжело, он переживает даже не столько за себя, сколько за свою дочь. Папа ЭмКей, Рэдклифф Бомб, всегда был несколько специфичным, что привело к тому, что мама забрала дочь и развелась со своим мужем. Произошло это по причине того, что он увлекался исследованием дикого леса. И так увлёкся, что позабыл о своей семье. Рэдклифф считал, что в глуши живёт «лесное племя крохотных человечков», на что его супруга, Сьюзен, реагировала не особо положительно, поскольку мысль о подобном казалась более чем бредом. Мистер Бомб поставил себе цель, во что бы то ни стало доказать существование «маленького народа». В итоге с женой он развёлся, а по решению суда их дочь осталась с матерью. Рэдклифф, конечно, очень переживал из-за этого, он понимал, что потерял любимых людей, и пытался всё вернуть, стараясь меньше уделять время работе. Сьюзен позволяла бывшему мужу видеться с дочерью, иногда и сама была не прочь пообщаться и даже заметила его значительные перемены. Но только жизнь наладиться не успела, так как внезапно оборвалась. Мистер Бомб взял всю ответственность за дочь на себя, но только горе его весьма подкосило морально, чтобы избежать мрачных мыслей он вернулся к изучению жизни в лесу, в том числе и «маленьких воинов». Он не знал, что говорить своей девочке, как с ней объясняться, как вести себя после случившегося. В итоге он не нашёл ничего лучше, как отправить её на смену в загородный лагерь — дальше что-нибудь придумают уж. Но Эм-Кей не хотела ничего придумывать. Она уже решила, что как только она вернётся из лагеря, она попросит отца уехать в квартиру, где жили она с мамой. Если он не согласится, то она будет жить там одна, попросит папу о материальной помощи и сама пойдёт на подработку. Сейчас она пыталась найти хоть какой-нибудь способ уснуть. Но выходило у неё это очень плохо. Отчаявшись, ЭмКей вскочила со скрипучей постели. Девушка схватила сланцы, накинула халат и босиком пошла по холодным деревянным доскам, стараясь не создавать лишнешо шума. В сказки о чудовищах и привидениях (а тем более о «крохотных человечках») она давно не верила, потому и бояться ей было нечего. Да и не будет же она ходить куда-то сильно далеко. ЭмКей тихонько вышла из своего корпуса и, заправив руки в халат, побрела по лесу. В траве стрекотали сверчки, а на ветках деревьев пели соловьи. Они не передвигались, сидели на одном месте, но вся округа наполнялась их чудесными голосами. Ей хотелось увидеть то, что дало бы ей мимолётный покой, или то, что согрело бы ей сердце. Пусть ночь была тёплой, девушка всё равно ощущала холод. И этот холод был не внешний, он находился в её душе. С каждым днём ей становилось холоднее, ибо рядом с ней не было того, кто бы стал её поддержкой и опорой. А одиночество в свою очередь убивало похуже любой болезни. Даже здесь в летнем лагере она не смогла обрести хоть кого-то, с кем сумела бы разделить и радость, и горе. С тех пор как умерла её мама ЭмКей замкнулась в себе. Она не особо шла на контакт не только с отцом, но и со сверстниками. В лагере она сторонилась практически всех, воспитателей в том числе. Но и девушки, и юноши, окружавшие её, ей казались неприятными. У неё создавалось впечатление, что никто, совершенно никто, не поймёт страданий её души. Никто не поймёт, что с ней происходит. ЭмКей знала, что её проблемы с отцом только лишь её проблема; что её ссоры с папой и недомолвки с ним тоже лишь её беда; что потеря мамы только её душевная рана. Да и зачем ей делиться этим с кем-то? Не то что никому нет дела, просто кому-то наверняка хуже, чем ей. Жаловаться на свои «пустяки» не имеет смысла. Кому надо слушать её? Все люди пофигистичны к чужим горестям, если сами сыты и довольны. Мэри-Кэтрин очень давно не плакала. Последние разы она плакала на могиле своей матери и ещё один раз в школе на переменах между уроками месяц назад. С того момента она дала себе обещание никогда не проливать слёз, поскольку в школе несколько мальчишек засмеяли её слабость. ЭмКей поняла, что слабых не принимают. А чтобы быть сильной — плакать не стоит. Лучше стать безэмоциональной и холодной ко всему и всем. И она прекрасно держалась. По крайней мере пока. Но именно её сдержанность в эмоциях, а вернее их отсутствие, привело к тому, что девушка закрылась от всего мира. Когда-то у неё имелись друзья. Она дружила с одной девушкой, но и та отвернулась от неё, поскольку ей стали интересны баскетбол, её молодой человек и совершенно иные люди. На ЭмКей ей всё равно. По началу Мэри-Кэтрин выговаривалась ей, а как только что-то было не так — оправдывала подругу и верила, что она с ней искренне добра. Но со временем заметила, что они слишком разные, а самое главное — подруга она ей лишь по названию. В одиночестве, по её мнению, гораздо лучше, ведь никто её не предаст и не обидит. Вновь подул ветер, щекотнул нос и щёки ЭмКей. Но каким-то образом этот прохладный воздух смог коснуться её сердца, поскольку глаза неожиданно стали влажными. «Только не реветь, тряпка, — твердила себе девушка. — Тут никого нет, но вдруг эти «крохотные человечки» из отцовской фантазии существуют, а я не хочу, чтобы даже сказочные пони видели мои слёзы». Мэри-Кэтрин разгневанно потёрла глаза и лицо, приводя себя в чувства, а точнее возвращаясь к равнодушию. И тут она увидела в стороне целую поляну, что была хорошо освещена полной луной, ночных фиолетовых цветов. Каждый из цветов был по-своему прекрасен, но все они похожи друг на друга, разнообразия в них не имелось никакого. ЭмКей вышла на поляну, обходя цветы, чтобы не примять их тонкие стебельки. Они утончённые и вытянутые, но абсолютно одинаковые. Различия в них не находилось. Или же ЭмКей не находила его. Непонятно. Она с осторожностью шла по траве, из которой вылетали то светлячки, то выпрыгивали сверчки. Рядом вверх и вниз перемещались падёнки, играя и вальсируя. В центре девушка заметила красное пятнышко. Нахмурившись, она приблизилась к нему. Это был цветочек, но аленький. Его стебли тоже длинные и изящные, но более пышные. А помимо этого его отличало то, что он казался меньше других. Он словно светился и мерцал. ЭмКей никогда прежде не встречала подобных ему цветов. Ей вспомнилось произведение «Маленький принц». Эту книжку девушке в детстве когда-то читала мама (ох, какое дивное спокойное время!) и она до безумия любила слушать его перед сном, ведь засыпая, она видела того самого принца, усыпанное звёздами небо и розу: «Если любишь цветок — единственный, какого больше нет ни на одной из многих миллионов звёзд, этого довольно: смотришь на небо и чувствуешь себя счастливым. И говоришь себе: «Где-то там живет мой цветок…» Но если барашек его съест, это всё равно, как если бы все звёзды разом погасли!» И глядя на аленький цветочек перед собой, ЭмКей думала о том, что он также одинок, как и она, но всё равно красив и силён, ведь страшные ливни и грозы научили держаться стойко и твёрдо. В нём имелось что-то такое, чего не было ни в каком другом цветке. Возможно, это его аромат. А возможно, что-то такое, что человек увидеть не мог вовсе: «Зорко одно лишь сердце — самого главного глазами не увидишь». Всё явно вело к тому, что отчаиваться ЭмКей ещё рано. И пусть она выделяется среди других, она сможет переодеть все свои препятствия. От такой мысли на душе Мэри-Кэтрин стало чуть легче и, полюбовавшись ещё раз поляной и особенно аленьким цветочком, отправилась обратно в корпус, ибо сон наконец-то накатил на неё, а перед новым днём в лагере стоит отдохнуть. «Всё изменится, — убеждала себя ЭмКей. — Сейчас тяжело, но потом будет легче. И с папой мы найдём выход и общий язык. Ему же тоже нелегко, ему тоже нужна помощь. По крайней мере, я надеюсь, что у нас всё получится…»